Кошки -2

Кошка меня раньше не то чтобы не любила. Просто игнорировала. Лет десять. Я ей отвечала взаимностью. Так мы и жили в одной квартире, не замечая друг друга, иногда пересекаясь на кухне.

Изредка я ловила на себе ее равнодушный и презрительный взгляд и понимала, что в ее системе ценностей меня даже нет. Не кормлю, горшок не убираю. В ответ она не позволяла себя гладить и никогда не мурлыкала. Нет, даже не кусалась при попытке к ней прикоснуться. Просто брезгливо отклонялась и убегала.

А летом она захандрила. Перестала есть и орать. Забивалась в шкафы и спала. Шерсть клочьями висела на ней. Глаза помутнели. Стало понятно, что кошка собралась подыхать.

Повезли в ветклинику.

Рак. Всех шести сисек и еще там чего-то.

— Хотите, можем попытаться ее спасти? Гарантии никакой. Три операции и химия.

Озвучили примерный ценник. Я вздрогнула. Охренела. Посмотрела кошке в глаза... и решила, что не буду ее спасать. В моей системе ценностей она являлась не настолько важным звеном.

Пришла домой. Рассказала ситуацию. Озвучила, сколько стоит ее спасение, без гарантий такового. Сказала, что против. Что очень дорого.

Ночью меня разбудила младшая дочь. Огромные глаза, полные слез.

— Ма, я не буду себе ничего просить, не надо мне одежду покупать! И давай мой планшет графический продадим! И на завтраки в школу мне не надо, ма. Я свои рисунки попробую продавать, рисовать на заказ. Не надо отмечать день рождения, ма. Но давай кошке сделаем операцию, ма...

В ее системе жизненных ценностей кошка была... где-то рядом со мной. Не хочу даже думать до или после меня.

— Ты понимаешь, что она может не выдержать операцию? Она в очень плохом состоянии. Но заплатить нам все равно придется.

Дочь молчала и кивала. Слезы по щекам.

— Мы будем ее лечить, я оплачу, — сказал муж и утром отвез кошку в клинику.

На другой день я поехала ее забирать.

И так повторялось четыре раза. Он отвозит, я забираю.

С каждый разом мутная пелена в ее глазах становилась все меньше. Перемотанная в бандаж, с двумя страшными швами по всему пузу, она где-то находила силы, чтобы сопротивляться, когда ее пихали дома в переноску.

Когда я забирала ее в третий раз, она, услышав мой голос еще в коридоре, стала орать. А когда ее вынесли, то буквально бросилась мне на грудь. Вцепившись когтями в пальто. Я так и не смогла ее отодрать, чтобы посадить в переноску. Привязала платком к себе, так и поехали.

Ехала аккуратно за рулем, с трясущейся кошкой на груди. От которой осталась половина кошки.

И глаза. На меня смотрели ее полные любви и благодарности глаза.

Она все выдержала. Несмотря на все прогнозы оклемалась. Отрастила щеки и задницу в два раза больше, чем были до. И внезапно полюбила меня. Нет, ластиться не стала. Но гладить позволила, а иногда я даже просыпалась от ее тепла и тракторного мурчания рядом.

— Дурочка, я тебя лечить не хотела, — говорю ей, отпихивая, — я не достойна твоей любви.

— Но ты меня там не оставила, — отвечает она, смотря на меня своими огромными глазищами..."

Галя Антонец
От Эки Веселовской