Николай Рубцов.
Погружены в томительный мороз,
Вокруг меня снега оцепенели.
Оцепенели маленькие ели,
И было небо тёмное,без звёзд.
Какая глушь! Я был один живой.
Один живой в бескрайнем мёртвом поле!
Вдруг тихий свет(пригрезившийся,что ли?)
Мелькнул в пустыне,как сторожевой...
Я был совсем как снежный человек,
Входя в избу(последняя надежда!),
И услыхал,отряхивая снег:
-Вот печь для вас и тёплая одежда...-
Потом хозяйка слушала меня,
Но в тусклом взгляде
Жизни было мало,
И,неподвижно сидя у огня,
Она совсем,казалось,задремала...
Как много жёлтых снимков на Руси
В такой простой и бережной оправе!
И вдруг открылся мне
И поразил
Сиротский смысл семейных фотографий:
Огнём,враждой
Земля полным-полна,
И близких всех душа не позабудет...
-Скажи,родимый,
Будет ли война?-
И я сказал:-Наверное,не будет.
-Дай бог,дай бог...
Ведь всем не угодишь,
А от раздора пользы не прибудет...-
И вдруг опять:
-Не будет,говоришь?
-Нет,-говорю,-наверное,не будет.
-Дай бог,дай бог...
И долго на меня
Она смотрела,как глухонемая,
И головы седой не поднимая,
Опять сидела тихо у огня.
Что снилось ей?
Весь этот белый свет,
Быть может,встал пред нею в то мгновенье?
Но я глухим бренчанием монет
Прервал её старинные виденья...
-Господь с тобой! Мы денег не берём!
-Что ж,-говорю,-желаю вам здоровья!
За всё добро расплатимся добром,
За всю любовь расплатимся любовью...
Спасибо,скромный русский огонёк,
За то,что ты в предчувствии тревожном
Горишь для тех,кто в поле бездорожном
От всех друзей отчаянно далёк,
За то,что с доброй верою дружа,
Среди тревог великих и разбоя
Горишь,горишь как добрая душа,
Горишь во мгле - и нет тебе покоя...