Опять начиталась на Снобе всякой лабуды про права, феминизм, национализм...
А нравится все равно вот это:
Буря на море
Однажды на заграничном море я прогуливалась по набережной. Гуляю я всегда медленно, печально, таращась по сторонам, без единой мысли. Я часто присаживаюсь на пеньки и скамейки и продолжаю бессмысленно таращиться. Собственно, в этом для меня и заключается отдых. В созерцании, если выражаться интеллигентно.
И вот подсела я к симпатичному иностранному старичку в прекрасном льняном костюме, хорошо постриженному, пахнущему туалетной водой (подобные ароматы обычно определяют как неназязчивые). Старичок почти мумифицировался, но был жив. Он меня поприветствовал, наклонив голову, я ответила улыбкой Джоконды (мне так казалось), и мы вместе стали смотреть на море.
В море болтались декоративные кораблики. Возможно, там кого-то тошнило, но издалека казалось, что всё это не платные забавы для обгоревших мягкотелых туристов, а настоящее пиратство и покорение морей.
Дети вскрикивали на разных наречиях, выбирая мороженое, детей передразнивали чайки, но не особенно злобно.
Один и тот же ветерок обдувал пергаментный лоб старичка и мой ещё не пергаментный.
Мы переглядывались, чтобы удостовериться, что оба верно понимаем происходящее. То есть понимаем, что счастья нет, но есть покой и воля, что лучше жить в глухой провинции у моря и проч. — в общем, понимаем всё то, что понимаем в любых обстоятельствах, но в этих конкретных мы ещё и чувствуем. Всей кожей.
— Русска, — произнёс старичок. Не спрашивая, а утверждая. С легким скрипом повернулся ко мне всем корпусом, прищурился, довольный.
— Да, — говорю. — Русская.
Старичок просиял. Показал мне ряд белоснежных зубов, таких ненастоящих, что казалось, будто их даже как-то слишком много для этого рта. Милый, думаю, милый, прозорливый старичок.
Хотелось что-нибудь для него спеть. Что-нибудь тематическое: отсель дотоль — всё только соль, да соль-бемоль как будто. Но я решила, что это уже будет перебор.
Мы продолжали смотреть на кораблики и на искрящуюся рябь. Там только что погибла Русалочка. Рассыпалась на радость людям.
— Йа учил русски, — сообщил старичок через некоторое время, уже не глядя на меня, но вглядываясь в даль бледными, совершенно выцветшими глазами. — Учил русски йезик. Сорок треттем году.
И мне всё стало ясно. Я достала из пляжной сумки гранату и выдернула чеку со словами: "Я давно тебя искала, фашист. Сдохнем вместе. Пора".
Реальный случай, не литература. Кроме гранаты, конечно. На самом деле я просто отползла в свой окоп.
Как говорил писатель Горький — море смеялось. Счастья не было, но уже по-другому, поскольку не было ни покоя ни воли.
Морали тоже никакой.