Хозяйке на заметку

Девочки, легкую критику воспринимаем?
Тогда читаем, как мы порой можем выглядеть со стороны в кулинарном угаре.

Наталья Белюшина: Отчаянье и домохозяйки

Наталья Белюшина

После «Торжества абырвалга», написанного больше года назад, я немедленно стала (и до сих пор остаюсь) жертвой народной любви и ненависти: с одной стороны, меня завалили сообщениями типа «сама дура!», с другой — требованиями продолжить, копнуть глубже, расширить горизонты; а также сетованиями, что я прошла мимо того-то и сего-то; я получила множество ссылок на всяческие языковые безобразия, — в вашу, мол, коллекцию, Наталья, в вашу коллекцию! С перепугу я решила, что к чёрту коллекцию, больше к этой теме не вернусь ни за какие коврижки, но материал сам собой копился-копился и накопился, так что за некоторые коврижки я, возможно, и продолжу. Но не сейчас. Продолжу, наверное, когда окрепну. Сейчас моей энергии хватит только на то, чтобы озадачить публику особенностями языка, на котором разговаривают неутомимые кулинарки. Не могу сказать, что я глубоко погрузилась в этот мир; нырнула наивно по присланным ссылочкам в мутные воды кулинарных ресурсиков, побарахталась и вынырнула с перекошенным личиком и нежненьким вкусиком во рту. Ибо два кита, на которых держится этот язык — уменьшительность и ласкательность. Вкусненько, полезненько, нежненько, не сухинько, домашненько, мяконько, нарезать меленько, нарезать крупненько, фантазька, малупусенькие закусончики, дитишки, пюрешки, мяско, яички, солька, масличко, шпротики, шампики (по-русски говоря, шампиньоны), — это норма кулинарной жизни. Даже названия некоторых кулинарных сайтов, как сейчас выражаются, доставляют: «Кулинямка», «Печенюка», — милота, да и только.

Домохозяйки от большинства россиян не отличаются: они малограмотны. «Остудить и принимать как салат, так и на бутерброд». «Олевье слоями». «Оболденно вкусно». «Мама у меня большая рукаделинка». «Режим куриное филе». «По началу я тоже страдала отсутствием изобилия рыб». «Мой любимый бутерброд-хлеб мажим майонезом и ложим тонкими кружочками лук». «Да я в курсе, что там много кофейна. И может быть у меня зависимость к нему». «У меня новая поворёжка, извините за сленг-повориха». «Я пью молоко с тетропака». «С редиски всегда делала салаты». «Хочу поделится своим Салатом с крабовых. В форме яйца и красивым оформлением». «Это просто восхетительно жидкая середина словно мусс!» «Дигустация прошла отлично!» «Украсили печеньки карицей, они получились просто велеколепны!!!!!!» «Выглядит опетитно». «Не каллорийно». И так далее, и так далее. Однако кулинарная тема — это разговор не только об убитом языке, но и о нравах; ещё одно зеркало русской эволюции, и это зеркало нам мстит.

Встречаются очаровательные названия рецептов (сейчас будет бенефис куриных грудочек). Куриная грудочка с сухофруктами. Куриная грудочка с манго-ананасовой подливочкой. Куриные грудочки под шубкой. Пикантные грудочки. В общем, грудятся груды грудочек грядами. Без отрыва от плиты домохозяйка отчитывается в интернете: «Я в процессе готовки этих симпотичных грудок, запах ароматный, не терпится поглощать, мммм». Ещё одна размышляет: «А зажаренные с яйцами грудочки звучат очень даже заманчиво». Грудочки, заманчиво звучащие и симпотичные, раскланиваются и уходят за кулисы. Встречаем новых участников нашего парада-алле. Бананчики с карри Хрусть-хрусть. Фаршированный сельдерейчик. Перчик фаршированный гречкой, овощами и мяском. Салатик с заливочкой из клубнички с имбирьчиком. Салатик с курочкой и кунжутиком в азиатском стиле. «В рецептике указывалось на «бантики», а я взяла «спиральку», — сообщает честная девушка. — Не думаю, что это принципиально, хотя «спиралька» отлично сюда подошла. Кунжутик так забавно спрятался в ней. Изюминка этого салатика именно в кунжутике родимом». После «кунжутика родимого» можно уже и не продолжать, но дальше тоже всё так вкусненько, мммм.

Чаще названия бывают неконкретны (они могут указывать на форму кулинарного шедевра или на впечатление от него, но не на содержание) и романтичны; некоторые как будто сочинялись ванильными дамочками ЖЖ. Изумление. Катюша. Сытная свежесть. Удовлетворение. Краски Шикотана. Мексиканочка. Подарок любимого. Букет тюльпанов. Букет нарциссов. Орхидеи. Розы на снегу. На поляне при свечах. В ожидании весны. Белый лебедь. Райское дерево. Алые паруса. Свеча горела. Принц-чесночок. Неженка. Любовница. Французская любовница. (Мне остро не хватает «Женщины французского лейтенанта», но увы, чего нет, того нет.) Признание. Муж на пороге. Влюблённый. Ёжик от любимого. Жемчужина. Сны Андалусии. Морская стихия. Мужские слёзы. Восторг гостей. Секрет удачного застолья. Букет невесты. Гейша. Мясной торт «Неожиданность». Салат из куриных сердечек «Кружевница». И среди этого разгула утончённости вдруг прилетают грубые, как голенища, «Пирог из остатков рыбного супа и вареной картошки», «Цыпленок бройлер на свиной подушке по-челябински» (челябинский метеорит! или уже метеоризм). Фу, как неизящно. С названиями закончу «Рисово-куриной сытняшкой»; тут и нежность, и состав.

Одного названия мало, чтобы привлечь внимание к рецепту; нужно рецепт оригинально изложить. Для придания пикантности и таинственности люди прослаивают текст многоточиями: «Нежнейшие куриные коржи с сочной прослойкой из грибов, томатов, сырного крема… Гармония и совершенство вкуса...» Но иной раз кажется, что кулинару всё просто по барабану: «Можно потом разрезать и кремом смазать, а можно то же самое по формочкам разлить, кексики получатся...» — даже с ленцой изложено; многоточие даёт понять, что если ту же смесь повалять, получатся валеночки. Интонации — как в гостях у сказки: «Формочку маслицем смажь и вылей туда тесто… в духовочку… ну и жди...» Если ты умеешь ждать, как никто другой. А бывает, что начинают настолько издалека, что не каждая куриная грудочка долетит до середины рецепта, не протухнув: «В мороз и стужу… в лютый ветер и беспощадную атаку вирусов… самое лучшее средство — чеснок… фэн-шуй же рассматривает в виде самой действенной… небесной защиты — ЧЕРЕПАХУ...» Нет, черепаху не жарили, если что. Так съели.

Мне нравится, когда автор в первых же строках своего рецепта словно парит над кулинарной схваткой, весь такой повествователь, историк и философ: «Сейчас пошли времена, когда хозяюшки соревнуются, кто же красивее украсит праздничный стол, а мужчины — чья жена вкуснее и красивее». Этот автор вращается в кругах, где процветает каннибализм; жаль, что он замял вопрос, чья же жена вкуснее и красивее. Пример прозорливости и глубокого знания жизни (многие запасливые хозяйки наверняка вздрогнули): «Не ошибусь, если предположу, что у запасливых хозяек лежит где-нибудь на балконе пара-тройка кабачков. Вот и давайте их пустим в дело». Да он поди и о паре-тройке автоматов Калашникова знает! — призадумались запасливые хозяйки и кинулись перепрятывать. И мой любимый зачин, большая литература: «Салатов — великое множество. Все они готовятся из стандартных продуктов. При этом вкус каждого совсем не похож». Так начал было Лев Толстой один роман, но Софья Андреевна сказала ему: — Лёвочка, перепиши, «вкус каждого совсем не похож» — это же какой-то позор! — и тогда он написал, что все счастливые салаты счастливы одинаково, а все несчастные несчастливы по-своему (потом и это переделал). Абзац я закончу тем началом, которое могло бы послужить тревожным сигналом для опытного психотерапевта: «Какой праздничный стол обходится без традиционного салата — «Селёдки под шубой»? Почти никакой». Хоть за стол не садись, действительно. Хочется стреляться. Среди селёдок средней полосы.

В каждой настоящей хозяйке живёт не только знатная повариха, но и строитель, и декоратор, и химик, и физик, и дизайнер (и даже ландшафтный дизайнер). Некоторые словно отдают приказы бригадам таджиков: «Расслаиваем крабовые палочки». «Капусту жмякаем». «Бока декорируем печеньем Крекер». «Мнём консерву рыбную». «Отпекаем. Майонезим». «Облепляем салат по контуру желточно-морковной массой и делаем из неё кружок по центру», устанавливаем фонтан (это уже я от себя). «Нарезать на небольшие удобные (для рта) кусочки». Для рта — очень ценное замечание; а то некоторые режут, как не для рта. «Рыбу привести в порядок. Разрезать вдоль хребта и выпотрошить». Если кто-то предложит привести вас в порядок, знайте, это может означать как минимум разрезание вдоль хребта. «Сырки натереть на мелкой тёрке, чтобы получилась однообразная масса». Разнообразная масса из сырков была бы покруче, я считаю. А считаю я на самом деле очень плохо, поэтому сейчас собьюсь: «Одну чёрную маслину разрежьте вдоль. Уложите срезом вниз. Вторую маслину разрежьте поперёк на две половинки. Одну из половинок разрежьте на две четвертинки». Да, сбилась; не знаю, сколько у меня теперь фрагментов воображаемых чёрных маслин. Ладно, займёмся лепкой: «Сырно-креветочная масса должна не растекаться, а быть густой. Иначе салат Башмачок не получится смоделировать». Ну ничего, смоделируем Лапоть. А тут нужны линейка и, э-э-э, ну пусть будет транспортир: «Оформляя бутерброд, делайте его симметричным по диагонали, а саму диагональ оставляйте свободной, так как именно по ней мы будем позже разрезать каждый бутерброд». Собрали пожертвования на строительство храма: «В купол из рулетиков можно положить вообще любой салат, сочетающийся с омлетиками». Интересно, из чего были кресты на том куполе. Я бы сделала из сдобной соломки. А вот это конструктивизм, ибо конструктивно: «Добавить прозрачное желе и представить готовый результат в эффектном графическом решении». И живопись до кучи: «Для цветов использовала редьку, художественную кисть, сок свеклы и шафран». Готовим и тащим это дело в Суриковское училище, поступаем без экзаменов. А теперь, — внимание, начинается химия. Или физика. Или фармакология. Или наркомания. «Всё перемешать до образования однородной суспензии». «Поллитра варенья положить в большую миску и добавить чайную ложку соли, хорошо перемешать. Оставить бушевать на 15 минут. Осторожно! не делать этого возле огня, идет выделение газа». «Если чувствуете, что желе немного прилипло, можно минуту погреть феном поверхность формы». «Подавайте максимально близко к моменту поедания, иначе потечёт». Время пошло. До момента поедания осталось три минуты… две… одна… Ну во-о-от, потекло!

Иногда лабораторные опыты приводят к неожиданным результатам: «И тут было моё удивление. Заглянув в очередной раз в камеру, где отдыхает моя пицца, я увидела, что её размер не соответствует первоначальному». Шок и трепет: «А я вообще первый раз вижу такой синий картофель!!!» — а картофель говорит: у меня внутри болит. Бывает, что люди на кухне очень страдают, мучаются до мозолей на всех лопатках: «Сама мечтаю также научиться выравнивать крем, а пока час могу гладить всеми своими лопатками и результат не радует все равно!!! Равняю и горячим ножом и лопатками, и ножом для выравнивания и шпателем но… руки видно не от туда растут!!!!» Можно обнаружить даже нечто шпагоглотательное: «Совершенно не надо быть спецом или гуру, чтоб празднично украсить свой стол. Будет достаточно несколько тонких острых ножей». Меня это вдохновляет. Я при случае празднично украшу свой стол; я как раз не спец или гуру. Кстати, на кулинарных сайтах самые трогательные неофиты: «Я новичок, поэтому и вопрос подобный: Вы пишете «После сигнала добавляем сливки, муку, зелень». А какого надо ждать сигнала? У меня вроде ничего не сигналит....» И хорошо, что не сигналит; там бомба с часовым механизмом готовится. Тоже на засыпку, не каждый нобелевский лауреат ответит: «Идейка — супер! Только у меня вопрос, хлебушек не раскиснет, если на него попадет бульён, пусть и желированный?» И — лампой в лицо, под протокол: «Какие ингридиенты кроме сыра еще ложили на батон?» — ты у меня сейчас всё подпишешь, контра. Тут входит кто-то невинный и говорит, ковыряя в носе: «Я про «яйцо по желанию» не понила». Рано тебе ещё, детка, понимать; выйди.

Многие страдают антропоморфизмом, наделяя продукты несвойственными им качествами: «селёдка на шубе обладает утончённым вкусом», сообщают нам со знанием дела. Селёдка — аристократка. «Салат готовится достаточно быстро, он абсолютно неприхотлив». Лежит себе, еды не просит; он сам себе еда. Бывает, что еду обожествляют: «Я всегда преклоняюсь перед фаршированной рыбой». А высшая похвала — это вопль об обильном слюноотделении, буквально: «спасибо за обильное слюноотделение!!!», «вся изошлась слюной пока глядела», «истекаю слюной не по детски», «мамочки-и-и-и-и!!! слюнки текут, желудок урчит!», «только что отобедала, и вот те нате — снова слюнки потекли». От передозировки впечатлений случается нетипичное: «Я то от белой зависти и восхищения на первом десятке рецептов задохнулась». О сердечных приступах известий, кажется, пока не было, что странно. На похвалы друг другу хозяюшки вообще не скупятся; атмосфера самая тёплая, даже раскалённая, такой там градус восторгов. И то сказать: в интернете ведь что главное? Правильно, — общение! «Мясо на фото аппетитное, просто создано для наслаждения», «Спасибки за идейку. Беру в копилочку. Мяско моя слабость», «Вкуснючая сдоба!», «Я сготовила!!! Только что откушали шедевр с мужем. Муж лежит уетый», «Красота и вкуснота! А какой полёт для фантазии!», «Смакота!», «Дашенька, мужу-то как повезло. Такие салатики пока не доешь — не остановишься», «Обедик слеплен на все 100», «От тебя гости наверно не вылазят, такая хозяйка шикарная!!!», «Моладец умница просто чудесние блюди», «Ухтышка!!! В закладки!!!», «Обалденные рецептики у Вас. Я все это очень люблю. И сердце и почки и ушки Оооо ням-ням», «Очень заинтересовал этот салатик, из-за хруста, свежести и изумительной заправочки», «Салатик красотищный!», «Пока читала твой рецепт, улыбка не сходила с моего лица!», «Приогромнейшее спасибо зарецепт!», «Спасибо душевнейшее за фото и добрые слова в адрес моего рецептика!!! Я так рада!!! Словами не описать!!!», «Какая румяненькая и аппетитная запеканочка!!! в моей семье тоже любят такую вкусняшку», «А пюрешки у тебя — УМЕРЕТЬ-НЕ-ВСТАТЬ!!!», «Ты художница, твои рецепты шедевры!!! твори для нас и дальше......», «Аааааа, Лиля, какой обалдевательный рецепт!!!», «Аппетитненько!!!!!», «Спасибульки!!!». И вдруг почти рассудительное: «я тоже частенько тушу мясо с майонезом-это вкусно беспорно...», «сочетание ингредиентов понравилось, соединение желтка с морковью в одном из слоёв удивило приятно», «а уж количество ингредиентов прям подкупают своей немногочисленностью». Мой любимый отзыв: «Я делаю так же, только наоборот...» О, скольким людям и по скольким поводам я могла бы это сказать, но постеснялась!

Обычно хозяйка доводит себя до истерики уже на этапе описания своего достижения, а там и подруги начинают бешено бить копытами. «Идея пришла внезапно, когда смотрела старые рецепты. Наполнение — моё!!!» — женщина на всякий случай сразу рвёт на груди бюстгальтер; да твоё-твоё наполнение, не волнуйся. Другая еле сносит восхищенье: «Уж очень вкусно получается!!! И ведь готовить эту вкуснятинку мы будем из самых простых продуктов — ничего сверхъестественного!!!» Счастье, конечно; наконец-то ничего сверхъестественного. Хочу отметить, что восклицательных знаков я от себя не добавляла: «В этом рулете сочетаются ароматные и сочные крабовые палочки, свежайшие куриные яички, домашние хрустящие огурчики, ароматная зелень и сливочный сырочек… это почти салат завернутый в рулет!!! Мы брали его с собой на импровизированный пикничок!!! В сочетании с горячим кофейком на природе, просто сказка!!!!!!» — поделилась, рыдая, Людочка, и понеслось: «Людочка, умничка! Вкуснятинка какая нежная!», «Людик, отличный рулетик!» — но это только начало: «Наздоровье!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!» — отвечает Людочка и расшибает лоб: «Катюлечка, спасибочки!!! Танюшенька, спасибки!!! Натулечка, спасибочки прибальшущие!!!», после чего подвывает, как плакальщица у свежей могилки, объясняя причины появления гениальных рулетиков: «К земле (на природу то бишь) потянуло, вот и пришлось включать моторчик и выдумывать!» Её утешают и заодно подлизываются: «вот мамам резво надо придумать, чтобы такое вкусненькое быстренько с собой сварганить… вот и выходят такие вкуснючие рулетики», некоторые мечтают: «а если б туда еще мяско какое иль колбаску… я бы наверное его ещё по дороге в машине подгрызала!!!», а кое-кто мечется, противоречиями раздираемый: «А салат ведь можно приготовить и другой!!! Хотя и этот прекрасен!!!» Нет уж, мадам, вы определитесь, этот салат или другой.

Сейчас приготовьтесь вздрогнуть: «… АЖ СЕРДЦЕ ЗАМЕРЛО ПЕРЕД ВЕЧНОСТЬЮ И ВЕЧНЫМ ОГНЁМ!!!» Казалось бы — при чём тут?.. А очень даже. Очень и очень. Сей капслок о вечности и вечном огне был по поводу закуски «Огонь памяти», изобретённой к девятому мая. Насколько я помню картинку, вечный огонь был фигурно вырезан из болгарского перца и воткнут в баклажанно-морковную звезду. Перед тем, как съесть вечный огонь, семейство возложило к его подножию венок из укропа и минуту ритуально помолчало (это мои предположения, вполне логичные, между прочим).

Настоящие хозяйки решают на кухне две основные задачи. Во-первых, происходит постоянная, напряжённая борьба за нежность; во-вторых, блюдо нужно приготовить так, чтоб никто не догадался, из чего оно приготовлено. Нежность в кулинарных шедеврах может соперничать с нежностью в песне «Нежность», где, ну помните, ты летишь, и тебе дарят звёзды свою эту самую, — а-а-а, ладно, в пятый раз напишу в одном абзаце слово «нежность»; бог даст, не в последний. «Мясо не жареное и не тушёное, а очень НЕЖНОЕ», — это, я так понимаю, сырое. «Мясо получилось нежнейшее, подливка вся сохранилась, её стало намного больше!!!». Вот что нежность животворящая делает. «Чтобы не получилось жирно, я ложу немного майонеза, и масло тонким слоем. Но масло здесь даёт не столько жирность, сколько нежный вкус». И никто не замечает отсутствия логики: она кладёт масло и майонез, чтобы получилось не жирно. Ибо слова «нежный вкус» мутят разум. Что касается второй задачи, иногда открыто декларируется главенство формы над содержанием: «Глядя на салат, выполненный в виде горшочка с фиалками, мы можем только догадываться, что входит в его состав. Главное здесь форма». Если удаётся заморочить едоков, в отчётах хозяек об очередных победах чувствуется даже некоторое злорадство, типа «не догадались, ха; ну, тупы-ы-ые!». «Никто не может понять, что там за ингридиенты — все говорят, что там рыба))))))». Угар просто, — рыба, как же, щас, ага. Потешаться они готовы и над родными детьми: «даже мой привереда сын такое вот кушает!)))». Дурачок мелкий.

Тенденция выдавать продукт А за продукт Б, если серьёзно, очень подозрительная: кажется, что хозяйки готовят себя в отравительницы и тренируются маскировать мышьяк и цианистый калий. Как однажды массово подумала публика на опере «Травиата», — все убийцы и я убийца. Рецепты самые немыслимые. Ночь напролёт вымачивают лапшу «доширак» в майонезе, чтобы с утра выдать это дело за сырный салат. Селёдку трое суток вымачивают в кофе, чтобы превратить её таким образом в угря. Вы, возможно, скажете, что я-де опять глумлюсь над беднотой, которой тоже хочется пожить красиво. Как-то раз высказалась Кристина Потупчик по поводу предновогоднего стёба: «Сноб, осознанно издевающийся над т.н. народом — мерзкое зрелище»; и многие, к моему изумлению и ужасу, тоже разглядели там издёвку над чьим-то неблагополучием, а значит разглядят её и здесь. Будучи человеком, кое-что знающим о голоде (и не только о том голоде, когда жевать лень, а и о том, когда нечего), заявляю совершенно ответственно: голодающий человек счастлив, когда, как писал Пушкин по другому поводу, простой продукт имеет. Картошку, хлеб, сыр, гречку, масло, огурцы. Понимаете? Ему, может, и хочется угря. Он не откажется, если вы дадите ему угря. Но голодающий человек в здравом уме не станет вымачивать селёдку в кофе.

Мужьям, которые всегда главные жертвы усилий и фантазий своих половинок, приходится всё время отгадывать загадки. «Мой когда пробовал впервые думал что там эллементы мяса присутствуют». «Мой муж так и не понял из чего приготовлен торт, последний вариант был курица». «У меня вот муй их просто не ест, а с баклажанчиками сьел за милу душу, мне кажется он даже не понял цто там били котлеты». Если не удаётся полностью уничтожить вкус исходного продукта, применяется приём под названием «нотка». Представляю вам недобитые шпроты: «Очень вкусный салат на основе шпротов. Причем, мало кто догадывается, что там присутствуют эти самые шпроты. А именно шпроты придают салатику приятную нотку копчёности». Салат попользовался успехом: «Муж любит шпротики в любом виде, а я только в салатном проявлении! спасибо за идею, давно шпротики не кушали!», — хотя не обошлось в отдельных случаях без оговорок: «Сразу оговорюсь шпроты не люблю, не уважаю, и не пользуюсь, но валялась банка и я все не могла их пристроить, и решилась на Ваш салат, и НЕ ПОЖАЛЕЛА, вкусно, ново, не избито и шпроты правда не мешают, поклон за рецепт». Кстати, типичная ситуация: женщина что-нибудь не любит, не уважает, не пользуется этим, но оно валяется, зараза, дома. И не пристраивается! До поры до времени, конечно. В конце концов пристраивается всё.

В кулинарных откровениях поражает внезапная привередливость, странно уживающаяся со всеядностью: «МОИ ДЕТИ БЫЛИ В ВОСТОРГЕ!!! ВНУТРИ МОЖНО ЧТО УГОДНО ПОЛОЖИТЬ, ГЛАВНОЕ ЧТОБЫ НАЧИНКА БЫЛА НЕ ЖИДКОЙ И НЕ РАССТЕКАЛАСЬ. В ОРИГИНАЛЕ ТАМ БЫЛА РЫБНАЯ КОНСЕРВА, НО МЫ ТАКОЕ НЕ ЕДИМ». Удивительно. Внутрь можно положить буквально что угодно, но вот рыбную консерву они, видите ли, не едят. Обычно-то едят всё, и детей этим кормят (и дети традиционно в восторге): «Эти закусочные конфеты с начинкой из сосисок и крабовых палочек. Они могут украсить детский стол и не только». Естественно, не только. Они украсят и детский стул.

Хозяйки и сами рады обманываться. Надо просто вовремя добавить фантазию. «Рыба у меня — клыкач. Очень вкусная, жирная. Если добавить немного фантазии, то на осетрину похожа». Хотя раз на раз не приходится. «Приготовила я этот супчик вчера на ужин, мужу вроде понравился, а я после него проблевалась и это продолжалось пока он весь не вышел». Периодически возникает проблема утилизации, когда фантазия заводит слишком далеко. Приходится прибегать к помощи старшего поколения, — они люди бывалые, желудки у них лужёные: «Мужу категорично не понравились, для меня, так вполне съедобны, не могу сказать, что сверхвкусно, но кушать можно. Чтоб не выбрасывать, решила занести маме попробовать». Ты жива ещё, моя старушка? (Отвечает дочке мать: дай спокойно поблевать.) Тут тоже можно испугаться: «Мяско сделала сегодня на обед, а поели уже два раза!» Дык чтобы два раза поесть одно мяско, нужно ж его того… Нет, нафиг такую фантазьку. К слову, ежели бы я была не я, а британский учёный, которому до всего есть дело, я провела бы масштабное исследование вкусовых пристрастий россиян. Что, например, заставляет их расслаивать, фаршировать и запекать крабовые палочки или прокручивать в мясорубке макароны? Загадка. Или вот: «Наташа, очень пондравилась запеканка, вкус напоминает жаренового сала, мне так показалось, ну очень вкусно». Запеканка со вкусом жареного сала? Неужели возможно? А бывает. А едят. Или: «Ммм… луковые угольки… вкусняшка!» Хм… Зато блюдо можно красиво назвать, например, «Встреча Чиполлино с инквизицией».

Язык время от времени выдаёт хозяек с головой: так и видишь их, стоящих с большими лопатами перед большими корытами. «ПРИШЛОСЬ НА ХОДУ КИДАТЬ В САЛАТНИК ВСЕ ЧТО ПОПАЛО ПОД РУКУ, ЧТОБ СОЗДАТЬ ПРАЗДНИЧНОЕ НАСТРОЕНИЕ». «Десерт я вывалила в кастрюлю». У нас в деревне говорили — «поди-ка, дай свиньям!», что в переводе на городской язык означает «создай поросятам праздничное настроение посредством пищевых отходов». Есть отдельное, мощное течение (сумасшедшее) под названием «жалко выбросить». У некоторых подход к этому делу основательный, почти научный, а у некоторых игривый. Почти научный: «Кушать всё-таки хочется свежее, но и выбросить рука не подымается. Что ж, это поправимо». Но как, Холмс? «Я считаю, что для начала надо снять плесень и оценить вкусовые качества». Блин, а плесень-то пропадёт ведь; у неё, может, вкусовые качества тоже ничего себе. Или они как раз плесень и дегустируют?.. Игривый подход: «Фаршика немного оставалось и тогда я, не долго думая, решила его немного развеселить». Как писал малоизвестный поэт В. Колосовский, — я долго думать-то не стану, исторью мира напишу! Развесели фаршик, и он развеселит тебя; веселящий фарш Госнаркоконтролю неподвластен. «Хорошая идея и вовремя так! Как раз думала куда котлетки можно использовать, а то уже пару дней никто их не ест». Их, возможно, потому никто не ест, что они были слеплены из прошлогодних пирожков. «Осталась куча варенья. Продукты я никогда не выбрасываю, поэтому надо найти способ все это сломать тем или иным способом. А забродило всего литра 3. Такое выкидать — извините...» Не выкидай. Бог извинит.

Отчаянным домохозяйкам приходят в голову фантастические решения. «Остались салатики. Стояли в холодильнике, но им уже почти неделя. Что делать?» Вы не поверите, но изобретательная хозяйка соорудила из недельных салатиков пиццу, причём в дело пошло и полтора стакана выдохшегося пива («муж с другом не допили»). То, что способ избавления от полутора стаканов пива и мёртвых салатиков выкладывается в интернет, наводит на мысль, что в подобной ситуации оказываются множество кулинарок: мёртвые салатики у них стоят неделями и ждут, когда им подарят вторую жизнь. «Вот так, а сколько бы выкинуть пришлось иначе». Ещё более экстремальный вариант (привожу рецепт целиком, — на случай, если у кого-то осталась тарелка горохового супа и при этом появилась мысль оригинально рискнуть здоровьем или пошантажировать родственников попыткой ***): «Итак, сначала был овощной супчик с горохом, когда же его оставалось всего на одну порцию, я решила рискнуть и запечь запеканочку. Да, да, я начиталась, насмотрелась, как говорится и идейки меня посещают с громадной силой. Уж не знаю, приходило ли кому-либо подобное в голову, но вот мне пришло. Результатом была очень довольна, посему спешу донести и до вас. Так вот, добавила я в мой супчик 3 взбитых яичка, 5 листиков мацы, разломать на кусочки (маца — это сухие постные пластиночки такие, можно заменить лавашиком), поперчила, посолила, добавила немного хрена, остренького соуса, мускатнго орешка и остатки моих поджаренных колбасок (можно заменить фаршем, курицей или обойтись вообще без мясного) и оставила минут на 40, переодически помешивая. Это делается для того, чтобы маца немного разошлась как-бы, она ведь сухая. Если же вы будете экспериментировать с лавашиком, то можно сразу запекать. Затем, массу выложить в слегка промасленную оливковым масличком кастрюльку для запекания с крышечкой и запекать в духовке при температуре 180 градусов минут 40 — 50. Выход — плавный переход из принадоевшегося супчика в совершенно новое вкуснейшее блюдо!» Я этот рецепт комментировать не могу; с тех пор, как я его прочла, у меня такое чувство, что я что-то не то съела. Во мне маца немного разошлась как бы.

Вы, наверное, думаете, что сообщества хозяюшек в интернете — это какие-то райские уголки, где все друг друга любят-обожают и щедро делятся луковыми угольками и оладушками из колбасных обрезков. Нет! Их тоже сотрясают катаклизмы. Воруются фотографии, крадутся эксклюзивные рецепты, незаконно оформляются патенты на способы выворачивания пельменей и формовки тортов из лапши. Везде, везде льются невидимые миру сопли. И как не посочувствовать, когда читаешь, например, такое: «Берегитесь от обмана! В связи со взломом, админ группы Салатики Людмила Воронина создала другую группу Вернём Салатики». Не знаю, что там случилось, но верните людям салатики, если ещё не вернули.

Напоследок — жирный, душераздирающий бонус в перьях. «Как-то по случаю сбила машиной лебедя», — пишет женщина. По случаю. Мама дорогая. По случаю лебедя сбила. Я умылась слезами, отдохнула, пересмотрела фильм «Не стреляйте в белых лебедей», заодно и «Белый Бим Чёрное ухо», ещё поплакала, опять пришла в себя; цитирую женщину дальше: «Королевская птица! Перо на ощюпь не с чем не сравнимо. Шелк и бархат отдыхают». Нет, но как же жалко птицу, боже-боже… А восторги-то её, про «ощюпь», были вот к чему: «Не нашла в инете ни одного!!! рецепта и даже упоминания о приготовлении лебедя». Она его ещё и съесть хотела. Ощипать, выпотрошить, надругаться. Все мысли — только про пожрать, вот же бессердечная порода. И ведь наверняка, — и тут я тоже позволю себе лишние восклицательные знаки, — испортила бы лебединое мясо к собачьим чертям!!!

Тот же автор, но теперь вдобавок к глумлению над дурацкими привычками людей кулинарного толка, сатира на автора плохих стихов.

"Я припала к поэзии Нелли Ляховски, как изголодавшееся дитя к материнской груди. А припадание к поэзии Нелли Ляховски сулит припадки. Она поражает, как эпилепсия. Её стихи я могу смело поставить в один ряд со стихами одной поэтессы-интуитивистки, которая однажды выдала гениальное: "В этом мире есть два пути, по которому надо идти"; вот он! - воскликнула я тут же (хорошо, что я дома одна была), вот же он, путь России! Это просто ДВА ПУТИ, и надо пройти по обоим! Надо лишь как следует раскорячиться! Но вернёмся к божественной Нелли."

Поэтом можешь ты не быть, но почему-то ты не можешь

Дора, спасибо! Посмеялась)
Покопаюсь еще на Снобе, недооценивала я его.

Светлана, спасибо, что откликнулись.
Я уж решила, что у меня что-то не так с чувством юмора

На Снобе, как и везде, мусора - завались.
Зато нашла еще один опус полюбившегося автора.
Особенно понравилась концовка - диафильм "для самых маленьких" про удава:
Удав большой, ему видней

Прочитала на днях интервью Никиты Михалкова, и в голову пришли мне две-три мысли. Я их попыталась прогнать, но они не ушли. Поэтому изложу.
Надо сказать, речи Михалкова в печатном виде теряют девяносто процентов убедительности: живьём он прибавляет/убавляет волоокости, усы приятно дымятся, интонации проникновенные, и вообще от него сияние исходит. Переходя от интимности к пафосу, от пафоса к цинизму и обратно, видный харизматик производит неизгладимое впечатление. Если же просто читать то, что он говорит — иной раз недоумеваешь. Мягко говоря.
Цитата: Восемь лет 300 человек работали над картиной. Ну за восемь лет они могли бы понять, фуфло они делают или нет? Представьте, последний день. Вроде все сняли. И тут вдруг кто-то подбегает: «Ой, погодите, а вы еще хотели снять крупный план мышки». Сняли. Ну, все. И тут снова: «Ой, слушайте, а вот еще проезд». Они не хотели заканчивать работу! Это важнее любой херни, которую про меня пишут или говорят.
Визуальный бардак в «Утомлённых солнцем-2», стало быть, объясняется тем, что «ой, слушайте, а вы ж ещё хотели». А нежелание группы расходиться — это известный феномен. Таким же образом рыдают выпускники школ и институтов, даже если всем коллективом дрыхли на уроках и лекциях. Прикипают люди друг к другу за много лет. Фуфлом они занимались или не фуфлом, интересует их в последнюю очередь: у них сложился коллектив. Это страшная сила.
Цитата: Но есть один критерий, очень важный, я уже говорил. Как работает группа. Когда мир на экране вместе с тобой вдохновленно и жертвенно творят твои товарищи, когда актеры отрываются от земли и парят в воздухе, импровизируя в кадре, когда группа, сняв красивый дубль, аплодирует друг другу, потому что каждый считает себя творцом, как и ты… Это невозможно симулировать. В этот момент абсолютно безразлично, кто и что будет говорить про твою картину.
Здесь тоже не совсем правда. Конечно, имеет большое значение, как работает группа, но отрыв от земли и парение в воздухе абсолютно не гарантируют результата. И то, что «каждый считает себя творцом», тоже. Взаимный восторг на съемочной площадке — это даже не половина дела. Кино как вид искусства рождается при монтаже. Но я могу понять эти чувства, особенно в части вдохновлённости и жертвенности.
Вспомнился мне один случай, который в качестве «нисходящей метафоры» может проиллюстрировать жертвенное упоение творца. Однажды я повредила ноги и какое-то время ходила с большим трудом: кроме того, что хромала я на обе полусогнутые, они ещё и выписывали удивительные кренделя, одна коленка рисовала знак бесконечности, другая букву W. Это было душераздирающее зрелище. Когда я ковыляла по улице, родители закрывали детям глаза, чтобы им потом не приснились кошмары. У меня была давно назначена встреча с сестрой, и я почему-то решила встречу не отменять. Мы встречались в метро. Сестра не знала о моём состоянии. Чтобы её не травмировать своим диким способом передвигаться, я попыталась распрямить колени и пошла-пошла-пошла ей навстречу, сжав зубы. Это был подвиг духа и тела, именно та самая жертвенность и вдохновлённость. Я несла себя на волне любви и пафоса, а любовь и пафос творят чудеса. «Я иду! Я отлично иду! Я иду прямо!» — думала я. Золотой нимб уже нарисовался над моей головой, когда до сестры оставалось метров пять; поскольку сестра была не в курсе, что у меня тут происходит разрыв аорты, она наблюдала моё приближение без всякого восторга. И когда я подошла, сестра поинтересовалась: «Ты что, обкакалась?»
Эта история как нельзя лучше демонстрирует, что творец иллюзии сам пребывает в иллюзии. А объективный зритель, которого совершенно не колышет, куда и как творец воспарил и кто там кому аплодировал в процессе, оценивает исключительно результат. И если рецензия звучит как «Вы что, обкакались?» — можно, конечно, рассказать зрителю о том, как вы парили, преодолевали и любили, или просто выразительно наплевать на мнение рецензента, но кино от этого лучше не станет.
Распространённое мнение, что атмосфера на съёмочной площадке — залог успеха. На самом деле атмосфера на площадке это не более чем атмосфера на площадке. Куда важнее атмосфера в кадре. Это, кстати, то, что раньше было у Михалкова — начиная уже с его дипломного фильма «Спокойный день в конце войны». И никакая другая атмосфера значения не имеет. Возьмём рязановскую «Иронию судьбы». Персонажи до сих пор воспринимаются как живые люди, а доморощенные психологи до сих пор серьёзно ставят диагнозы Жене Лукашину и Наде Шевелевой, разбираясь с их мотивациями и комплексами. Что до тамошней атмосферы — Барбара Брыльска была очень сердита на Мягкова и Яковлева, которые бросались импровизировать, в то время как она чётко следовала заученному русскому тексту; бедная полячка не понимала, на какие реплики ей отвечать. Выглядело это чистым издевательством. Кроме того, оба ей были крайне несимпатичны как мужчины. Образ Нади, как известно, склеили из трёх далёких друг от друга женщин: внешность и пластика Брыльской, голос Талызиной, певческий голос Пугачёвой. Причём последнюю замучили до такой степени (вытягивая из неё несвойственную ей манеру), что она больше никогда не пела этих песен. Никто не падал в обморок от восторга друг перед другом, никто не кидался аплодировать, никто не просил «давайте не будем расходиться, давайте снимем крупный Ахеджаковой»; все выполняли поставленные задачи, кто-то с упоением, кто-то в сопротивлении. Даже когда фильм вышел, Талызина язвительно высказалась о Барбаре, — я, мол, за неё говорила, Пугачёва за неё пела, а она получила Госпремию; за что? Но сейчас это мало кого волнует, потому что зрители всё равно верят в другую реальность, в реальность «Иронии судьбы». Они не смогут от неё отказаться, даже если выяснится, что на съёмочной площадке кто-то кого-то побил ногами. Именно там, где начинается искусство и его правда, все друг друга любят.
Чтобы закончить с упоением, ещё цитата: Вообще, режиссер — это вечный выход из положения. И когда выходишь из положения на зубах, на крови, не потому, что будут ругать, а потому, что хочется снимать, это интересно! Когда ты четырьмя камерами после кучи репетиций снимаешь сразу восемь минут, а в середине подзываешь актера, который вышел из кадра, и говоришь ему: зайди обратно и скажи такую фразу. И он заходит, говорит — и этого никто не ждет! А четыре камеры снимают. Вот это сказка, вот это песня. Я вам скажу больше: мне процесс сейчас интереснее результата. Я бы, честно говоря, вообще отправлял бы весь материал кому-нибудь, чтобы они сами монтировали и выпускали. А я бы снимал и снимал…
К чёрту подробности о том как кто-то внезапно входит и выходит, а четыре камеры снимают. Да, это сказка, это песня, упоение в бою, у бездны мрачной на краю. Смысл: Никита Сергеевич хочет просто снимать. Он не хочет делать кино. Он хочет процесса. Я думаю, даже отправлять кому-то материал, чтобы они его там монтировали и выпускали, совершенно лишнее.
При этом очевидно — и по «Утомлённым солнцем-2», и по михалковским речам — что он работает с выключенным интеллектом (интеллект, видимо, задействован в его бизнес-проектах). Можно и так, конечно. Более того, при всём этом существует возможность, что он однажды снимет гениальное, чисто актёрское кино, если случится гениальная, непрерывная актёрская импровизация. Кажется, чем-то подобным должен был стать фильм «Двенадцать».
Однако странные вещи его вдохновляют: Вот, например, история. Солдатик, мальчик, получил 56 ранений. Восемь месяцев его выхаживали в госпитале. Выходили, одели, обули, всем госпиталем провожали, посадили в грузовик. Но он проехал 400 метров, и вдруг на глазах всех врачей и медсестер бомба упала на грузовик. И все. Почему так?! Другой случай: в атаку бежит капитан, попадает под минометный обстрел, три осколка срезают звездочку на пилотке, пряжку на ремне и каблук. Как это?
Эти истории приводятся (тут у Михалкова не очень внятный месседж) то ли как доказательство существования Бога, то ли просто намекают на то, что существующий Бог — большой приколист. Я, правду сказать, в армии не служила, но армейские байки мне известны; поросшие мхом, они передаются из поколения в поколение, и всё как новенькие: одному солдатику подарили портсигар, а он говорит: я ж не курю! — а ему говорят: а ты всё равно возьми! — взял, положил в карман, а его потом ножом пырнули, но не убили, потому что в кармане тот портсигар был и принял удар на себя. (Можно ещё штук двадцать таких историй накидать.) Да что там армейские байки. Бытовуха мирного времени: один человек зубы лечил. Лечил-лечил, лечил-лечил, наконец вылечил все тридцать два, вышел от стоматолога, а на него напали и все тридцать два зуба выбили. Как это? Почему так? А это, стало быть, Бог не хочет, шоб были у человека зубы.
Ещё круче: Или вот в Афгане была такая история. Парень за молоком ездил. Увидел удавчиков маленьких на дороге. Взял миску, налил им молока. Едет в следующий раз — миска стоит, молока нет. Еще налил. Так продолжалось месяц, два. И вот едет он как-то раз, остановился у миски, а удав его — р-р-раз, взял, скрутил — и в кусты потащил, в колючки. И держит его три часа. Парень за эти три часа поседел. А когда удав его отпустил и солдат, шатаясь, ничего не соображая, вернулся в лагерь, то увидел, что лагерь вырезан. Весь. Никого в живых не осталось. Понимаете, меня интересовал Бог на войне. Где Он? В России говорят, кто верит в случайность, не верит в Бога. Вы знаете… Фуфло может выдать себя за настоящее, но оно все равно фуфлом останется, а настоящее, как бы его не поливали, все равно останется настоящим. Для этого просто нужно время. Вот почему я спокоен. Время — сестра правды.
С того момента, как в пассаже появляется Бог, смысл ускользает, а после появления фуфла теряется. Однако удав меня взволновал. Обычно рассказывают про кобру, которая не пускала солдата. Кобра за время пути к Михалкову успела нехило подрасти. Превратилась в целого удава. Вообще мало кому удавалось увидеть в Афганистане удава. Некоторые убеждены, что их там и вовсе нет. Но мы-то знаем!
В финале будет история для самых маленьких: дети, чистые души, должны проникнуться правдой об удаве в Афгане. Настоящее останется настоящим. Время — сестра правды. Правда — тётя истины. Истина — в вине. Вино — путь к водке. Удав — большой. Ему слово.


Опять начиталась на Снобе всякой лабуды про права, феминизм, национализм...
А нравится все равно вот это:

Буря на море

Однажды на заграничном море я прогуливалась по набережной. Гуляю я всегда медленно, печально, таращась по сторонам, без единой мысли. Я часто присаживаюсь на пеньки и скамейки и продолжаю бессмысленно таращиться. Собственно, в этом для меня и заключается отдых. В созерцании, если выражаться интеллигентно.

И вот подсела я к симпатичному иностранному старичку в прекрасном льняном костюме, хорошо постриженному, пахнущему туалетной водой (подобные ароматы обычно определяют как неназязчивые). Старичок почти мумифицировался, но был жив. Он меня поприветствовал, наклонив голову, я ответила улыбкой Джоконды (мне так казалось), и мы вместе стали смотреть на море.

В море болтались декоративные кораблики. Возможно, там кого-то тошнило, но издалека казалось, что всё это не платные забавы для обгоревших мягкотелых туристов, а настоящее пиратство и покорение морей.

Дети вскрикивали на разных наречиях, выбирая мороженое, детей передразнивали чайки, но не особенно злобно.

Один и тот же ветерок обдувал пергаментный лоб старичка и мой ещё не пергаментный.

Мы переглядывались, чтобы удостовериться, что оба верно понимаем происходящее. То есть понимаем, что счастья нет, но есть покой и воля, что лучше жить в глухой провинции у моря и проч. — в общем, понимаем всё то, что понимаем в любых обстоятельствах, но в этих конкретных мы ещё и чувствуем. Всей кожей.

— Русска, — произнёс старичок. Не спрашивая, а утверждая. С легким скрипом повернулся ко мне всем корпусом, прищурился, довольный.

— Да, — говорю. — Русская.

Старичок просиял. Показал мне ряд белоснежных зубов, таких ненастоящих, что казалось, будто их даже как-то слишком много для этого рта. Милый, думаю, милый, прозорливый старичок.

Хотелось что-нибудь для него спеть. Что-нибудь тематическое: отсель дотоль — всё только соль, да соль-бемоль как будто. Но я решила, что это уже будет перебор.

Мы продолжали смотреть на кораблики и на искрящуюся рябь. Там только что погибла Русалочка. Рассыпалась на радость людям.

— Йа учил русски, — сообщил старичок через некоторое время, уже не глядя на меня, но вглядываясь в даль бледными, совершенно выцветшими глазами. — Учил русски йезик. Сорок треттем году.

И мне всё стало ясно. Я достала из пляжной сумки гранату и выдернула чеку со словами: "Я давно тебя искала, фашист. Сдохнем вместе. Пора".

Реальный случай, не литература. Кроме гранаты, конечно. На самом деле я просто отползла в свой окоп.

Как говорил писатель Горький — море смеялось. Счастья не было, но уже по-другому, поскольку не было ни покоя ни воли.

Морали тоже никакой.

Рассказы о полуродственнике. Правдивые


Рассказы о полуродственнике. Правдивые
Расскажу о моем полуродственнике. Мой полуродственник — человек высокой культуры, прекрасно образованный, видный деятель искусств, очень умный. Если бы не эти обстоятельства, я бы, наверное, давно проломила ему голову, потому что полуродственник отличается руками-крюками, бытовым экстремизмом, поразительным словоупотреблением и ещё целым рядом трудноформулируемых особенностей. Когда полуродственник был ещё молод, в суровых и минималистичных условиях общаги он варил пельмени. Ему были выданы: кастрюлька, пельмени и полотенце. Полотенце — затем, чтобы он прихватил им горячие кастрюльные ручки и слил воду, когда пельмени сварятся. Он догадался, что пельмени надо варить в кастрюле. Крепко поразмыслив о том, как в процессе приготовления пельменей может участвовать полотенце, он использовал его следующим образом: обмотал полотенцем руку и стал вылавливать пельмени из кипящей воды. Неоднократно он вывихивал себе пальцы, отбивал копчик и тому подобное. Что касается словоупотребления: во времена более стабильные и изобильные, чем те, когда он варил пельмени, полуродственник радушно предложил гостям: «Кушайте мастурбу!» — к дикому восторгу собравшихся (он имел в виду бастурму, если что).

Однажды я поставила на кухонный стол пакет с продуктами и попросила полуродственника побыть на кухне пять минут, буквально пять минут, и проконтролировать котов, которые могут продуктами заинтересоваться и часть уничтожить, что при их проворстве будет совсем даже неудивительно. Вернувшись на кухню через проанонсированные пять минут, я обнаружила пакет, всё так же стоящий на столе; кроме того, я увидела посреди кухни — вскрытую упаковку с куриными запчастями, в одном углу — одного белого кота с куриной ногой в зубах, в другом углу — другого белого кота с куриной ногой в зубах, а также черных кошек и полосатого Франца, пребывающих в большом волнении по поводу происходящего, и, наконец, полуродственника, лениво набирающего смс в своём телефоне и болтающего посреди этой куриной вакханалии уже собственной, не куриной ногой. Причём всё это бросилось мне в глаза во всех подробностях, одномоментно и мощно, как боксёрская груша прилетает в лоб зазевавшемуся новичку, зашедшему просто посмотреть тренировку. Орала я, конечно, долго и нецензурно, щедро награждая полуродственника красочными характеристиками, заглядывая в глубины его подсознания и агрессивно интервьюируя. Если сделать краткую выжимку из этого интервью, получится примерно так:
— Ты не видел, что они воруют продукты (козёл)?!
— Но ведь пакет стоит на столе, всё в порядке...
— Ты не видел, что его содержимое несколько сократилось (козёл)?!
— Ты сказала следить за пакетом, а он на месте...
— Ты не видел, что они запрыгивали на стол и рылись в пакете (козёл)?!
— Как-то не обратил внимания... А сам пакет на месте!
— Ты не видел, что они жрут курицу (козёл)?!
— Ну, вообще-то я видел... Но пакет-то на месте...
— Почему ты не связал наличие пакета с продуктами и пожирание котами не пойми откуда взявшейся курицы — не из воздуха же она появилась (козёл)?!
— Как-то не связалось... Я подумал — вот как хорошо, кушают что-то... И пакет на месте...
— Ты не видел, что посреди кухни валяется вскрытая упаковка с куриными запчастями (козёл)?!
— Как-то не зафиксировался... А пакет-то — вот он, на месте...
— Тебя не смутило, что пятеро котов и кошек пришли в большое волнение, чтоб не сказать в ажитацию, и конкурируют тут в борьбе за куриные ноги (козёл)?!
— Я подумал — вот как хорошо, весёленькие какие... И пакет с продуктами не трогают... Вот он, пакет-то!
И он улыбался светлой улыбкой Кабирии, переходящей в Джиоконду. Он почти всегда так улыбается.

Много лет (точнее, зим) я просила полуродственника, чтобы он не вешал свою дублёнку поверх моей; ты же, говорю, видишь, что в шкафу есть свободные плечики, на которых ничего не висит! Воспользуйся ими, не тереби мою одежду! И вдруг до него что-то дошло. Вытаскивает из шкафа эти самые плечики, бежит ко мне в комнату и спрашивает, как бы демонстрируя недюжинный свой ум:
— Эта вешалка свободна?
Сжала зубы, чтобы не допустить нецензурных выражений:
— Нет, — говорю, — она несвободна. Эта вешалка обручена со щёткой для обуви. А ты ещё найдёшь своё счастье.

Как человек глубоко логичный, я невыносимо страдаю, сталкиваясь со случаями полного отсутствия логики.
Так, например, я долгое время пыталась добиться у моей младшей сестры, зачем она намазала волосы репейным маслом и испортила маленькую сковородку, когда я, предоставив в ее распоряжение квартиру, настоятельно просила не делать двух вещей: 1) не мазать волосы репейным маслом, 2) не пользоваться маленькой сковородкой. Ответом на мои отчаянные вопрошания было только одухотворенное выражение лица — как у Ассоль, ожидающей алых парусов. Это, впрочем, совсем другая история, потому что сестра в конце концов пришла в себя, а полуродственник — нет.

Как-то раз беседуем с полуродственником о кинематографе. Точнее, он позволяет себе всякие высказывания (вместо того, чтобы молчать и слушать, молчать и слушать).
— А помнишь, — говорит, — тот странный фильм с Марлоном Брандо?.. «Двуглавый орёл»...
Я, будучи специалистом по творчеству Марлона Брандо, слыхом не слыхивала о таком фильме и, натурально, взволновалась до предынфарктного состояния:
— Ты что болтаешь? Не было такого фильма с Марлоном Брандо. Какой в пень «Двуглавый орёл»?!
— Да, — говорит (лицо, главное, умное сделал, знаток, ёклмн), — и фильм странный, и название странное! «Двуглавый орёл». Я вообще не понял, почему вестерн так странно называется...
Я очень напряглась. Можно сказать, мой мир рушился.
Но я догадалась! Сама, сама!
Под «Двуглавым орлом» полуродственник имел в виду фильм «Одноглазые валеты».
«Одноглазых валетов» он имел в виду под «Двуглавым орлом»!
Я потом бегала по коридору и кричала про двуглавого орла, корону Российской империи и т.д., и мстительно унижала полуродственника:
— Когда ты спросишь, помню ли я фильм с Брандо «Кадриль моя колхозная» я пойму, что ты говоришь про «Последнее танго в Париже»! Ха-ха-ха! Я про тебя напишу в ЖЖ!
Кстати, о фильмах с Брандо. Некоторое время назад я решила расширить горизонты полуродственника и показала ему фильм «Чайная церемония». Горизонты расширились нехило.
— Я только одного не понял, — сказал он после просмотра. — Дело ведь происходит в Японии. Почему же фильм называется «Китайское чаепитие»?
Недавно я в порядке мести и рассчитывая вызвать коллапс в мозгу полуродственника постановила: ежели не могу сходу вспомнить, как что называется, буду брякать полуродственнику первое, что на ум приходит. Кроме того, это позволит задним числом проследить цепочку моих собственных ассоциаций. Призывая полуродственника прочесть книгу Басинского «Святой против Льва», я не утрудилась тем, чтобы вспомнить название, и сказала:
— Как её... «Жизнь за царя»!
Композитор Глинка был, конечно, ни при чём, дело было, вероятно, в «за» и «против», ну и в том, что Лев Толстой и Иоанн Кронштадтский жили при царе.

Однажды полуродственник рассказывал про парня, у которого были на редкость некрасивые девушки:
— Последняя пассия — совсем страшная, страшнее атомной войны; когда она к нам приходит, мы все, включая охранников, шарахаемся. Кривая, косая и энурезная!
Поразившись, уточняю:
— Энурезная?
— Ужасно энурезная.
— В том смысле, что вы все, включая охранников, ссытесь от её вида?
— Мы не ссымся, мы просто пугаемся, очень пугаемся!
— Значит, это она ссытся? Как же он с ней спит? Мокро же! А откуда ты знаешь, что она энурезная? Он об этом рассказывает? Вот сволочь!
— Да ничего он не рассказывает! И так видно, что энурезная. Любого спроси!
— Видно? Как это — видно? Она что, на ходу ссытся?!
— Да почему ссытся-то? Хотя может и ссытся...
— Раз энурезная — должна ссаться!
Полуродственник задумывается. Говорит:
— Я перепутал. Я имел в виду...
Снова задумывается.
— Я имел в виду — анорексичная.

Полуродственник любит смотреть «новости культуры». Это свойство большинства интеллигентных людей. Иногда там показывают и самого полуродственника (как, впрочем, большинство интеллигентных людей).
Однажды включили эти самые новости — а там вместо интеллигентных людей певец Кобзон. У Кобзона как раз был юбилей, то-сё. И Кобзон был по всем каналам. Обилие Кобзона спровоцировало меня на праздную болтовню.
— Везде, — говорю, — Кобзон-Кобзон-Кобзон. Что-то он меня притомил. Одного не понимаю: как с ним жила Гурченко. Где Гурченко и где Кобзон? Разные планеты. В одну фигню запрячь не можно коня и трепетную лань!
— С ним жила Гурченко?
— Ну да, они ведь были женаты.
— До Нелли?
— Ну естественно, до Нелли. До Нелли у Кобзона было две жены: одна Гурченко, а другая не знаю кто.
Полуродственник задумывается (по обыкновению, совершенно напрасно). И говорит:
— Любовь Соколова.
— В каком смысле — Любовь Соколова?
— Не знаешь Любовь Соколову? Русская такая.
— Да я знаю Любовь Соколову, она была самой снимающейся актрисой в мире. При чём тут Любовь Соколова?
— Любовь Соколова была его женой!
— Ты с дуба упал?
— Ничего я не упал. Любовь Соколова была женой Данелии.
— А при чём тут, блин, Данелия?!
— Ты же сама заговорила про жён Данелии!
— Я?! Про жён Данелии?!
— Да. А женой Данелии была Любовь Соколова.
— Откуда, черт побери, вылез Данелия? Я говорила про Кобзона!
— А потом про Данелию.
— Убью тебя сейчас на хрен!
— Я своими ушами слышал. Ты сказала — не знаю, кто был женой Данелии. А я сказал — Любовь Соколова.
— Не говорила я про Данелию! Я говорила про Кобзона! Где Кобзон и где Данелия?! В одну фигню запрячь не можно коня и трепетную лань!
— Ты говорила про Данелию.
— Я не говорила про Данелию, я ещё не сошла с ума!
— Ты говорила про Данелию.
— Я говорила про двух жён Кобзона, которые...
— А потом про Данелию.
— А-а-а-а-а! До Нелли! До Нелли, чтоб тебя! Я говорила про жён Кобзона, которые были ДО НЕЛЛИ. Ну ты тупой. До Нелли, а не Данелия!
— Фу ты...
— Ты ж сам спросил, гад — до Нелли? — а я ответила: ясный пень, до Нелли. Боже, помоги! ДАНЕЛИЯ! Охренеть можно. С кем приходится общаться!
— Женой Данелии всё равно была Любовь Соколова, — замечает полуродственник с какой-то даже гордостью.

Dorothea писал(а):

очередной опус: http://snob.ru/profile/26524/blog/60714

цитата: <Как человек глубоко логичный, я невыносимо страдаю, сталкиваясь со случаями полного отсутствия логики.<
В этом разделяю эмоции автора опуса. Тоже подбешивают некоторые ситуации, а другие поражают до когнитивного диссонанса, несмотря на многолетний стаж совместной жизни.
Пока читала, веселилась, а закончив, прямо испугалась: как бы не заиграться в своем сарказме и не уподобиться автору Бедная ж женщина. И полуродственник ейный. Как она, простите, с ним в кровать ложится, настолько его презирая? И зачем ей вообще мужик (ну вот и этот конкретный, в частности, а может, и в общем)?
Нет, надо себя контролировать. Буду подключать чувство юмора и развивать терпение

Доротея, без обид

Айся на почте

Недавно я отправляла зарубежным товарищам кое-какие фрагменты родины. А наше почтовое отделение - тоже фрагмент родины - всегда было для меня источником новых впечатлений о жизни (например). В этот раз сначала было скучно. Очередь двигалась медленно, печально, но как-то привычно, никто не роптал, не буянил, не выдвигал политических требований, не кричал "мне только наклеить марку" и не рвал рубаху на груди. Я подумала: наконец-то - стабильность. И сюда добралась.

Устав стоять, я присела на освободившийся стульчик возле почтового столика. Маленькая тощенькая девочка, не то предшкольного, не до дошкольного возраста, высунув от усердия язык, марала казённые бланки казённой ручкой. Я скосила глаз; девочка очень крупно выводила слово АЙСЯ, украшая его кривыми виньетками. "Наверное, её так зовут, - решила я и пригляделась к девочке; тут же мне показалось, что в личике её есть что-то восточное. - Алия, Азиза... Айся... Логично". Девочка отбросила обработанный бланк и пыхтя приступила к следующему. Снова нарисовалось уверенное и крупное АЙСЯ. "Тебя зовут Айся?" - я решила удостовериться. Девочка взглянула на меня исподлобья и вдруг расхохоталась. После чего вернулась к своему занятию, пару раз подхихикнув. "А что тут смешного?.. Наверное, это она кокетничает", - подумала я и вспомнила одного эротомана из "Жизни Клима Самгина", который по поводу маленькой Алины Телепневой заметил "как рано начинается женщина!"

Потом, наблюдая за старательным ребёнком, я вспомнила молодых женщин из американских фильмов, которые перед тем как выйти замуж (или только что выйдя замуж) увлечённо исписывали бумагу своей новой подписью: миссис такая-то. Но с ними-то понятно. Новая жизнь, все дела. А с чего бы юной Айсе так зацикливаться на своём имени?

Я стала рассматривать людей в очереди и вычислила мать девочки: она периодически бросала на дочь хмурые и осуждающие взгляды - мол, не тем ты занимаешься, Айся. Девочка, однако, своего занятия не оставляла. Кучка испорченных бланков росла. "Айся, Айся... - вздохнула я. - Нарисуй лучше собачку". Девочка презрительно покривилась, но уступила глупой тёте и быстро набросала кружок с усами и ушами, после чего вернулась к делу серьёзному и ответственному, а именно - к написанию слова АЙСЯ на очередном бланке. Но я решила сбить её с пути. "А теперь, - говорю, - нарисуй кошечку". Девочка изобразила лицом недвусмысленное "ну ёлки-палки!" и снова набросала кружок с усами и ушами. И вернулась к своему АЙСЯ. "Лошадь нарисуй!" - потребовала я. Девочка посмотрела мне прямо в глаза. "Сама ты лошадь", - вот что сказал мне её взгляд. И она снова нарисовала кружок; подумала, приделала к нему ноги, сунула лошадь мне под руку. И опять - АЙСЯ. Дальнейшее наше общение проходило в том же духе. Девочка так и не сказала мне ни слова, только один раз, явно намекая на то, что я не всё в этой жизни понимаю, выразительно постучала пальцем по лбу (по своему, к счастью).

Подошла моя очередь. Поскольку бандероли отправлялись в заграничное турне, "куда-кому" было заполнено латиницей. Почтовая же женщина вбивала в чек кириллицу - и озадачилась, силясь прочесть фамилию адресата: "Ми... Ме... Мелстайн?" Я хотела пошутить, ответив "Бернстайн", но удержалась и ответила серьёзно: "Ну что вы, какой Мелстайн? Мильштейн. Простая русская фамилия". Женщина грустно и понимающе покивала.

Мать Айси тоже отстояла своё и увела Айсю. Я задержалась у почтового столика и оценила творческое наследие: уже было не понять, какой кружок с приделанными к нему причиндалами означал лошадку, какой - верблюда, какой - бегемота. Рядом с маленьким зоопарком высился ворох бланков с жирным и уверенным АЙСЯ.

И тут, в самый последний момент, до меня дошло. Я поднесла одну из бумажек к своим слабовидящим глазам и убедилась: в напечатанном на бланке слове "опись" была аккуратно и тоненько зачёркнута последняя буква, после чего следовало то самое - победное АЙСЯ; получалось - описАЙСЯ. Описайся! - вот в чём было заключено послание.

Девочка! Я поняла тебя. Если ты когда-нибудь это прочтёшь, знай: в России две тысячи четырнадцатого года многие последовали твоему совету, по разным причинам, вольно или невольно.

Перехожу к самому любимому автору.
Джон Шемякин.

Что может меня насторожить в раздевалке моего физкультурного кружка? Всё!

Когда меня утром в эту самую раздевалку внесли на руках три плачущих гренадёра, я думал, что на этом мои оздоровительные приключения закончились. Что нога как-то восстановится, как-то придумают врачи с помощью чего мне перекантоваться, проковылять первое время, пока японцы не привезут мне в подарок красивую запасную ногу на принципах шипящей гидравлики и стравливания отработанного брызгающего масла через закопёные клапаны. Буду ходить на лязгающей ноге, оставляя на мраморе глубокие борозды, а в атмосфере - дым от угольных брикетов. Выгорел брикет, остановился, зарядил другой из заплечной сумки и дальше себе идёшь. Удобно. Вроде, всё удачно складыватся, думаю.

Неа.

Моюсь в душе, стоя на одной, временно целой, ноге. И тут ко мне в кабинку, в клубящийся пар, практически, довольно смело зашёл голый мужчина лет четырёх или пяти. Опытный шатажист, видимо. Потому как одной рукой он закрыл дверцу кабинки, а второй рукой придерживал свой дружелюбный такой писюн. Почувствовал себя неловко. Развернуть дитя и отправить его в полёт, первое что пришло в голову, я не могу - я сам еле стою на единственной ноге. Трогать руками голого мужчину четырёх или пяти лет никакого желания нет. И потом, наверняка, тут рядом шныряет его папа, поросший курчавой шерстью. А зачем мне крики ребёнка, волосатый папа и объяснения с администрацией, которая тоже прибежит смотреть на меня, оправдывающегося в небольшом полотенце.

Короче говоря, затмение и загадка. Что тут делать? Пока я соображал искалеченным педофилическими бойнями мозгом, дверь в душевой уже как-то по бордельному распахивается, и в мою душевую, гляжу, ковыляет ещё фигура. Тоже голая, но подчёркнуто женская. Лет трёх. Серёжки ещё нацепила, подлая. В душевой стало не просто тесно, а даже интересно тесно. Перешагнуть через головы опасных голых детей я не могу. Я в углу, одна нога на скользском полу, вторая подогнута. Что кричать? Кого звать? Какое алиби придумывать? Крикнул, пустив неожиданно высокие ноты: "Родители! Родители! А никто тут, ха-ха (вот здесь я петуха пустил), никто детей не потерял?" Сам думаю, а что это я родителей зову? Надеюсь, что их мама ко мне заглянет? Но кричать "Папы!" как-то странно, а "Помогите!" ещё рано.

Крикнул ещё раз. Тишина. Смываю пену с головы, дети молча, что страшновато, доят дозатор с гелем. Девица подставила под гель свои тапочки, чтобы побольше набралось, видимо. А мужчина, не выпуская своего небольшого друга, наяривет на клавише гелевой выдачи. Общее ощущение - Бонни и Клайд, до того слажено и деловито.

В третий раз открывается опытная дверка. Я зажмуриваюсь. "Только бы не их бабушка, это будет уж совсем как-то по другой статье..." Открываю глаза. Уборщица. У нас в физкультурном кружке работают уборщицами усталые нимфоманки призыва 60-х. Т.е. взоры у них ещё те самые, а вот манеры уже из 90-х. Сочетание не так чтобы удачное. Но в помаде все безоговорочно, и в румянах и маниюр на некоторых пальцах заметен очень.

"Заходите и вы!", -говорю, улыбаясь, - "Всё веселее!"
Уборщина (на закрывая дверку, отходит на два критических шага), осматривает картину и произносит: "Девочка на вас очень похожа...Как её зовут?" Надо отвечать. "Девочку я зову Зинаида Борисовна", - сурово отвечаю, - "а мальчик совсем что ли на меня не похож? Точно? Мне вот многие это говорят! Очень многие! Ах она зараза... То-то я смотрю..." Рыжий мальчик в мелкую веснушку на меня действительно был похож не так чтобы очень сильно в эту минуту.

Уборщица перевела ярко синеокий взор на меня. Оценила опытно. Голову немного на бок и говорит с волнующей слесарей-ровесников хрипотцой: "Ну, как... У вас, евреев, не разберёшь ведь всё сразу. Всякое бывает..." Я же мочалкой пикрываюсь, остатки стыда не полностью исчезли в душевом сливе.

Тут я очень захотел, чтобы пришла детская бабушка. Хоть в каком виде. Хоть и с подругой. Заозирался по кафелю. Должны же надписи какие-то выступить спасительные. Я такое в кино видел много раз. Зашарил рукой, свободной от мочалки, вокруг. Слава богу задел рычаг переключения воды. Шибанула холодная. Да так шибанула, что я, наконец, упал, несколько раскрыв тайну того, что еврей я не совсем настоящий.

Мелкие голые паразиты заверещали и убежали. За ними поплыла уборщица. Я под холодными струями сижу, в углу кабины, встать мне очень непросто. И тут папаша их заглядывает. Смотрит на меня. Я смотрю на него. На меня льёт очень холодная вода, разбиваясь о темечко. "Мои вам не очень помешали?" - папаша спрашивает. "Заходите ещё!" - отвечаю, лопатками цеплясь за швы между плитками.

Рецепты от Джона Шемякина. Сразу скажу, я не готовила по ним, но читать вкусно

*************
Утка. Филе. Сырое. С кожей. С жирком. Нож. Режу филе. Тонко. Соль. Крупная. Кастрюля. Моя. Верная. Пересыпаю солью пласты утки. Смотрю. Ожидание. 48 часов. Достаю. Смываю соль. Перец. Чёрный. Размалываю. Натираю утиные куски. Щедро. Уксус на травах. Масло оливковое. Окунаю в уксус-масло ломти. Достаю. Холодильник. 24 часа. Достаю. Смотрю. Базилик. Мелко. Петрушка молодая. Мелко. Тарелка. Утиные ломти. Лоснятся. Помидоры-черри. Сбоку. Виноград. Сбоку. Сыр козий. Сбоку. Мягкий. Размятый. Крошечки тмина. В сыре ложка. Вилка в руке. Все.

***********
Вспомнив про циклопа, творог я жирный протёр через частое сито. Мощной рукою отжал влагу излишнюю, вынул из ящика баночку с хреном стоялым. Баночку вскрыл торопливо и в творог протёртый вмешал. Только не всю, а лишь скромную четверть. После велел пренести мне горбуши, томлёной над дымом горячим в Лапландии дальней. Выхватил нож-погубитель колбас, вдоводел для подсвинков, и напластал всю горбушу, текущую жиром обильным. Сбегал вновь в сад, укрытый от вьюги надёжно стеклом витражей, что стащил я с ремонта Дома Культуры посёлка, в котором живу. Вернулся с укропом. Тем же ножом, пахнушим плотью горбуши, я измельчил весь укроп и перец горошком давил, и кричал от восторга. И выл. После ж, хвала Полифему, смешал я отжатый хреновый творог, укроп, отсечённый от стеблей, перец и соль, и мясо горбуши, что уже не вернётся обратно в фьорды. Полил из каприза сметаной - даром коровы с глазами студентки беременной туго.
И с чесночными плюшками всё это дело я жрал, запивая то этим, то тем. Никому не давая даже ноздрями пролезть в щель между дверью и полом.
Теперь же я тих. И вздыхаю негромко вновь над чужими страданьями в книжках.

********
Вчера же, осмотрев принесённую с рынка камбалу, взял растущего у меня в зимнем саду базилику большой пучок, общипал с пучка листья, жуя стебельки. Выжал, шурудя вилкой, сок из половину лимона, обдав его кипятком предварительно для сочности. Камбалу нарубил в крошево, содрав, зыркая по сторонам, шкуру одним рывком, как дядя учил. В камбалиное крошево вбухал тёплое сырое яйцо, крупной соли морской, накрутил туда перцу ароматного, не строгого, влил сок из половинки лимона. Изрезал листья базилика, не мелко, нет. Мешал полученное тщательно в мисе, чавкая меж пальцев, улыбался посторонним мыслям. Влил в месиво ложку гречишного мёда. Потом намочил руки водой холодной, в которой вторая половинка лимона томилась. Руками наделал колбаски небольшие, быстро обвалял в сухариках меленьких и, зажмурясь, в раскалённое оливковое масло их метнул. На пять минут. Полученые крокеты выкладывал бережно на бумажные салфетки для здоровья. Обсыпал полученное немного тёртой зирой и барбарисом. Улыбнулся светло. И приступил, кротко вздохнув, глядя на виды из окна. А за окном река мёрзлая, солнце, лес такой, вообразите, чудесный. Отламываешь вилкой кусок крокета, окунаешь его в заранее приготовленный соус тартар, в котором и огурчики, и укроп, и каперсы и всё такое в сметанном жирном плену зеленеют. И употребляешь, помыкивая от чувств.

Потом сорвал с себя салфетку и приказал музыку мне играть.

Повелел вчера слегка обжарить в сливочном, говорю, масле очищенные и нарезанные кольцами яблоки, присыпавши их сахаром и тёртым миндалём. Почки же, изрезав их прихотливо, крутил над дне пылающего котелка, засыпав тонкими кольцами лука, залив в итоге бренди. Опалил бровь. Опосля ж соединил почки, яблоки, миндаль и сироп, щедро молол туда перец, выложил на огромную тарелку, сложивши сбоку немного несезонной спаржи под сырным соусом. Смотрел на получившееся тепло. С меньшей теплотой смотрел на сотрапезников. А отожравши половину котелка, принялся смотреть на сотрапезников тоже тепло. Как будто они мне свои почки прямо подарили. Нелогичный я, непоследовательный человек.

Белюшина. Оттепельное

Ни в коем случае не выражая отношения к сериалу "Оттепель",
а токмо волею задолбавшей меня песни,
которая успела меня задолбать ещё в рекламных роликах до показа сериала,
делюсь с вами тяжкими последствиями задолбанности.
Для тех, кто в танке - вот так звучит оригинальный припев
(а здесь, если что, можно ознакомиться с песней в полном объеме):
Ах, как я была влюблена, мой друг! И что теперь?
Я думала, это весна. А это - оттепель.

Последствия (это нужно петь, и обязательно вслух):

Ах, как я была влюблена, мой друг! И что теперь?
Я думала, это качель. А это - карусель.

Ах, как я была влюблена, мой друг! Ты слышишь, друг?
Я думала, это продукт. А это - субпродукт.

Ах, как я была влюблена, мой друг! В твои усы.
Я думала, это кубы. А это - конусы.

Ах, как я была влюблена, мой друг! Ах, как была!
Я думала, это осётр. А это - камбала.

Ах, как я была влюблена, мой друг! Как кошка, блин.
Я думала, это сатин. А это - дерматин.

Ах, как я была влюблена, мой друг! Фига себе,
Я думала, это дубы. А это - ясени.

Ах, как я была влюблена, мой друг! Пылала вся.
Я думала - не обосрусь. А обосра́лася.

Ах, как я была влюблена, мой друг! Ну ё-моё.
Я думала, это моё. А это - не моё.

Ах, как я была влюблена, мой друг! Без дураков.
Я думала, это Машков. А это - Меньшиков.

Ах, как я была влюблена, мой друг! Ты снился мне.
Я думала, ето мичеть. А там все - с пейсаме.

Ах, как я была влюблена, мой друг! Ах, боже мой!
Я думала, это свинья. А это - гусь такой.

Ах, как я была влюблена, мой друг! Тебе бы так.
Я думала, это косяк. И это был косяк.

Ах как я была влюблена, мой друг! Какая боль!
Я думала, это гопак. А это - пасодобль.

Ах как я была влюблена, мой друг! Как дурочка.
Я думала, это очко. А это - два очка.

Ах как я была влюблена, мой друг! Ваще пипец.
Я думала, ты либерал. А ты - запутинец.

Ах, как я была влюблена, мой друг! И вот те на.
Я думала, это весна. А это - хрень одна.

Ах как я была влюблена, мой друг! Как курица.
Я думала, это квартал. А это - улица.

Ах как я была влюблена, мой друг! Наверное.
Я думала - очень умна, но это нервное.

Ах, как я была влюблена, мой друг! И смех и грех.
Я думала, это "На-на", а это - "Руки вверх".

Ах как я была влюблена, мой друг! Как в первый раз.
Я думала, это война. А это - свет погас.

Ах как я была влюблена, мой друг! Тошнит уже.
Я думала, это чума. А это - прыщ на жэ.

Ах, как я была влюблена, мой друг! Какой позор.
Я думала, это хурма. А это - помидор.

Ах, как я была влюблена, мой друг! Хоть волком вой.
Я думала, буду одна. А вот - легла с тобой.

Ах, как я была влюблена, мой друг! Момент настал,
Я думала - что за фигня? А это хуй привстал.

Ах как я была влюблена, мой друг! Не без причин.
Я думала, это игра. А ты в углу дрочил.

Ах как я была влюблена, мой друг! Никто не знал!
Я думала, это оргазм. А это - шкаф упал.

Ах, как я была влюблена, мой друг! Уверена
Была, что немножко больна. И бац - беременна.

Ах, как я попала в говно, мой друг! И что теперь?
Я думала, это кино, а это - "Оттепель".

Возвращаясь к Наталье Белюшиной.
Это уже чуть ли не классика, но может быть кто-то не читал
Торжество абырвалга

Торжество абырвалга



Наталья Белюшина
Торжество абырвалга
В течение нескольких лет я с ослабевающим интересом наблюдала за тем, как люди превращают русский язык в его жалкое подобие. Тенденции сохраняются: по-прежнему, например, слово «координальный» употребляется в значении «кардинальный». А недавно тема координальности получила долгожданное развитие: появился горячо встреченный общественностью «серый координал». «Нелицеприятный» повсеместно употребляют в значении «неприятный». Все те же трудности вызывают «несмотря» и «невзирая»: люди отказываются понимать, когда это пишется слитно, а когда раздельно. Та же история с «в виду» и «ввиду». Желающие сказать, что на них произвело большое впечатление что-то вкупе с чем-то, по-прежнему настаивают на том, что они находятся «в купе»; вся страна куда-то едет. «Вкратце», пережившее периоды «в крадце» и «вкраце», выродилось в блистательное чудовище «в крации» (впервые с ним столкнувшиеся наивно искали «крацию» в словарях). Наречия, конечно, всегда страдали. Многое вываливается на чье-то несчастное лицо: проблемы в образовании — на лицо, факт супружеской измены — на лицо, дурные манеры — на лицо, кризис власти — на лицо, плохие дороги — на лицо, произвол начальства — на лицо, и так будет продолжаться, пока население не выучит наречие «налицо» (чего население делать явно не собирается). Люди упорно мучают неизвестную мне женщину-инвалида, действуя «в слепую», и играют с гранатами, когда пишут «быть на чеку» вместо «быть начеку», но никогда прежде они так не изощрялись. Без специальной подготовки и не догадаешься, что «не в домек» — это «невдомек», а не в какой-то там домик.
Шагает по планете слово-монстр «вообщем». Страдают подмышки: попытки сделать выбор между «подмышкой» и «под мышкой» заводят людей в тупик, потому что русский язык жесток, и правильно то так, то эдак. Живет и процветает дело чеховского персонажа; невольные последователи бессмертного «подъезжая к сией станции и глядя на природу в окно, у меня слетела шляпа» радуют самыми затейливыми вариациями. Приведу парочку тревожных примеров из женской жизни: «Став законой женой муж просто наплевательски стал ко мне относиться», «Лежа в кресле у гинеколога, врач может сказать, есть беременность или нет».
Из новых трендов не могу не отметить внезапное массовое удвоение «н». На нашем столе появились свинные ребрышки, куринные грудки, крысинные хвосты и даже орлинные глаза, присоединившиеся к традиционным лакомствам — мороженному и пироженному. Раз в год весёлые блиноеды коллективно насилуют масленицу, называя ее масленницей, масляницей, маслинницей, маслянитсей и так далее.
Иногда авторы опережают свое время. В сети есть женщина, сочинительница потрясающих белых стихов, убежденная, что следует писать «карау» (хоть карау кричи, как она выражается), а «караул» — это исключительно тот, который караулит Ленина. Робкие попытки отдельных граждан ее переубедить не увенчались успехом, и она до сих пор кричит карау.
Вне контекста иной раз очень сложно понять, о чем толкует пишущий. «Они ему потыкали» — это не застенчивое описание свального греха, а грустный факт: родители потакали ребенку. «Потыкали» вместо «потакали» стремительно захватывает новые территории. «Задрапездый» — не подумайте плохого, имеется в виду затрапезный. «Во стольном» — это не «во стольном граде Киеве», а «в остальном». «Смерился» — смирился. «Преданное» — приданое. «Теракот» — не кот и не теракт, а терракот. «Приижал» — приезжал. Сергей Тимофеев, автор семидесяти публицистических материалов в СМИ, подарил прекрасное слово «эстопады», обозвав так мои комментарии: милые, мол, эстопады. Мои эстопады — это, насколько я могу судить, скорее эскапады, чем, скажем, эстакады, но Тимофеев мог иметь в виду и эскалаторы. «Из под тяжка» — вовсе не про подтяжку, это «исподтишка». «Не нагой» — ни ногой. «Сами лье» — сомелье. «По чаще» — почаще. «Положение в Огро» — положение во гроб. «Икронизация» — экранизация. «Розалик Сембург» — Роза Люксембург. «Геки Берифин» — Гекльберри Финн. «Не соло нахлебавши» — не солоно хлебавши. «Упал вниц» — упал ниц. «По счечина» — пощечина. «С посибо» — спасибо. «Вокурат» — в аккурат. «Из-за щеренный» — изощренный. «Не на вящего» — ненавязчиво. «Пинай себя» — пеняй на себя. «Мертвому при парке» — мёртвому припарки. «Козьи наки» — козинаки. «От нють» — отнюдь. «На бум» — наобум. «На иву» — наяву. «Наовось» — на авось. «Гимогогия» — демагогия. «На еде не с собой» — наедине с собой. «Со сранья» (увы, и это не в шутку) — с ранья. «К та муже» — к тому же. «Отжика» — аджика. «Пока не мерии» — по крайней мере. «Дочь Ротвейлера» — дочь Рокфеллера.
Так пишут не дети, не юмористы, не на сетевом «олбанском». Судя по тому, что происходит с устойчивыми когда-то выражениями, все смыслы утеряны. Люди пишут (опять же — специально отмечаю, что пишут они это не в порядке стеба): канать в лету, кануть в лето, многое лето, рыдать на взрыв, обвенчаться успехом, взболтнуть лишнее, зомбировать почву, плот воображения, дать обед молчания, бойня титанов, ни в суп ногой, навоз и ныне там, носиться со списанной торбой, у горбатого могила справа, воздастся с торицей, до белого колена, в ежовых рукавах, встать на дубы, во тьме таракани, наладом дышит, земля оббетованная, притча воязыцы, те пуньте вам на язык, из-за кромов, агниевы конюшни, как за каменной спиной, пожимать плоды, через трение к звездам, при многом благодарен. Не из этой серии, но произеёл большое впечатление комментарий жж-пользователя Димитрия Назарова, православного священника: «угрожаешь питухволк пошёл ты корове в трещину»; похоже, забывает батюшка родной церковнославянский.
Опрометчиво выйдя в сеть, неофит будет смыт волной новых слов и выражений: дискуссировать, дискурсировать, кормить ментаем, тексты нечитаймы, выйгрыш, пройгрыш, мошейник, андройд, эмпанировать, ухожор, мотодор, онаним, осиметрия, ньюанс, миньет, фиерия, медальйон, граммотность и неграммотность, пораметры, бороккоко, уедиенция, везулизация, нигляже, дезабелье, мувитон, проминат, понибратство, эдилия, эфария, иракес, подсигар, перламудр, лейбмотив, гибсокортон, штукотур-моляр, персона нон-гранда, норкоман, завсегдатый, беззаговорчный авторитет, предрассудительный поступок, поднагодная, муха дрозоофила, чревоточина, литоргия, кострация, иички, испод носа, во-время, по-сытнее, по-пробовать, по-чуть-чуть, по не множку, по раскинь мозгами, по техоньку, на по следок, чутли не плакал, с умничал, за падло, не в проворот, без условно, без мозглый, без грешный, без искусен, без прекрас, не готивный, за служеный, за душевно, за гвоздка, знак без конечности, сееминутная выгода, вывернутые на ружу, с под кавыркой, с ног шибательно, в просак, в плодь до, в нутри, в переди, в апреоре, в отчаине, в не конкуренции, в перемешко, к со желению, какразтаки, впринцепи, через чур, через щур, метамфаричиски, пошел во банк, воочие, ерезь, предъидущий, занозчивый, неизглодимый, наврятле, не дуг, за не мог, на тощак, на изусть, наиборот, ни кому не оддам, оддельно, не родивый, во истину, ни на роком, боле ни мение, боле нимения, более лимиение, темни мение, спасибо за рание, в коем веке, в коетом веке, из покон веков, еже дневно, с ново и с ново, с право на лево, из не откуда, от тудаже, не по далеку, на вскидку, из редко, от хватили по-полной, про анализировал, осветил в церкви куличи, шапка с бубоном, салафановый пакет, помаззоничество божие, английская чёперность, каширная пища, изнемождённый, симпотичный, локаничный, щепятильный, веслоухий кот, гиена огненная, тварь дрожайщая, педиатор, психиатор, не людивый, лижбы, лижьбы, на абум, близлежайщие места, места нахождение, не ужели, остаться неудел, на ощюбь, всплотиться, не долюбливать, не взлюбить, трапездничать, строеный шкаф, неодекват, в разных ипостасьях, тайлерантность, девственная плевра, Анна Коренина, Эльф и Петров, Эльфовая башня, Ален де Лон, Шведция, Кинецберг…
Неграмотность, впрочем, давно вышла на большую и широкую дорогу, и если кто-то думает, что он с ней не столкнется, поскольку избегает интернета, — добро пожаловать на праздник, который «проводиться при поддержки» (мягкий знак через несколько часов ликвидировали, «при поддержки» так и осталось):



Если вы человек серьезный и не любитель праздников, особенно тех, которые «при поддержки», приглашаю вас на мероприятие совсем другого уровня. Все эти важные люди, судя по заявке («чтения»), умеют читать, но их полностью устраивает то, что от Столыпина они движутся в сторону какой-то «современости»:



Поскольку указывать на ошибки стало неприлично, их показательно увековечивают для укрепления толерантности; на это специально выделяет деньги меценат Алишер Усманов, а Министерство культуры Российской Федерации буквально жертвует собой:



А вот цитата из Юлии Друниной, накануне девятого мая украсившая щит на Рождественском бульваре в Москве (Друнину откорректировали, чтобы она зазвучала более современно; или — современо, если двигаться от Столыпина по пути модернизации России):



В общем, из дома лучше не высовываться. Тем более что с людьми, которые выходят из дома, судя по их письменным рассказам о собственной жизни, происходит страшное: они едят и седеют, едят и седеют, едят и седеют. Они седели в ресторане, седели в кафе, седели на лавочке, потом поседели с друзьями, седели-седели и подумали: отличные были поседелки, но не слишком ли долго мы седели? Давайте куда-нибудь поедим! Поедим в Египет, поедим в Турцию, поедим на дачу, поедим домой, поедим куда глаза глядят! Вы поедите на бал? Вы поедите туда-то, вы поедите сюда-то? Да-да-да, мы все поедим, только не в этом году! Поедим в следующем!
Конкуренцию где-то седеющим и куда-то едящим могут составить только люди, пишущие «пишите» — там, где должно быть «пишете». Вы так интересно пишите! Вы очень хорошо пишите! Мне нравится, как вы пишите! Почему вы так редко пишите? А я думал, вы никогда об этом не напишите! Эти же люди в минуты душевных волнений выдают «истину глаголите!» и «почему вы мне не внемлите?». Пишущие «пишите» абсолютно непрошибаемы, они тверды, как скалы; духовные скрепы бы делать из этих людей.



К слову, приведенный выше разговор иллюстрирует не только ситуацию с «пишите», но и заставляет вспомнить об интернет-секте Свидетелей Больших Букв, в которой состоят в основном эрзац-интеллигенты. Убежденность, что Бог — всегда Бог, приводит к кощунствам типа «мой пёсик красив как Бог!». В секте Свидетелей Больших Букв есть филиал Не Поминающих Б-га Всуе (и что характерно, далеко не все из них евреи), благодаря чему можно регулярно наблюдать казусы уровня «сегодня Б-жественная погода!».
Что же касается «Вы», — не знаю, какой волшебной кувалдой и в какой именно момент определённой части общества вбили в голову, что «вы» при обращении к конкретному лицу всегда, при любых обстоятельствах, в любом контексте должно писаться с прописной, но это единственное правило, которые они усвоили, и держатся они за это правило зубами и ногами. Такого правила не существует в природе, однако это никого не волнует. И появляются потрясающие комментарии вроде «по-моему, козел Вы вонючий, вот Вы кто». Однажды упорному Выкальщику-сектанту, настаивавшему на том, что всегда и везде только так и никак иначе, предложили открыть ближайшую книгу, найти там диалог и убедиться, что «вы» написано со строчной. И человек на это ответил: пришлите мне скрин книги, тогда поверю. Прислали, между прочим. Не скрин, конечно, а фотографию страницы (хотя он требовал именно скрин бумажной книги). Это ничего не изменило, человек не отрекся от своей веры. Возможно, он просто не так представлял себе книгу. Большинство, даже из сектантов, не такие экстремисты и способны сообразить, что в литературе при передаче устной речи никакого «Вы» быть не может: большинство, похоже, видели книгу. Поскольку «Вы» и «вы» периодически ходят друг на друга с вилами, для ясности добавлю, что «Вы», неизбежное в официальных документах и желательное в письмах (в том смысле, что пишущий должен сам определиться, желает ли он продемонстрировать адресату свое почтение), в открытых сетевых разговорах совсем не обязательно. Но доказывать это сектанту — бесполезно.
Еще одна секта поклоняется значку копирайта, с неизвестной целью приделывая его к банальнейшим цитатам. Идет бычок, качается (с). Не пой, красавица, при мне (с). Быть или не быть (с). Какая гадость эта ваша заливная рыба (с). Моя дядя самых честных правил (с). Ключ от квартиры, где деньги лежат (с). Придут и сами всё дадут (с). Пасть порву, моргалы выколю (с). Ну и рожа у тебя, Шарапов (с). Леопольд, выходи (с). Инфаркт микарда, вот такой рубец (с). Оставь меня, старушка, я в печали (с). Ларису Ивановну хочу (с).
Невероятные сложности с числительными. Если среднестатистического россиянина попросить, скажем, поставить число 375 в творительном падеже (тремястами семьюдесятью пятью), он впадет в глубокую кому. Население, включая работников радио и телевидения, предпочитает в устной речи отделываться каким-нибудь «триста семьдесят пяти», а на письме пользоваться цифрами, по неведомой причине приделывая к ним более или менее длинные хвосты. Мне встретились некто 4-ехдюймовый, огромное количество во1х, во2х, в3х, убойные 13-ть, 15-ть и так далее (даже 1-н). Свои квартиры квартиросъемщики называют 1нушками, 2ушками и 3ешками; те, у кого комнат больше трех, пока пребывают в затруднении. Самый потрясающий пример использования цифр — А5. Вам ни за что не догадаться, что такое А5. Это означает «опять». Но есть и успехи: многие пишут «опять» правильно, то есть О5, и это нельзя не приветствовать. Тоже некоторым образом про числительные, — реальные библиотечные случаи: мучительный поиск книги «30 щенков» (в итоге оказалось, что на листочке, с которым пришёл посетитель, было написано «Зощенко») и требование студента в институтской библиотеке немедленно выдать ему пьесу «Ричард Ш.» (так он прочёл название пьесы Шекспира «Ричард III»). А вот что люди ищут в интернете:



Римские цифры не остаются без внимания, к ним тоже приделывают хвосты: скажем, король Карл V — он не просто V, он именно V-й, а то вдруг кто-нибудь подумает, что «V значит Вендетта». Карл Вендетта. Хвостоманов регулярно подводит десятка, но они с упорством, с которым лучше бы им не делать в этой жизни ничего, наступают на те же грабли, распространяя «Х-й» и «Х-ый»:



Союз малограмотных, в миру известный как Союз журналистов, просидел под этим делом целый день; потом кто-то из них поднял глаза, вчитался, задумался, сказал: «А ведь действительно, х-й какой-то съезд». И на главный плакат мероприятия застенчиво приклеили квадратик, прикрыв срам:



Журналисты вообще не отстают от обывателей; напротив, они в этом смысле дают обывателям фору. Грамотный журналист — это не просто редкость. Это уникальное явление. Норма теперь «двадцатилетнему Виктору Васильеву двадцать лет», как сообщает «Комсомольская правда». Или, — издание приводит слова президента, который заявил: «Ему не нужна ни виза, ни других документов». Отсюда. Кто-то может спросить, где же редакторы и корректоры. Похоже, была проведена тайная зачистка и почти все были уничтожены. Чтобы не мешали свободе самовыражения.
Пишущие люди обожают выражение «страсти по…»; журналисты пишут о страстях по рыбалке, страстях по шоколаду, страстях по Депардье, страстях по Путину. Между тем «страсти по…» — это страдания Христа в чьей-либо версии. Не меньше журналистов страстями грешат театральные деятели. Имя в «страстях по…» указывает на авторство, и спектакль «Страсти по Каштанке», стало быть — инсценировка евангельского текста, написанного Каштанкой. Но Каштанка, уважаемые, не занималась ничем подобным даже в страшных снах. Каштанка выступала в цирке, в товарищах имела гуся и свинью и была не так уж религиозна. Непреодолимое желание к «Страстям по Матфею», «Страстям по Иоанну», «Страстям по Луке», «Страстям по Марку» добавить свои «Страсти по Каштанке», «Страсти по Бумбарашу», «Страсти по Торчалову», «Страсти по Емельяну», «Страсти по Анжелике» — что за сумасшествие? Это всё названия спектаклей, только про Анжелику — кино, почти эротическое. Из последних кинодостижений — «Страсти по Чапаю». Ну не было таких евангелистов, как Торчалов, Анжелика, Каштанка, Емельян, Чапай и Бумбараш — были Матфей, Иоанн, Лука, Марк!
В отсутствие редактуры и корректуры многие писатели, которые ведут свои блоги сами, оказываются как минимум не писателями. Во всяком случае, факт, что русским литературным языком они не владеют. «Как же балансировать в этом Мире, практически кричим мы, задавая вопрос Создателю???? Об этом много размышляют герои нашего романа». «Мир, в котором живет каждый из нас, зависит, прежде всего от того, как мы его себе представляем. По-моему так писал известный философ Артур Шопенгауэр. Поэтому каждое утро я говорю спасибо! И пытаюсь искренне улыбнуться себе и Вселенной! Мне кажется, у меня начало получаться. В этом мне помогла героиня нашего с Янушем Вишневским романа Анна — одинокая, неудавшаяся актриса!» «Прекрасно, что утро наступает всегда. Хотя уверенным в этом нельзя быть!!!» «Хотя время всего восемь утра, людей в кафе оказалось много и они начинали утро!!!!» «Всем в мире правит любовь, и только в любви мы достигаем своего совершенства и наивысшей ипостаси… именно поэтому, все гениальное просто и так трогает всех нас». «А Вы как считаете, депрессия это болезнь? Тогда возникает вопрос причин ее возникновения?» «Ото всюду слышишь, надо добавлять побольше позитива в жизнь и воспитывать в себе позитивное отношение к жизни!» «Нет, ничего прекраснее!!!» «Но признание в любви — это подтверждение женской силы! неуверенна, что она нужна мужчинам!» «И главное, в их глазах читается, огромный интерес к жизни!!!!» Это были цитаты из ЖЖ писательницы, искусствоведа и деятеля культуры в одном лице Ирады Тофиковны Вовненко.
SHOWADS bannercount=1
2 bannercount=1 MarketGidComposite Start MarketGidComposite End
Выходящий в сеть журналист тем более не может не облажаться; например, вот этот плевок в вечность сообщает нам, что Нателла Болтянская считает камарилью танцем:



Язык инструкций, документов, официальных обращений, общественных инициатив — угрюм, тяжел, беспросветен, безнадежен и неграмотен на свой лад; в нем действительно сломит ногу черт. «Сколько на эти страницы уже добавлено текста про дебаты, главная тема которой необходимость такой формы экзаменов, как ЕГЭ, неперечесть». (Новости ЕГЭ. Какой ЕГЭ, такие и новости). «Перечень документов, необходимых для оформления паспорта гражданина Российской Федерации удостоверяющих личность гражданина Российской Федерации за пределами территории Российской Федерации, содержащих электронные носители лицам, достигшим совершеннолетия». (Сайт ФМС.) «Замена слова передовать на слово предъявлять в первом обзаце п.2.1.1 ПДД РФ. Заменяя слово передовать на слово предьявлять исключается давление на водителя недобросовестными ИДПС и так же исключит корупционную составляющую в общении водителя и ИДПС, зачастую водитель становиться заложником ИДПС забравшим удостоверение якобы для проверки, а на самом деле составляет любой административный материал неотносящийся к водителю». (Российская общественная инициатива, все серьезно.) «Между тем, принадлежащая Google (представитель в России М.Жунич) компания «YouTube», осознавая вредоносность и потенциальной опасности роликов, размещенных на их сайте, руководствуясь коммерческими интересами, используя юридическую казуистику, продолжает уклоняться от выполнения требований законодательства Российской Федерации, направленного на предотвращение самоубийств и обжалует в этих целях решение в арбитражный суд». (Этот ад от Роспотребназдора.)
Если говорить о пунктуации, есть две тенденции: 1) каждое второе слово считать вводным, 2) любое местоимение или имя собственное — считать обращением. То есть люди пишут следующим образом. Ты, пришел такой ненужный. Я, тебя поцеловала. Не дай мне, Бог, сойти с ума! А, воз, и ныне, там. Я, ведь, права! А, ты, куда? Я, нынче, устал. Вы, наблюдательны, Наталья! Ишь, ты, какая! Коля, опять пьяный. И, что? Я, сегодня, действительно, того. Такие, вот, дела.
А однажды они услышали краем уха что-то об авторской пунктуации. И с тех пор считают, что авторская пунктуация именно так и выглядит. Ну, а, как еще?
Должна предупредить, что если вы недостаточно опытны, лучше деятелям интернета не указывать на их ошибки. Возможны несколько вариантов развития событий. Первый: деятель вас поблагодарит (или не поблагодарит, если он не в настроении) и ошибки исправит. Но так поступают только нормальные люди, а нормальных людей здесь осталось, по приблизительным подсчётам, полтора инвалида. Второй вариант самый вероятный: деятель примется обсуждать вашу личность, ваш возраст, пол, цвет волос, род занятий, интенсивность вашей сексуальной жизни, и попытается унизить ваше человеческое достоинство, назвав вас корректором или учителем русского языка; он также пришлёт вам ссылку на слово «граммар-наци» и будет полагать это дико остроумным. Третий вариант — активный деятель. Он бросит все силы на то, чтобы доказать: на самом деле он страх какой грамотный (цитирую одно из выступлений: «У меня между прочим пятерка по русскому языку всегда была, есть и будет. Ворд проверяя мои тексты ратует патологической грамотности!»). Более чувствительный деятель (скорее всего это будет ванильная барышня-писательница) заговорит с вами о душе, о своей бессмертной душе; вы не видите ее душу за ошибками, потому что в вас нет нежности к людям, которые делятся «емоциями». Чувствительный деятель скажет, что вы специально выискиваете ошибки — вместо того, чтобы насладиться (то есть вы специально принюхиваетесь, когда кто-то недвусмысленно портит воздух, и подло просите открыть окно; а ведь могли бы насладиться). Деятель другого типа, который где-то когда-то что-то слышал, заявит, что Маяковский вроде бы не умел расставлять запятые и Толстой в одном месте напутал с падежами, поэтому если он, деятель, тоже лажанулся, он автоматически уподобляется Толстому и Маяковскому; после выдачи себе индульгенции он начнет вести себя так, будто только что закончил писать «Войну и мир» и приступает к «Облаку в штанах». Подобные люди очень опасны, они способны совершить преступление — на том основании, что «Бомарше кого-то отравил». Если же вы встретитесь с трудолюбивым деятелем, ждите его в гости: трудолюбивый деятель пойдет к вам в блог, прошерстит его как следует, найдет там, например, пародию на олбанский или имитацию разговорной речи и обрадуется тому, что вы тоже «пишите с ошибками». Увы, тот, кто плохо пишет, обычно плохо читает и не различает автора и персонажа, и именно малограмотный, а никакой не граммар-наци, способен подойти к стилизованному тексту, сленгу или языковой игре со словарем наперевес. Для таких людей Ванька Жуков, дедушка Константин Макарыч и Антон Павлович Чехов — одно лицо. Вообще это давняя проблема: в России на официальном уровне высказывания князя Мышкина считаются высказываниями Достоевского.
Когда-то дети учились читать по вывескам, плакатам, газетным заголовкам; «Слава КПСС!» и все производные были явлением более безопасным, чем нынешний креатив. Бывает, что все вроде бы и написано верно, но какая-нибудь финтифлюшка портит все дело, как на диске Елены Ваенги «Саломея»: хвост буквы С дал такой крен, что стал читаться как буква Р, и поклонники певицы были вынуждены приобщиться к «Сраломее». Впрочем, это мелочи рядом с «Росией». Собранная мною небольшая коллекция (здесь есть «и фичи и баги», однако впечатление они производят одинаковое) должна вас убедить, что сегодня лучше странствовать по свету не открывая глаз.
Наталья Белюшина, «Сноб. ru»
http://www.snob.ru/profile/26524/blog/62101#comment_667788
Постскриптум
PS: Использованы фотографии Константина Севостьянова, Леонида Каганова, vadim_i_z и других юзеров.

Наталья Белюшина. ВАНИЛЬ

Если кто-то смотрел последний фильм Михалкова "Солнечный удар" и ему понравилось, то следующую ссылку безопасней пропустить:

Объясняю, как это всё случилось
Фильм Михалкова «Солнечный удар» я решила не смотреть, поскольку меня вполне удовлетворил трейлер. Там всё наглядно: фигня летит по небу, скрипки плачут; «Вот этими руками! — поручик трясёт руками. — Какую страну загубили!» Вопросов больше нет. Руки — вырвать, поручика — высечь, летающую по небу фигню — изловить. Но отзывы на фильм из любви к печатному и непечатному слову я читаю с интересом. То есть печатные слова я читаю, а непечатные по ходу чтения вырываются из моей благородной гортани, как крики восторга из пинками разбуженных чаек (я выражаюсь так затейливо вследствие знакомства с упомянутыми отзывами). Теперь гадаю, то ли святое искусство Михалкова действует на людей, как сотрясение мозга, то ли сотрясение мозга — процесс, так сказать, перманентный, да ещё и провоцирующий сочинение отзывов на святое искусство Михалкова; связь тут неясна, но несомненна. Хотя, конечно, чья бы корова мычала: мой-то мозг сам изрядно сотрясся в попытках понять, почему люди пишут так и такое. Курсив везде мой, имейте в виду.

Константин Баканов, сайт «Собеседника»: Как и во вторых «Утомлённых», Михалков уделяет внимание деталям, вещам. В данном случае это женский шелковый шарфик, причудливо летающий по теплоходу — символическая деталь, без которой режиссер, кажется, не может обойтись. (Глумится ли Константин Баканов? Дальнейшее намекает, что — куда ему!.. Шуберт Франц не сочиняет, как поётся, так поёт). Михалков часто использует приемы, которым учит студентов на мастер-классах, и разнообразных аллегорий, аллюзий и символов здесь, как всегда, много. Но зато и мысли больше, чем в прошлый раз. (Зато! Как понимать это «зато»? Аллегорий-аллюзий-символов, стало быть, много, как всегда, — интересно было бы, кстати, узнать, чувствует ли Константин Баканов разницу между первым, вторым и третьим, — и эта обычная михалковская избыточность, э-э-э, уравновешивается тем, что вдруг стало больше мысли? Хотелось бы заодно понять, что значит «больше мысли», чем её измеряли и почему в злополучный «прошлый раз» её было мало. Или речь идёт о нескольких увеличившихся мыслях? Но я не знаю, кому адресовать эти вопросы. Чутьё мне подсказывает, что Константин Баканов не сможет дать развёрнутого ответа, а свёрнутого мне не надо, свёрнутый я сама кому хошь дам).

И вот куда ни кинь пытливый взгляд, всё в таком духе. Но одно сочинение меня тронуло особенно. В плохом смысле. Пишет Дарья Митина, российский политический деятель левого толка (не подумайте только, что я имею что-то против деятелей левого толка; я вообще право с лево путаю):

<...> мало кто усомнится в том, что бунинский взгляд созвучен нынешнему мироощущению режиссера, по его собственному признанию, задумавшего картину более 30 лет назад (лично я усомнюсь, но я, наверное, тот самый мало кто). По признанию самого Никиты Сергеевича (то было признание режиссёра, а это уже признание самого Никиты Сергеевича, подмечайте), совет обратиться к наследию Бунина дал ему в свое время блестящий киновед, недавно ушедший из жизни, Владимир Дмитриев. <...>

До просмотра картины я, признаюсь, была в легком замешательстве (вечер признаний продолжается), ибо сложно представить себе более некинематографичного автора, чем Бунин, и более неэкранизируемых книг (более не представляйте себе неэкранизируемых книг, довольно!), чем «Солнечный удар» — импрессионистская зарисовка о внезапной вспышке любовного томления (вспышка томления — это всё равно что «вспышка неги» или «вспышка истомы»; в томлении скорее растечёшься, чем вспыхнешь, так что пишите уж, граждане, как мой кот Франц — «взбышка здрасти») под летним солнцем и депрессивные, ипохондрические дневниковые записи писателя <...>. Теоретически сценарий фильма мог бы быть абсолютно любым (глубоко! и, главное, не поспоришь), и это был бы в чистом виде выбор сценаристом экранного экшна (а вот как одно следует из другого? умом — не понять), иллюстрирующего положенные на бумагу чувства и переживания писателя (за «положенные на бумагу чувства и переживания» я бы отправляла класть рельсы на шпалы).

Сам Михалков рассказывает, что первоначальный вариант сценария, созданный им в сотворчестве с Владимиром Моисеенко после скрупулезного изучения материалов о ходе гражданской войны на юге России, был забракован самим режиссером (сам Михалков писал-писал, а сам режиссёр взял да и забраковал, — нет, мы помним, что это два разных человека, но внезапная конфронтация — всё же как гром среди ясного неба; не удивлюсь, если окажется, что с ними постоянно сам-третей сидит их чёрный человек) и радикально переписан заново. Сценаристы как бы сами ужаснулись написанному под впечатлением погружения (впечатление погружения! и как бы сами ужаснулись, — ай, как хорошо как бы сказано) в документальный материал. Голодные, бродящие по Крыму лошади (напугали ежа голой жопой, а сценариста голодной, бродящей лошадью), хаос и кровь, кровь... Переписывал сценарий вместе с Михалковым уже Адабашьян. (Перевожу: к Бунину, стало быть, всё это уже почти не имеет отношения. Ну, хоть какая-то ясность).

<...> Эпиграфом к фильму стоит недоумённый вопрос «Как всё это случилось?» (между прочим, почти как в песне: «Как это всё случилось, в какие вечера? Три года ты мне снилась, а встретилась вчера») — молодой поручик, в 1907 году сгоревший от страсти (только молодой поручик знает, что значит сгореть дотла) к молодой незнакомке на пароходе, имени которой он, кажется, в любовном пылу так и не узнал, через 13 лет сидит с несколькими сотнями своих белоофицерских сотоварищей (белоофицерские сотоварищи! — умеют же люди выражаться; под впечатлением погружения хочется стреляться под хруст французской булки) в плену у Крымского ревкома, ожидая то ли эвакуации, то ли смерти, то ли уже ничего особенно не ожидая (ожидая экранизации, я думаю)... <...>

Михалков намеренно нарезает две сюжетные линии вперемешку («Вам сюжетные линии вперемешку нарезать или куском возьмёте?» — спрашивают, бывало, самого Никиту Сергеевича в колбасном отделе, по признанию самого режиссёра), акцентируя визуальный контраст (детский сад, штаны на лямках, — тут я уже не по поводу текста, а по поводу описываемой режиссуры кручинюсь; ну кто в наше время акцентирует визуальный контраст? это же неприлично!). <...> Дореволюционный парадиз сменяется катастрофой, и контраст этот визуально предельно нарочит. (Смак, смак! Такого мозгопада давно не помнят здешние места. Давайте белоофицерских сотоварищей оденем во всё белое, а красноофицерских — во всё красное, чтоб, значит, окончательно акцентировать предельно нарочитый контраст; жаль, дальтоники будут в пролёте, но для них можно на кадрах дореволюционного парадиза акцентировать контраст распылением аэрозоля «Сирень», а на кадрах гражданской войны вонять мёртвой лошадью и впечатлённым сценаристом).

В фильме целый ряд блестяще прорисованных типажей белогвардейцев: озлобленный ротмистр, ненавидящий «губителей России»-большевиков, горьковато усмехающийся подпоручик, оплакивающий потерянное государство, рыхлый малодушный полковник, донесший на ротмистра новой власти и доведший его до гибели, лихой пышноусый есаул, не теряющий бодрости духа даже перед лицом костлявой. (Не верю. Ни в одного из этого «целого ряда блестяще прорисованных типажей» — не верю; чувствую, что все они зомби. Подпоручика, горьковато усмехающегося и оплакивающего государство, расстреляла бы, впрочем, собственноручно. За «горьковатость». Горько должно быть! Горь-ко! Горь-ко! А то ишь — горьковато... Мелковато!). <...>

Спрашиваю у режиссера, почему в «Своем среди чужих, чужом среди своих», в «Рабе любви» его герои с обеих сторон — объемные, многоплановые, вызывающие целую гамму чувств, а в «Солнечном ударе» они такие только с одной стороны, а с другой — совсем плоскостные (плосткостные! сразу текст посолиднел; но советую писать «одноплоскостные», так оно ещё умнее). Значит ли это, что они Вам неинтересны? (Ну там дальше Михалков говорит, что, ясный пень, нет, интересны-интересны, бла-бла-бла.)

<...> Поначалу, говорит Михалков, искали по российским театрам, но, представьте себе, фенотип русского офицера сейчас только в Латвии можно найти, — шутят участники съёмочной группы (как я понимаю, до «но» говорит Михалков, а после «но» резко шутят участники съёмочной группы; свальный грех в отдельно взятом предложении). <...> Н.С. гордо говорит о том, что взял непрофессиональную актрису (так-так... интересно, что по поводу этой необъяснимой гордости Н.С. думает сам режиссёр). Породистая брюнетка с узкими длинными запястьями и чуть раскосыми светлыми глазами, длинная и изящная, как афганская борзая (почему афганская борзая? чем не угодили наши, русские борзые? мордами не вышли?!) Соловьева подписала с Михалковым, можно сказать, кабальный контракт, запрещающий ей любые съемки до окончания работы в «Солнечном ударе». А тем временем соблазны сыпались, как из рога изобилия, и какие! Другой киномэтр, Сергей Урсуляк, как выяснилось, снимает «Тихий Дон», и прознав про Соловьёву, безуспешно пытался ангажировать её на Аксинью. (Апропо: слыхала я, что этот «Тихий Дон» — не дай бог никому; кого пронесло, тому повезло.)

«Урсуляком искушали, — с гордостью (опять!) говорит Михалков. — А я ей говорю: до гроба со мной не расплатишься...»
Виктория улыбается: «Удержаться было не просто!» («Жить захочешь — не так раскорячишься» — шутят участники съёмочной группы.) <...>

Как картину приняли в Белграде, мне увидеть не удалось, зато довелось услышать. На премьеру пришло больше 4 тысяч зрителей, выступал Президент Сербии Николич, служил литию Патриарх Сербский (на премьере? «посмотрим, помолясь!» — согласились 4 тысячи зрителей), ездили на русское кладбище (всей шоблой, если я, опять же, правильно понимаю, всеми четырьмя тысячами), заезжал великий югослав Кустурица (великий югослав Кустурица, — кажется, так его ещё никто не называл, не зря чувак заехал; в общем, отлично прошла премьера: катались на трамвае, опрокинули фургон с мороженым, приняли веру православную, встретили знакомых). И в Белграде, и в Крыму ездил с нами кубанский казачий хор, пел любимую бунинскую «Не для меня придет весна...» Песня, кстати, не казачья, а авторская, написанная голландцем и русским... (Тёмный намёк. Кажется, кубанский казачий хор сейчас обломался).

Особенно хотелось бы отметить благодарного крымского зрителя, осаждавшего и Украинский театр в Симферополе, и севастопольский театр им. Луначарского.
«Крым отошел Украине — как из одного кармана переложили в другой, — говорит Михалков. — Но ситуация изменилась, страна распалась, и 23 года назад этот вопрос нужно было решить спокойно и по-честному, раз и навсегда. Тогда не решили. А теперь если вдруг кто-то захочет решить по-другому, мы насупим брови...». На этой фразе зал взрывается овациями, — сначала в Симферополе, потом в Севастополе. (Мама, мне страшно. Зал взрывается овациями на фразе «мы насупим брови». Как это всё случилось, в какие вечера?!)

Закончим с Дарьей Митиной на этой жуткой ноте, присовокупив портрет Дарьи с самим режиссёром и блондинкой:


На десерт — несколько отзывов т.н. простых зрителей, которым я верю абсолютно. Вот — гениальный вывод:
Большевики тогда победили именно потому что были людьми не имеющими ни чести ни моральных принципов. Один офицер рассказывает, что однажды был бунт на корабле, — И вы, представляете, господа, никто! Никто не согласился расстреливать бунтаря! Не мы жизнь давали, не нам ее и забирать! Вот так рассуждало русское офицерство, за что и поплатилось. Никто не хотел мараться, все хотели остаться чистыми, а к сожалению, зло побеждает добро, если добро сложило ручки и сидит.

И это прекрасно: Фильм отличается тем, что задевает тонкие подсознательные струны традиционной русской души. Его невозможно полностью понять, но можно полностью почувствовать, при условии отбрасывания предрассудков и желания проникнуться картиной на всех эмоциональных уровнях.

Ну и свидетельство того, что сам режиссёр справился с поставленной перед ним самим Михалковым задачей: Посмотрели вчера фильм Михалкова "Солнечный удар"... Господи, лучших людей, цвет русской нации уничтожили! Сегодня на лампадке в очередной раз вижу наш герб, и в голове у меня, человека, не знавшего и никогда не видевшего монархии, звучит: "Боже, Царя храни!..." Не обманешь русского человека и сердце его!...

Dorothea писал(а):

Возвращаясь к Наталье Белюшиной. Это уже чуть ли не классика, но может быть кто-то не читал Торжество абырвалга

Да, это почти классика) Спасибо за напоминание, перечитала все с тем же чувством полного согласия.

Западная
Светлана, спасибо, что заглядываете, мне страшно приятно видеть в вас "сообщника" по каким-то темам

Из "Объясняю, как это всё случилось":

Цитата:

у Бунина, напомню, она попрощалась с ним по-человечески, без речей над сопящим телом, без записок и карамелек. У Михалкова незнакомка намекает, и речами и карамелькой, что поручик ещё дитя бессмысленное, и не надо ей такого счастья.

Это все, как говорится, в искусстве, а в жизни можно наблюдать и более смешные картины:

Иннокентий Сергеевич Федюнин не пьёт жизнь маленькими глоточками, щурясь от весёлых пузыриков, щекочущих нос. Иннокентий Сергеевич Федюнин пьёт жизнь прямо из ведра, половину выливая себе за шиворот, а вторую половину даря нам в виде брызг. Потому как одновременно хлебать из бадьи, орать от счастья, захлёбываясь и фыркая, и не дарить окружающим половину содержимого ведра трудно.

Время от времени от нашего гейзера счастья, от нашего Гаргантюа и почётного страусовода Поволжья, уходит женщина. Я бы написал даже "женщины", но это было бы неправдой. Уходит от Федюнина его единственная "женщина-жена". На месте жены Иннокентия Сергеевича, не дай бог, конечно, я бы давно повесилась от нежности к нему, приколов к кофте записку "Спасибо за всё! Обожаю!" Но жена Кеши к весомым доказательствам своего полного счастья не готова и уходит от нашего общего любимца строго раз в год. Приблизительно на месяц. Этот регулярный месячник Федюнин переживает остро. Для начала он сбривает свою бороду, глупея полнокровным лицом своим лет на двадцать. Неделю Федюнин тоскует по покинувшей его спутнице. Ходит стодвадцатикилограммовым оленёнком-подранком по гостям. Открываешь дверь в три ночи, а там Федюнин с босым лицом глотает слёзы и протягивает через порог руки. Закрываешь дверь, приваливаясь к ней плечом. Через двадцать минут беспрерывного звона и тарабасинья открываешь дверь снова, уже одетый во всё новое и чистое, застёгивая верхнюю пуговчке на белой своей поминальной рубахе. Через час в доме рыдают все. Я, Федюнин, мои домочадцы, животные мои тоже рыдают. Мой портрет на стене мироточит. "Ушла, значит, Аринушка-то наша?!" - спрашиваешь в сотый раз у безутешного друга, уткнувшись ему красным носом в плечо, - "покинула, да?" В этот момент пёс Савелий обязательно начинает выть. "Бросила!", - отчаянно рубит ладонью воздух Иннокентий, - "насовсем, говорит...Устала она от меня, изнемогла..." "Тихо уходила?", - скорбно спрашиваешь, растирая слёзы краем скатерти, - "без мук? Без того, как в прошлые разы?" "Плазму грохнула, конечно..." "Бедная, бедная",- шепчешь в ответ, - "босиком ушла или как?" "Не босиком, Джон, ох, не босиком... Фары о шлагбаум расколотила". " Ах, ты ж ...", - умиляешься, -"фары..."

"У тебя коньяк есть?", - медленно, с болью, через надорванное горем сердце спрашивает Федюнин.

И тут уже, с этихзаветных слов, немедленно начинается вторая неделя траура.

По итогам второй недели можно снимать бюджетный фильм-катастрофу. В котором клипово мелькают летящий по воздуху серьёзный Б-ч со сложенными на груди руками, пляшущие визгливые соседи, ночной баскетбол в свете прожекторов, качающиеся берёзы, умоляющий отпустить его дальний родственник с верёвкой на шее, звон хрусталя, ожившее чучело медведя с подносом, я, вытирающий чувственный лик свой чем-то чужим, тонким и в кружевах, горящий ром, синюшные рожи, игра в расшибалочку, метание топоров на звук, бинты и вой увозимых полицией свидетелей. В последний раз Инокентий показывал узбекам как надо жонглировать дынями. Мы стояли по колено в разбитых дынях, а Иннокентий всё подкидывал и подкидывал их в ликующее небо. Потом он давил руками арбузы, потом расшибал кулаком узбеков, а Б-ч сыпал вокруг себя моими деньгами, чтобы всех успокоить.

"Ушла, говорю, ушла навовсе, да?!", - спрашиваешь у Кеши, выпрыгивая в единственном сапоге в центр зала, - "предала тебя выходит, друг? Да, друг?!" "Пааскуда!", - выдыхает жарко Федюнин, разрывая меха гармошки.

Третья неделя посвящена узнаванию окружающих нас предметов и тщательному выяснению, кого как зовут и почему тут Виолетта.

Четвёртая неделя - святая. Федюнин рассматривает фотоальбомы. Особенность фотоальбомов Федюнина, замечу, заключается втом, что просмотрев пару из них неподготовленный человек навсегда отказывается от употребления мяса. Четвёртую неделю мы стараемся не смотреть друг на друга, потому как на четвёртую неделю мы сентиментальны и беззащитны. Сидим на берегу, мило свесив ноги, наблюдая поплавки. "Арина, она ведь не всегда такая была", - начинает в сотый раз Кеша, - "она ведь такая была трогательная раньше. С веснушками. В воду прыгала с любой вышки, хочешь - солдатиком, хочешь - бомбочкой. Весёлая была". "Я помню", - кротко ответствуешь, поправляя панамку, - " просто чудо как хороша была. Особено с косицами своими рыжими. И ведь готовила же прекрасно!" "Готовила..." - играя желваками, отвечает Кеша, - "и всё-всё понимала". "А вы как будете имущество делить?", - сдерженно интересуется Б-ч, - " вы дом будете продавать или договор подпишите? Просто если будете продавать, то у меня покупатель хороший есть... Нет, а чё?!" Под нашими взглядами Б-ч тушуется: " Я просто спросил. Арина мне всегда очень нравилась. Она и готовила, и понимала всё-всё, и бомбочкой..."
Потом мы едим уху. Неторопливо, придерживая ломти хлеба у подбородков, по -страннически основательно.

На пятую неделю Арина возвращается. И Федюнин исчезает из поля нашего зрения примерно на месяц же. На телефонные звонки отвечает изредка, говорить долго не может, очень-очень занят, в трубке смех и возня. "Я его больше пускать к себе не буду", - радуясь за краснорожего друга, говорю я Б-чу, - "устроили тут, понимаешь, шапито с романтикой. Обостряют они чувства себя, молодожены- гадюки".

Джон Шемякин. Про оленя-"манщика".

У своих камчадальских родственников я учусь многому. И многое из этого многого использую в личной и общественной жизни. Хотя я не привык разделять жизнь личную и жизнь для общества. Всё у меня слитно, целокупно и должно приносить доход. Если уж занимаюсь я личной жизнью, то так, что общество берёт с неё пример, бегает к церкви, шушукается по ночам, примеряет, ахает и томится. А если я окунаюсь в омут общественности, то и личная жизнь моя значительно обогащается запасами, навыками, уловками и всякой пользой. Из последних польз могу вспомнить электрический насос для воды.

В каком-то смысле я воспринимаю окружающий меня посёлок, как пришвинский лес. Как кусочек обезображенной человеком природы. И беру с этой природы всё, что мне причитается по праву. Природа тоже хочет с меня что-то робко получить, крутя в неловких ветвях счета за прежние мои забавы с ней, но тут я строг. И в этом мне помогает опыт моих камчадальских предков, дедов, кузенов и свояков. У которых есть такое, к примеру сказать, увлечение: "речные поколки". Я расскажу о них. Уверен, что вам это пригодиться на вашем жизненном нересте, когда вы, выпучив глаза и рвя бока о камни, несётесь к заветной цели, по достижению которой вам уже всё равно, вы счастливо кверху брюхом дрейфуете обратно в безмолвный туманный океан или служите пищей своим деткам.

Для речных поколок мои камчадальские родственники держат специального оленя. Сообразительного, привлекательного рогатого наркомана. Такого наркомана называют "манщик".

Манщик рождается обычным оленёнком, гутыргыргеном таким, милым, ушастым и добрым. С тёплыми губами, лобастой башкой и страстью к наслаждениям. Такого бэмби высматривают раскосо ангелы оленьей судьбы, мои родичи. И подманивают его к себе всякими вкусностями и соблазнами. Влекут его к себе в сети. Процедура подманивания не очень аппетитна. В конце концов, молодой олень становится жертвой зависимости. Сначала от зажелтелых от человеческой мочи кусков снега, потом от алкоголя. К финалу приручения олень пьёт не меньше своих рабовладельцев, если пересчитать на массу тела. Бухают родственники с оленем не просто из симпатии. Не только ради компании пьют они водку, совместно глядя на пламя родового костра. В глазах у оленя - влажная эйфория, в глазах у моих свояков - мерцающий демонизм, наш фирменный знак.

Олень, вкусив пороков, становится другом человека. И начинает предавать свой род, подводя во время миграционных кочёвок бестолковых собратьев в руки собратьев толковых.

Идёт кочёвка оленей. Олени куда-то там мчатся. В полном порядке, с соблюдением иерархий, чинов, званий и прав состояния. И тут на маршруте движения вырисовываются мои камчадалы и вклиниваются со своим оленем-предателем в строй оленей добропорядочных.

Добропорядочные олени имеют не самые сообразительные головы и слабые сердца. Начинают метаться, не понимать, где они, что с ними?! Олень-алкоголик, как и все алкоголики, обладает даром втираться в доверие и искусством манипуляции. С его башки срывают мешок и он, увидев аудиторию, воспряв, зажегшись творческим порывом, уводит силой пьющего таланта за собой десятка три оленух. Оленухи теряют голову от экстравагантного незнакомца с приятным запахом и шаткой статью капитана Джэка Воробья. Бабы-то не городские. Природные, поэтому несутся за аферистом со всех ног. Кругом же паника! А тут видный мужчина, которого мои родичи намазывали рыбьим жиром с солью в своём СПА. Обалдевшие от беспорядка, шума, запаха соли и вида задницы предательского гада-пропойцы оленихи ломятся в реку. За новым, стало быть, повелителем. За счастьем своим.

И на середине реки их настигают мои коварные голодные камчадалы на лодочках, с пиками и жаждой чужой беззащитности. Так бы камчадалы могли атаковать и весь олений табун, но там оленей очень много, они клином идут, могут перевернуть плавсредства, потопить моих милых гуронов, которые, как и полагается приполярным ирокезам, плавать совсем не умеют. Из-за осторожности, лени и хитрости ( трёх основных столбов камчадальского отношения к миру) родственники мои атакуют только того, кто уверовал в пропойцу-мессию. Смотреть на них в этот момент и страшно, и притягательно. Забываешь в каком веке, тысячелетии, на какой, собственно, планете ты орёшь с ними, ликуя и страшась.

На середине реки происходит "речная поколка". Которая обеспечивает родичей почти всем необходимым. Затраты для поколки разумны. Только траты на водку для себя и оленя-манщика. А сколько удовольствия от встречи с природой, приручения молодого красавца, склонения к сотрудничеству, обучения его человеческой мудрости! Не передать словами.

Карьера оленя-манщика ярка и кратка. Как у кометы. Камчадалы уверены, что на второй раз прежний, заслуженый артист уже не очень годится. Настало время выпускать на сцену жизни следующего актёра оригинального жанра. Но как устроен человек? Он не может просто так полоснуть ножом по горлу кумира да и сожрать его. Нет, не может. Надо устроить человеку по этому поводу нравоучительное шоу. Праздник праведного суда. Бухарика-манщика, у которого голова кругом от происходящего вокруг него торжества, сначала чествуют. Гладят по рогам его, украшают ленточками, хвалят. Выпивают. Танцуют. Потом внезапно для слабеющего оленя-юбиляра из кустов вываливается местный прокурор из стариков. И обличает перед собранием измену. Народный любимец, оказывается, хотел утопить собратьев, он лжив, труслив и противен. Всё в неподдельном ужасе и брезгливости отшатываются от бывшей звезды лесо-тундровой эстрады. Звучат крики гнева. Происходит ещё один танец, в котором все, по очереди, отрекаются от негодяя. И когда справедливый суд завершается приговором присяжных мясоедов, великий артист роняет свою рогатую голову на чавкающую под ногами зелень. Финита. Награда находит героя.

Подзакусивши героем, родичи мои поют о нём вдумчивую, взвешенную политически песню, в которой вспоминают как положительные, так и отрицательные аспекты жизни покойного. Череп народного любимца вешают на штырь. В шеренгу других памятных шестов, к одному из которых уже привязан будущий герой следующего сезона.

Джон Шемякин. Мозговой штурм

Наши старшие дети только вступают в сложную систему лизания хозяев бизнеса. Они не теряются. Передают друг другу наработанные приёмы и методики. Одна из методик доведения руководства до исступления и стонов - это "мы такие горячие! мы заводные! у нас бездна планов, которые губят косные менеджеры среднего звена! давайте устроим тренинг! давайте устроим мозговой штурм!" Доверчивый хозяин идёт на мозговой штурм во главе горячих энтузиастов, специалистов по штурмам и психическим атакам. В итоге хозяин беснуется на бруствере окопа в гордом одиночестве, грозя бесполезной сабелькой в сторону неприятеля, кричит "ура! вперёд! за отечество!", а энтузиасты хлопают и кричат ему "браво!" из тёплой глубины окопов. Пока хозяина не е**ет догадка и он не сползёт в окоп, краснея от стыда.

Сегодня высказал молодым и горячим сотрудникам, пришедшим в субботу на очередной сеанс доказательства преданности, что я человек не прихотливый. "Я, сотрудники мои",- говорю,- "человечек не прихотливый. Я в браке с пяти лет состою. Вот уже сорок добротных годочков, полных тихого счастья, в супружестве. Поэтому для меня даже петтинг - это и новинка, и счастье. А вы вот так на меня сразу любить кидаетесь, группово да с выдумкой. Я от этого теряюсь. Хотите отлизать мне мозг - сначала накормите, к примеру. Подарите букетик цветов. Что там ещё деревенским нравится? Повздыхайте что ли у дверей моего кабинета со значением. Подсуньте записку. Или даже открытку".

Но совещание пришлось проводить. Купаясь в сиропе. Такое неожиданное чувство. Два часа в малиновом желе. По итогам совещание обвёл всех пытливым взором Н.Н. Миклухо-Маклая. "Я так понимаю, что совещания по субботам мы теперь будем проводить часто. Раз у вас фонтан потыренных идей и траченных молью наработок. Я вот даже не знаю, зачем я сосу вашу молодую кровь литрами. По вкусу - чистая вода комнатной температуры для полива офисных фикусов. Давайте вызовем охранников наших, от них бодрящей свежести больше получишь, чем от вас, ей-богу. Значит, решили, да?! Каждую субботу теперь совещание, по вашему почину. А чтобы люди перестали нести херню на рабочих совещаниях, мы нарядимся. Да хоть бы и в индейцев. И с каждой новой порцией бреда станем снимать с себя по одному предмету одежды. Как вам такой тренинг и мозговой штурм?! Кто у нас тут HR? Вы? Не вы?! А кто?! Вы! Нет, теперь это точно вы! А не вы, вы уже попробовали. Записывайте. Совещание. Индейцы. Или русский народный хор. Успеваете записывать? Вот ручка, бумагу у соседа, ага, ручкой по бумаге, так, получается, вижу. Зря вы скромничали. Значит, переодеваемся и снимаем по одному предмету. Когда через двадцать минут мы окажемся голыми, то тогда начнётся разговор по существу. Я обратил недавно внимание на то, что голые люди редко несут околесицу про...про что? правильно - про системы мобильного обжига цистерн со следовым мазутным присутствием! На базе чего? На базе, хором отвечаем, подтолкните Бровкина, на базе полной перереботки топливных остатков! Ведь завораживающе, да?! Машина выжигает что-то чем-то из того, что выжигает! Это же Голливуд! Это Филипп Дик! Это Буковски! Рок Западного побержья! А вас послушаешь - мы сырые поленья в печь корявую суём. И все ваши предложения, что бы нам при этом напевать? Ай-люли? Мне спецэффекты нужны! Взрыв! Слева! Дым! Жар! Перекошенное лицо в кадре кричит "Мама, прости!", гусеницы крошат бетон, цистерны с воем несутся по небу! Раз! Ещё раз! Херрак! Люди с мешками бегут по полю, сбивая пламя с ватных штанов. А у вас... "В маленькой избушке брат сестру качает..." И это вы выдаёте за прорыв? Больно видеть!"

Джон Шемякин. Стокгольмское выступление

Почему мусульмане не хотят интегрироваться в наше общество? - спросили у меня, как вы понимаете, выдающегося эксперта в области разнообразных, по возможности, бесплатных интеграций. Вытирая жирные руки о белокурые волосы собеседника, сказал весомо: А они не считают ваше общество достойным этого, вот и всё. Вы для них с точки зрения интеграции не особо интересны. Я тоже ездил к тётке, она богатая была, терпеть её не мог, но там были шоколадные конфеты и диафильмы. Стал бы я интегрироваться в тётку, как вы думаетет? Нет. Конфеты - это конфеты, а интеграция в тётку - с какой стати? Переведите смысл точнее, а то что-то застыл собеседник мой. Кто вы такие, чтобы под вас подстраиваться-то тут?! Всё, что построено вокруг, я так посмотрю, построено или вашими неполиткорректными дедушками, которые цинично охерачивали бездомных датчан, или теми же, кого вы просите в вас поскорее и посильнее, со всего размаха, эдак, не прицеливаясь, интегрироваться. Вы сами как насчёт интеграции, не подкачаете? Вы в Эмиратах интегрируетесь? Наворачиваете наволочки на головы жёнам? Нет. У нас вы интегрируетесь? Нет. Брезгуете. Назваете нас ленивыми алкоголиками. Считаете себя выше наших косных условностей и несложных правил. Так какие вопросы к мусульманам, расисты вы вонючие?! Ничего, что я вам прямо так говорю, от сердца? Спасибо. Так.. Что расисты вы вонючие я уже говорил? Да...Вам надо определяться, понятно? Тут дело такое: или Киплинг, или Оскар Уальд, или пожирание нацией антидепрессантов вагонами. Других сценариев нету.

Джон Шемякин. Про запрет курения

Вой про запрет курения в ресторанах достиг и моих нервов. Я что могу сказать? Я могу сказать многое. Например, то что сам курил 30 годиков и 3 месяца без трёх дней. И считаю этот запрет великолепным.

С одной стороны, пусть разорятся все содержатели питательных заведений. Они этого достойны, без сомнения.

С другой стороны, есть надо дома. Надо уметь есть дома домашнюю еду, а не горбиться над миской по харчевням, озираясь от взглядов прочих едоков. Домашняя еда - она хорошая. Во всех смыслах. А если дома есть не получается, то терпите. Для еды одного часа времени - за глаза. Не курить час даже для меня не испытание. Какое же это испытание? Горестно его описывают с выпученными глазами всякие профессиональные страдальцы за всё. Этим все равно о чем, лишь бы местоимения "я", "мне", "они" и оборот "нарушают права".

А если в ресторан идёте не за едой, а за общением с себе подобными, то есть за пороками, скажем прямо: винопитием, чреслобесием, суесловием и гневномудрием, то несите крест с достоинством. Нельзя чтобы пороки прямо кучей и просто так складывались в вечерний букет. Они и не ценятся внятной ценой, если все можно просто и сразу.

С третьей стороны, смотрю, все избалованные стали при деспотизме. Тут вам и ресторан, тут вам и прочее. Это изнеженность. А с изнеженностью надо бороться. Она притупляет наслаждение. Как мы все начинали курить? Ясно, что не на маминых руках под любящим взором папаши. Курить мы начинали в суровых условиях зазаборья и межгаражья. Собственно, это самые светлые воспоминания от всего моего курения, например. Когда курить мне разрешилось, половина кайфа - псу под хвост. Пошли переполненные пепельницы, дымное марево в кабинетах, скука, кашель. Не куришь будто, а службу справляешь. Скука.

Порок должен быть запретным. Не так, что бы сразу тащили тебя красного от крика вешать. Но чтобы поджимало немного. Чтоб с оглядкой. Суровые силы общества должны нам запрещать, а мы должны весело к этому приспосабливаться и вертеть тем самым все суровые силы общества на кое-каком архитектурном решении. Мы должны вострить порочные аспекты своего существования. "Иди! с соседкой мне измени! Разрешаю! " Кого это сподвигнет? Никого нормального. Кому это принесёт удовольствие? Опять-таки никому нормальному. А вот обратная ситуация, напротив. Сподвигнет и принесёт, возможно.


Надо возвращаться к истокам. Отбивать обратно угодья за гаражами у шуршащих алкашей. Подъезжать на авто, выходить, оглядываться по сторонам. Пиджак скинешь, присядешь на корты, галстук за плечо закинешь ( алкаши всё же тут активно жили), затягиваешься, щуришься на солнышко. Если дождь, то сурово куришь в армейский затяг. Тут другой подкатил, обменялись взглядами. Третий, вот и беседа. Вороватость сближает сильнее, чем расслабленность. Смотришь - оппа! три блондинки кальян притащили, из багажника выгружают. Поможешь. Угольки там, то-сё. Вдруг свит: "Атас! Менты на явах!" Бычок в сторону, по газам! Это же приключение.

Сигаретным магнатам рекомендую возобновить выпуск сигарет на три-четыре затяжки. Можно будет и цену поднять под это дело и на табаке сэкономить.

И последнее замечание. По настоящему бросаешь курить не тогда, когда год не куришь, а когда совершенно не знаешь сколько стоит пачка любимых когда-то сигарет.

Веселые картинки

О пользе пьянства и алкоголизма

Красиво.
Но предупреждаю, это не смешно.
Личный блог писателя Н.
Для небольшой срочной работы мне понадобилась цитата из дневника Юрия Нагибина. Стала листать книгу и влипла, как муха в мёд: я люблю его дневники за бодрящий ужас узнавания, да и вообще годами топчу одни и те же тропинки (как оказалось, пять лет назад я перепечатала фрагмент о Кончаловском). И нынче Нагибин тоже кстати пришёлся. Например, вот это:

Я утратил чувство ориентации в окружающем и стал неконтактен. И никак не могу настроить себя на волну кромешной государственной лжи. Я близок к умопомешательству от газетной вони, и почти плачу, случайно услышав радио или наткнувшись на гадкую рожу телеобозревателя.

Такое впечатление, что Нагибин натыкался на Дмитрия Киселёва какого-нибудь. А между тем это запись шестьдесят девятого года. Или вот, того же года фрагмент:

Нет ничего страшнее передышек. Стоит хоть на день выйти из суеты работы и задуматься, как охватывают ужас и отчаяние. Странно, но в глубине души я всегда был уверен, что мы обязательно вернёмся к этой блевотине. Даже в самые обнадёживающие времена я знал, что это мираж, обман, заблуждение и мы с рыданием припадём к гниющему трупу. Какая тоска, какая скука! И как все охотно стремятся к прежнему отупению, низости, немоте. Лишь очень немногие были душевно готовы к достойной жизни, жизни разума и сердца; у большинства не было на это сил. Даже слова позабылись, не то что чувства. Люди пугались даже призрака свободы, её слабой тени. Сейчас им возвращена привычная милая ложь, вновь снят запрет с подлости, предательства; опять - никаких нравственных запретов, никакой ответственности - детский цинизм, языческая безвинность, неандертальская мораль.

Метну ещё немного нагибинского бисера. Избранные (мной) цитаты за период с 1951 по 1979 год:

Тяжёлое хамство дремлет в моей груди.

Самое постоянное ощущение, сопровождающее мою любовь, - ожидание того, что меня, словно мелкого воришку, вот-вот схватят за воротник.

После несчастий так же, как после пьянства, - состояние выхолощенной пустоты.

Мама считает, что я - ничто, а она - "мать Нагибина".

Жён любишь преимущественно чужих, а собаку только свою.

Нет ничего более ненужного на свете, чем любовь женщины, которую ты не любишь.

Летом меня преследуют желания: стать певцом, убить в поножовщине десять человек, покончить с собой из-за любви.

После многочисленных рукопожатий на съезде ладонь пахла, как пятка полотёра.

Сверхъестественная жалкость людей и невозможность не быть с ними жестоким. Иначе задушат, не по злобе, а так, как сорняк душит злаки.

Смысл любви состоит в том, чтобы с трудом отыскать бабу, которая органически неспособна тебя полюбить, и бухнуть в неё всё: душу, мозг, здоровье, деньги, нервы.

Сашке проломили голову в школьной уборной. Видимо, лёгкое сотрясения мозга. Когда он шёл через двор, бледный, без кровинки в лице, его подташнивало, кружилась голова. Но вот на пути попалась ледяная дорожка, и, послушный законам детства, бедняга прокатился по ней.

Последние уродливые содрогания молодости охватили моё поношенное существо.

Русский человек врёт, если говорит о своём стремлении к счастью. Мы не умеем быть счастливыми, нам это не нужно, мы не знаем, что с этим делать.

"Мисюсь, где ты?" - хочется мне воскликнуть порой себе.

Беляев (детский писатель - прим.) выпивал в доме старого друга, львовского профессора-филолога. Водки, как всегда, не хватило, и профессор побежал за угол, в ларёк. Беляев стал домогаться у его жены, пожилой женщины, чтобы она отдалась ему по-быстрому, пока муж не вернулся. Та пыталась его усовестить, но он вынул пистолет и пригрозил, что застрелит её. Глупая женщина продолжала упрямиться, он выстрелил и попал ей в бедро. Она навсегда осталась калекой, а Беляеву влепили "строгача". Его утешает лишь одно: на следствии выяснилось, что женщина - сестра убийцы Воровского. Всё-таки Беляев не зря старался.

У нашей жизни есть одно огромное преимущество перед жизнью западного человека: она почти снимает страх смерти.

Природа тоже осволочилась.

Из последних сил борюсь с очумелостью. На моей стороне: снег, ёлки, небо, собаки; против - газеты, радио, сплетни и сплетницы всех мастей, телефон.

Распространился слух, что умер Драгунский. Мёртвый он стал мгновенно и так горестно, так мраморно прекрасен, так глубоко значителен, человечески привлекателен, так слёзно нужен, что теперь его живое, вульгарное, источающее шумную, неопрятную жизнь существо просто непереносимо. Живой Драгунский в подмётки не годится Драгунскому-покойнику.

Странно, что смерть этого лета я ощущаю несравненно острее и печальнее, чем смерть Михаила Светлова, приключившуюся вчера. А ведь я знал его, пил с ним, принимал у себя дома, любил его как собутыльника, безвредного, милого, остроумного. И мы оба не виноваты в том, что его смерть воспринимается мной почти условно, как некое клубное "мероприятие", а засыпание леса, полей, сада - с великой и глубокой печалью.

Всё время в памяти тот снежный, морозный вечер, когда мы вышли за ворота и она подпрыгивала от радости и поминутно падала, без неуклюжести, но чуть растерянно и обиженно, словно кто-то незримый подставлял ей ногу. Боже мой, как же мы были счастливы и как же могли всё это так пошло растерять! (Это о Белле Ахмадулиной - прим.)

(После моего выступления перед зрителями.) - Здорово вы, Юрий Маркович, выступили! - сказал мне шофёр Михаил Гаврилович. - На таком низком уровне, что каждое слово понятно было!..

После мучительно жаркого дня, проведённого в Москве, в поту и в мыле, с почти замершим от жары сердцем, вдруг почувствовал сейчас, как из распахнутого окна, из неприметно наставшей темноты, резко и прекрасно повеяло, а затем ударило блаженной прохладой, вмиг остудившей тело, оживившей сердце, омывшей мозг. Вдалеке чуть слышно пророкотал гром. Ночью будет гроза, и я жду её, как счастья.

А Геллы (Беллы - прим.) нет, и не будет никогда, и не должно быть, ибо та Гелла давно исчезла, а эта, нынешняя, мне не нужна, враждебна, губительна. Но тонкая, детская шея, деликатная линия подбородка и бедное маленькое ухо с родинкой – как быть со всем этим? И голос незабываемый, и счастье совершенной речи, быть может, последней в нашем повальном безголосье, – как быть со всем этим?

Основа нашего с ней чудовищного неравенства заключалась в том, что я был для неё предметом литературы, она же была моей кровью.

Грозно стареющий Гиппиус. Он словно взял на себя функции портрета Дориана Грея, чтобы показать нам, какие мы уже старые, безобразные, отвратительные.

Утром видел образцовый сев. Шёл трактор с веялкой и голоногой бабой-прицепщицей, а за сеялкой - длиннющий шлейф птиц. Грачи, галки, скворцы умело и энергично выбирали зёрна овса из неглубокой, чуть припорошенной борозды.

Булат (Окуджава, разумеется - прим.) избалован известностью, при этом неудовлетворён, замкнут и черств. Мне вспомнилось, как десять лет назад он плакал в коридоре Дома кино после провала своего первого публичного выступления. Тогда я пригрел его, устроил ему прекрасный дружеский вечер с шампанским и коньяком. По-видимому, он мне этого так и не простил.

Меня попросили провести семинар кинодраматургов. Я пришёл и вместо юных доверчивых комсомольцев увидел старых евреев, политкаторжан и цареубийц.

Люди, даже близкие, даже любящие, так эгоцентричны, самодурны, слепы и безжалостны, что очень трудно сохранить союз двоих, защищённых лишь своим бедным желанием быть вместе.

Все люди словно разгримированы. Немножко жутковато, но и приятно, что видишь настоящие, а не нарисованные физиономии.

Выработался новый человеческий тип: несгибаемая советская вдова. Я всё время слышу сквозь погребальный звон: "Такая-то прекрасно держится!" Хоть бы для разнообразия кто-нибудь держался плохо.

То, что делается у нас, так несозвучно всему остальному миру, его устремлениям, его обеспокоенности, его серьёзным потугам найти выход. Наш трамвай чудовищно дёргает, и пассажиры поминутно валятся то ничком, то навзничь. А смысла этих рывков никто не понимает.

Был и герой дня Евгений (Евтушенко - прим.) в красной палаческой рубахе.

Теперь я точно знаю: каждый активно участвующий в современной жизни человек становится к старости невропатом.

Дивная весна! И хочется кому-то громко крикнуть: спасибо за весну! - но кому? Бог упорно связывается для меня с неприятностями.

Прости меня, Боже, но милости Твои изливаются только на негодяев, и мне трудно постигнуть тот высокий и упругий замысел, который в это вложен.

Без икры власть имущие за стол не садятся, а срать преспокойно ходят на двор.

Когда Я.С. (Яков Семёнович, муж матери Нагибина - прим.) мучился в последнем и страшном приступе, вконец надорвавшем его иссякшие силы, мы надрывали животики над шуточками Дудника и Брунова. Когда он задыхался и сердце его бешено колотилось, не справляясь с кровью, мы прямо-таки изнемогали от эстрадного остроумия. Когда он забылся последним сном, чтобы уже больше не проснуться, мы, нажравшиеся и напившиеся, утробно похохатывая, расходились по домам.

А накануне Марина Влади проповедовала у нас на кухне превосходство женского онанизма над всеми остальными видами наслаждения. В разгар её разглагольствования пришёл Высоцкий, дал по роже и увёл.

Что ни говори, а исход жизни по-своему интересен. Последний акт недолгого действия жалок, страшен, гадок, но не лишён какой-то поэзии.

В Суздале мы съели ужасающий обед в "харчевне". Он до сих пор отрыгивается мне и снится по ночам. Я просыпаюсь с криком.

Здорово придумано: людей, не принимающих данной идеологии или - что чаще - искажений идеологии, считать уголовными преступниками.


И это тоже.
ЛЮБОВЬ ПЛАТОНОВСКАЯ. НЕ ПЛАТОНИЧЕСКАЯ

Уползающая красота

Смешные фразы с "Русского радио"