Когда Алёша стал жить с прекрасной феминисткой, он думал, что теперь ему не надо будет изображать из себя богатого добытчика, сверхчеловека и солоноватый на вкус изумруд. Алёша думал, что теперь-то он с феминисткой расслабится и станет тем, кем хочет. Мотыльком или лукавым ёжиком. Но стал Алёша тем, кем захотела прекрасная феминистка.
Это ведь как советский авиарейс типа "Калининград-Владивосток". Год 1973. С пересадкой. Я на таком рейсе летал.
Помню, что садились в самолёт разные люди. Рабочие. Крестьяне. Работники торговли. Многие пассажиры были в очках и шляпах. Дамы были в строгих костюмах из синтетики.
Мы с мамой смотрелись на их фоне цирковым номером. Мама в категорическом белом мини и сапогах-чулках. Я в каком-то диком макинтоше и клетчатой кепке. Маме тридцать один год. Мама курила в салоне самолёта, читала и хохотала. Мне - четыре. Под кепкой на голове у меня был кекс с чуть подгоревшим изюмом. Второй и третий кекс я держал в руках и откусывал экономно от обеих. Первый кекс под кепкой я решил никому не показывать. Пожил уже некоторое время, кое-что понимал в людях.
Интеллигентная дама, сидевшая позади меня, сделала замечание, что мужской головной убор воспитанные мальчики в самолётах снимают. Потрогала меня за плечо и довольно тактично заметила.
Мы летели уже где-то над Горьким, видимо. Кепку снял. Кексик успел прилипнуть к лысине. Я был лыс и темпераментен. Тогда я не знал, что весь положенный мне запас тестостерона яростно жгу на пороге школы. Кекс прилип, дама вжалась. А что она ожидала увидать у меня под вздыбившейся кепкой? Оле-Лукойе?
Помню из приключений в этом рейсе, что компания крепких и красивых мужчин с золотыми зубами и в шапках (им дама замечания не сделала) пьют коньяк. Я коньяк попробую только через два года, поэтому удивлялся эффекту. Над Уралом дяди уснули, проснулись при посадке в Новосибирск. Похмелялись в аэропорту. Затарились. Уснули у Читы, проснулись после приземления. Они мне очень понравились. Впервые задумался о золотых зубах.
Ещё давали бутерброды с колбасой и мама отдала мне свою долю. Женщина сзади ( умел нравится женщинам постарше) отдала свою. Закусил, чем бог послал.
В туалет отвела стюардесса (см. умел нравится женщинам постарше и мама спит). Когда зашли в туалет я буднично предложил стюардессе запереться. Заперлись. Так что есть, что рассказать мужикам. На любом полиграфе сообщу, что со стюардессой на высоте 8 000 метров бывал и многое что сделал за стандартные две минуты семнадцать секунд, показавшиеся стюардессе вечностью.
Это я к чему? К тому, что когда прилетели мы во Владивосток, то видок у пассажиров был совершенно одинаковый, хотя пили коньяк человек пять. Все имели совершенно одинаковый облик: рабочие, колхозники, интеллигенция трудовая и элита с продуктовых баз. Даже я был точной копией одного четырёхлетнего мальчика, вышедшего из пятидневного запоя. Дожирал кексик прямо из кепки. Там и два кружка сервелата было. До сих пор это моё любимейшее сочетание в гастрономии. Помню семенил рядом с мамой, а на маме на ходу красила губы.
Форма определят содержание. Содержание разных людей в одинаковых условиях тряски, тошноты и подавленного ужаса даёт эффект абсолютной унификации.
Это я про Алёшу.