Подружкины посиделки-2

Вячеслав Денисов.

КУЛЬТУРНЫЙ ОБМЕН
Завклубом Загорулько встал пораньше. Голова разламывалась. Нужно было взять написанный ночью сценарий и собрать актив. Председатель еще позавчера сказал – всё должно быть ярко, весело, правдоподобно. Приправить волшебством. Допустимо немного юмора. А не как в прошлый раз. Люди должны поверить: жизнь продолжается. Уверовать, что новый год - это праздник. И если, сказал председатель, опять зарыдают дети и завоют старухи, будет Загорулько плохо.
С вечера не придумывалось. Загорулько спустился в погреб, поднял бутылку самогона. После третьей стопки вроде пошло. Но на въезде Деда Мороза в деревню сюжет встал.
К тётке Матрёне в отпуск приехал племянник. Худой как саженец артист из столицы. В первый же день его сбило ветром и волокло по земле до магазина. Там он сунул в карман бутылку портвейна, придавил себя к земле. И до дома дошел уже уверенно.
Загорулько сходил к Матрёне и привел. Сначала тоже не шло. Не рождаются вот так, с кондачка, сказал артист, мизансцены. Нет вдохновения, не тот, кричит, антураж… Загорулько предсказуемо спустился в погреб. И мизансцены стали понемногу приобретать очертания. Возник антураж. Дальше работал уже профессионал. Кое-что обсуждали вместе. Требовалось знание местных реалий.
Опираясь на стены, Загорулько вошел в комнату. Приезжий артист лежал на полу рядом со столом. Он выглядел выпавшим из гроба. Загорулько на всякий случай снял со стены большое зеркало и поднес к его губам, чтобы удостовериться в дыхании. Артист неожиданно пришел в себя, открыл глаза, закричал и снова потерял сознание.
Сценарий лежал на столе, зафиксированный тарелкой. На ней, выдавив предсмертную слезу, выгнулся в агонии ломтик сыра. Мумифицированный соленый огурец и обесчещенный папиросным окурком помидор придавали натюрморту законченный вид. Пустых бутылок стояло три. Председатель обещал приехать к началу праздника. Загорулько намотал на шею шарф и пошел допускать волшебство.
Ехал председатель не один, к сожалению. В приближающемся к деревне лимузине сидел секретарь райкома, переводчик и двое фермеров из Соединенных Штатов Америки. После поездки Хрущева зачастили. В прошлом году в Америке был секретарь райкома. Ел гамбургер и пил кока-колу. Ему понравилось. Долг платежом красен. Фермеры восхищались расстилающимися в окнах просторами и говорили друг другу слова «анбиливебли», «планетейшн» и «афохэнд».
- Не могут скрыть зависти, - переводил секретарь райкома, повернувшись к председателю с переднего сиденья. – Говорят: были бы, бля, такие плантации у них, всех негров Африки можно было бы в рабство обратить. Капиталисты грёбаные... Ты уж не подведи, товарищ Петренко.
Председатель пообещал. Секретарь шепотом спросил переводчика, как выглядит по-английски слово «крестьяне». Тот шепнул ему на ухо. Секретарь поинтересовался, нет ли другого. Переводчике сказал, что нет. Английский язык скуден на синонимы.
- В общем, мы вам сейчас станем показать, - сказал секретарь райкома фермерам, – как счастливый рашн пиздантс селебрицион нью йер. Ну и закусим по нашему обычаю. Чтобы вам было понятно: возьмём зе водку, зе яйца…
- За что возьмем водку?.. – спросил председатель.
- Можно дальше я сам? – вмешался переводчик. – Вас тут даже свои не понимают.
На въезде в деревню лимузин резко затормозил. Ему наперерез из леса вылетели три лошади, запряженные в сани. В санях находились переодетый в Деда Мороза завклуба Загорулько и стилизованный под бутылку шампанского газовый баллон.
- В сани! – неожиданно приказал секретарь райкома, решив украсить пребывание гости местным колоритом. – Все в сани!
- Может, не надо? – взмолился председатель. – Там холодно…
Он уже понял, что выглядывающий из белоснежной ваты бордовый нос завклуба гримом не является. Председатель видел, как вырывающийся из той же ваты пар не подхватывается ветром. Понуждаемый тяжелыми фракциями, он столбом опускается к валенкам Загорулько. Завклуба находился в состоянии, которому Владимир Даль дал определение еще сто лет назад: покойник. Ни одно из движений Загорулько не подтверждалось статусом вменяемости. Но все уже были в санях.
- Ну что, соколики, – обратился Загорулько к кобылам, со свистом крутя кнут над головами делегации за своей спиной, – пройдемся ветром по околице?
- Мчи уже! – призвал секретарь райкома. – Велкам ту коммунизм, мистеры Смит и Вессон!
- Стоун и Веллингтон, - поправил переводчик.
Изменив орбиту вращения, Загорулько снес с секретаря райкома бобровую шапку и огрел лошадь.
Тройка вялой рысью пошла по дороге. Решив придать шествию праздничную атмосферу, водитель лимузина надавил на клаксон. Режущий звук придавил уши всех присутствующих к головам. Звук правительственного лимузина в этих краях лошади еще не слышали. С шумом вырвавшись из конской нервной системы, навоз обильной картечью врезался в пассажиров.
Освободившись от чувства скованности, лошади понесли.
Поднимаясь и падая, Загорулько пытался добраться до вожжей. Все, кто был в санях, поворачивались вокруг собственной оси и менялись местами одновременно. Пассажиры втирали друг в друга конский испуг с таким усердием, словно хотели остаться с ним навсегда. Звонко гремели хранимые под соломой невидимые металлические предметы. Перед лицом секретаря райкома медленно, как в космосе, проплыла кувалда. Дорога позади саней была завалена шапками, шарфами, соломой и перчатками. Каждому удавалось произносить только по полслова. Хотя мысли были длинные и яркие. Дальше следовал удар, поворот и перемена мест.
- Су… той… ять…вашу… хэлп… пиз… тварь… фак…
- Вперед, залетные!.. – орал Загорулько, с гулом крутя вожжи. – Старый год, пошел нах!
В деревне лошади вынесли на площадь перед сельсоветом. Площадь украшала огромная ёлка. Население стояло полукругом. Грелись жидким топливом. Задорно матерились. Уходить было нельзя. Загорулько сказал – ждём председателя.
Тройка затормозила у ёлки, успокоившись знакомым пейзажем. От лошадей во все стороны летела пена.
- Я гостинцы вам принёс! – проорал с саней Загорулько. – Праздник начинается! Всем шампанского!
Люди в санях выглядели жертвами железнодорожной катастрофы. На ком-то еще оставались пуговицы. Секретарь райкома вынимал изо рта солому и выглядел обезумевшим. Американцы молчали и пытались найти под разорванной одеждой переломы. Карманы их одежды были набиты гаечными ключами. Предупреждения родных «ты погибнешь в России» перестали выглядеть необоснованными. Утратив дар речи, председатель смотрел, как завклуба Загорулько заносит кувалду над газовым баллоном с надписью «Советское шампанское»...
Автором идеи был Загорулько.
- Хорошая находка… - согласился слабеющий с каждой минутой артист. - Тогда после струи шампанского сразу выходит танцевальный коллектив…
- Струи не будет, я же не дурак. Нарушение техники безопасности, всё такое… На звук выйдут…
- Поднять всем бокалы! – проорал Загорулько, подмигивая куда-то за сельсовет.
Толпа на площади одобрительно загудела и зазвенела стеклом.
- С Новым годом, товарищи! С новым счастьем! – поздравил Загорулько и с безумными глазами врезал кувалдой по вентилю.
Последний раз такой звук в этих краях слышали, когда в прошлом году ракета попала в самолет-разведчик с американцем Пауэрсом.
Огненный шар испепелил ёлку, оставив только конус из арматуры. Всех, кто находился в санях, унесло в конец улицы. Лошади с санями исчезли в неизвестном направлении. На бронзовом памятнике Ленину поднялись и опали полы пиджака.
- Све-етит ме-есяц, све-етит кра-асный, све-етит по-олная луна! – из-за сельсовета, трогательно разводя руки, появилась колонна одетых в русские одежды баб из клуба. Идущий рядом с ним гармонист исполнял потрясающие проигрыши.
По улице промчался, проявляя чудеса джигитовки, местный конюх. Шашкой срубил на скаку заранее установленные чучела уходящего года, а потом на всем ходу пролез под брюхом лошади и ускакал за деревню. Это рекомендовал включить в программу уже артист.
Американские фермеры смотрели на все это издали, моргая обгорелыми ресницами. Им хотелось домой. По улице шел секретарь райкома. Он плевался соломой и искал председателя. Председатель искал завклуба Загорулько. Загорулько в обгорелом красном тулупе стоял перед старухой Воеводиной.
- Ты же сказала - пустой?!
- А ты где взял, дурак?! Я же сказала – в сенях бери! А ты где взял?!
Вечером Загорулько задумчиво хрустел вынутым из банки огурцом.
- Да плюнь ты на них, - рекомендовал ему столичный артист, насаживая масленок на вилку. – Идиоты номенклатурные. Что бы они понимали в искусстве!