Просто забавные истории

Архивариус писал(а):

Из глаз слезы, смеяться уже не могу, тихо повизгиваю и икаю.

Мне это знакомо!
Выкладываю еще немного из творчества Славы Сэ, я его обожаю! (ссылочка на все его рассказы в начале страницы))

Мой кот боится меня потерять.

Мой кот боится меня потерять. Мы вместе ходим на кухню и обратно, смотрим телек. Мыться и писать самому мне тоже запрещено. Он орёт на меня матом из-за двери. Наверное, я в его глазах - потрясающая личность.

И ещё, этот кот против замены струн на гитаре. Он набегает откуда-то сбоку и
хочет их перекусить. И каждый раз мне не хватает рук для обороны. В руках струны, колки, а ногами держишь гитару. Для борьбы с животным остаётся русский язык, мощное, но безвредное в целом оружие. Родная речь не разрушает котов и даже не отбрасывает. Они лишь приседают и грызут дальше.
Меж тем, в раскрытое окно летят мои убедительные крики, из которых самый
приличный – «Отлезь от меня, гнида полосатая».
И прохожие ошибочно принимают быт музыканта за скандал с убийством.

А вчера проснулся размалёваным. Ляле подарили косметичку. Сама-то Ляля
прекрасная, а отец нуждался в доработке. Ляля весь боезапас извела. А я всё не мог проснуться. Знаете, бывает так, спишь и думаешь, - вы все там хоть взорвитесь, ни за что не встану. И при этом тебе ногти красят. И щёки с бровями. Всё в оранжевый цвет. А поскольку просыпаться в этом веке ты не намерен, пусть красят. Даже приятно.

Какое-то прекрасное время. Все разъехались. Варим с Лялькой макароны, гуляем в магазин, говорим о жизни птиц. И ничего удивительного, что однажды утром я проснулся с оранжевым лицом.

Завтра уеду в Москву. Помыл кухню. Постирал бельё, собрал в мешок игрушки и написал всем отлуп. Дорогие ЖЖ-исты, я передумал пугать вас своей небанальной внешностью. Всем желаю любви.

Прям так серьёзно собираюсь.

Про кота в сапоге.


Кот напИсал в женский сапог. С его стороны это был мужественый и дерзкий
поступок.
Видите ли, женщина из этого сапога способна покорить и изувечить Антарктиду, если расстроится. Избы и кони, лишь её завидев, прекращают гореть и скакать. Даже я, известный на районе смельчак и хулиган, нипочём не стал бы писать ей в сапог.

С утра эта опасная женщина накрасилась, одела дублёнку и сунулась ногой в
кошачий поступок. И как-то сразу поняла, кризис добрался и до неё. Судя по лицу, ей хотелось оторвать испорченную ногу от бедра по сапог включительно и похоронить как Нагайну, тут же, на мусорной куче (С). Но сначала, конечно,
потренироваться на котах и котозаводчиках.

- Я куплю тебе такие же! – успел выкрикнуть я, чем спас много жизней.

Тогда она, вся в макияже и в дублёнке, сняла чулок и стала мыть ногу прямо при свидетелях. О, это было как рассвет на горе Фудзи! Будучи ценителем всего прекрасного, я в мыслях поблагодарил кота за такое волшебное утро.

У неё три плюса. Про первый не скажу, у каждого из нас есть свои эротические слабости, даже у сантехников.
Второй плюс созвучен с песней "Мыла Марусенька белые ноги».
А третий, она держит в моём шкафу запасную обувь.

Уходя, женщина улыбнулась мне и подарила чек от сапог. Послушайте, это оказались сапоги-кабриолет с полным приводом, кожаным салоном, золотым рулём и аудиосистемой Bose, если верить чеку. Я три раза их осмотрел, искал в чём тут правда. Я разлюбил белые ноги по утрам и обозвал кота говном. Я мыл пострадавшее голенище щёткой и кокосовым мылом, мне хотелось сэкономить на новую квартиру.
Сушил на батарее, завернув в наволочку. Сапог перестал вонять, но стал похож на останки пегой коровы, погибшей от удара молнии. Его чёрная краска перелезла на мои руки, и, судя по всему, это навсегда. И ещё, он отныне хрустит. А был велюровый, вот только утром.

Теперь у нас с котом есть свои женские сапоги, 39-го размера, один чёрный,
другой ржавый. Завтра я посажу в них кота и не знаю где он найдёт людоеда, но чтобы к обеду у меня были замок, принцесса и ослик. С детсва хотел ослика завести, милые они.


Девки, кот Чемодан и ванная комната.

В октябре я особенно понимаю, зачем женщины моются. Во-первых, это тепло.
Мероприятие пахнет шампунем и красиво освещено. Ничем не занят, при этом как бы занят. И без ограничений можно смотреть на голых женщин в ванной. На них всегда приятно смотреть, даже если они - это ты сам. В смысле, сама. И всё это лёжа, а не бегом по лестнице с роялем на спине.

Женщин много, ванных мало, поэтому у нас постоянно дежурит очередь нуждающихся мужчин. Особенно в октябре. За окном листопад, тряпьё белеет неглаженой Джомолунгмой, уроки разбросаны по кухне и повсюду скачут спортивные отцы и коты.
Октябрь.

А недавно кот обучился лапой открывать ворота. Ренегат. Ему страшно, видите ли, стало за мочевой пузырёк. С тех пор я скачу соло. Я тоже люблю свой пузырёк и к 39-ти неплохо навострился открывать лапой многое. Даже лучше всех котов на свете.
А эта дверь недавно была вовсе сломана, только я один умел ей управлять. На
остальных она падала.

О! Совсем недавно она была общительной, юмористической дверью прекрасной дальнобойности. От неё было не скрыться. Она бесшумно набирала скорость и обрушивала всю свою иронию на посетителя. Лежачий в ванной человек мог ещё ловко нырнуть, а с унитаза бежать было некуда.

Починить её меня принудили женские сепаратисты. Ведь кто контролирует дверь в туалет, тот в семье и Уго Чавес. И они меня свергли. Теперь там исправная дверь без изюминки. И горькая несправедливость: если её отворяет кот, он умница и плюша. А если я, то выйди немедленно, наглец и как не стыдно.

Но в среду кот поплатился. Въезжает он в ванну, как себе в гараж, там Маша
моется. И стал на примере девочки изучать технику заныров. Прежде Маша служила в ванной Мобидиком, а от кота в ней проснулся Ктулху. Из воды словно опасные деревья выросли руки, хвать кота и на дно волокут.

Кот пальцами вцепился в край ванны, стал кричать что коты не потеют и лично он, кот Чемодан, совсем ещё новый и мыться не желает даже за сто рублей. Он орал страшным голосом, как умеют только ночные дети и молодые паровозы.
Маша женщина неопытная, доверилась, щупальцы разжала.

Всё что у кота заднее поясницы – вымокло, конечно. Но руки и грудь уцелели. А так же усы, глаза и, что важно, мозг остался сухой. С точки зрения красоты
получилось спорно: спереди, пушистый, лохматый как царь, а всё что заднее ватерлинии – чисто облиззяна. И стал он ходить и капать по всему дому. И за
каких-то три секунды сумел поприсутствовать везде, как элементарная частица или Бох.

А у нас в семье правило: если вы ненароком упали в ванную и какая-нибудь ваша половина вымокла – ходите где угодно, но не садитесь на ноутбуки. В связи с чем возмущает фраза «смотри какой котик смешной, мокрой попой сидит на твоей клавиатуре». Нельзя так широко понимать термин «смешной». Гораздо более точным было бы «серо-полосатый наверное самоубийца, не знающий как опасен в гневе Уго Чавес, повелитель сломаных дверей.»


Опять про похороны. Много букв. В конце мораль.



Дантисту Петрову выпало хоронить неопознанную родственницу по линии тёщи, но не саму тёщу, увы. Сама тёща была здоровей стада бизонов и со всех своих парнокопытных сил любила покойницу. Поэтому, облажаться с церемонией значило самому себе отрезать орехи.

Петрова представили усопшей. Торжественная как торт, вся по горло в белых тапках, она казалась не родней кондуктора в трамвае. Её клюв и усы смутно
ассоциировались с некой тётей Тосей, когда-то заманившей Петрова на дачу, чтобы там отравить киселём. Это случилось давно, Петров тогда ещё не познал тёщу в деталях. Он из лизоблюдских устремлений обпился халявного киселя и пережил острый приступ романтической грусти. Всю ночь он смотрел на звёзды сквозь сердечко, вырезанное в двери скрипучего тёти-Тёсиного нужника. Причём звёзды Петров помнил очень отчётливо, а тётю смутно.

Петров с радостью бы применил проверенный тибетский способ: это когда все, что умерло по тёщиной линии уносят в скалы и выбрасывают на территорию Непала. На Непальских просторах душа усопшей снова становится хищной птицей, ничего таким образом для себя после смерти не меняя.

Но начальство зубной клиники Петрова было его родным тестем. Этот тесть
страшился тёщи, здоровой как стадо бизонов. Тёща сама впустила в свою жизнь этого гада Петрова, а коварный как нинзя Петров не упустил случая изгадить собой жизнь тестю, родной жене и её матери.
Из всей этой геральдики необъяснимо, но очень логично вытекала необходимость хоронить постороннюю кикимору в хрустальном гробу. Гроб следовало подвесить на золотых цепях. И конечно же, колоннаду лучше было отделать артикским розовым туфом, полезным для здоровья дохлых кикимор. А кто этого не понимает, может попрощаться со своими орехами.

Петров удалял зубы на скорость, из зубных руин взращивал бугристые шедевры, похожие на дворцы Гауди, копил, не покладая бормашины – и накопил на похороны.
Четыре праздничных автобуса привезли всех, кого Петрову ещё только предстояло хоронить. Хищные старушки заполнили церемониальный зал острыми трупоядными клювами и инспекторскими взорами.

Заказной струнный квартет расселся в углу и с привычным трагизмом вскинул смычки.
И вот, пока открываются ворота и вносят гроб, я расскажу вам про музыкантов. Я шесть вузов не закончил, можете мне верить. Самые приличные ребята - это технари.
У них, кроме алкоголизма, никаких вредных привычек не бывает. Гуманитарии,
особенно психологи, грешат склоками. А музыканты грешат вообще всем. В них
встречается всё, кроме человеческого облика. Вот вы можете представить, чтобы студент-психолог насрал в рояль профессору консерватории? А упиться в аудитории, уснуть в шкафу и на следующий день, матерясь, выпасть на лекции по истории музыкальной культуры? Только музыканты умеют так ярко проживать жизнь.

Петров пригласил на похороны струнный квартет. Это интеллигентно и очень тонко.
И всего шестьсот долларов. Духовой оркестр на похоронах выглядит вульгарно. А эти пришли, культурные такие, во фраках, поставили пюпитры.
- Ты конечно же не забыл ограбить раздел Шопена в нотной библотеке? – интимно пошутил первая скрипка в ухо виолончели.
Раздобыть ноты траурного содержания обещал виолончль, самый ответственный из всех. Но вместо нот коллегам было представлено бесподобное по драматическому накалу описание минувшей ночи – с кражей носков из магазина, последующим мордобоем, пьянкой и нежно-зелёным утром, встреченным в объятьях некой одноногой Зины.

Петровским похоронам забрезжил достойный свадебный финал, с битьём музыкантских морд.
- Ну, что теперь, мы будем играть одноногую Зину? – спросил первая скрипка,
записной острослов.

Наизусть они знали только танго Пьяццолы, музыку нервную, красивую и, самое важное, сулящую сердечный пиступ тёще Петрова. Но отыграть сразу двух старушек за одни деньги не позволяла этика – раз цену скинешь, покатишься по наклонной и закончишь в переходе ранним Розенбаумом.
Ситуация накалялась. Дантист Петров из противоположного угла делал бровями знаки, разрешающие играть. Кикимора была на подлёте, Петров махал бровями так, что чуть сам не летел.

И тут альтист вспомнил, у него же с собой есть другие ноты, Моцарт, «Маленькая ночная музыка». Произведение необычайной жизнеутверждающей силы, игривое и оптимистичное. Никогда и никто ещё не смотрел на воздушного Моцарта так угрюмо, как квартет под управлением дантиста Петрова. Сговорились играть в четыре раза медленней, на ходу перекладывая в минор. Грянули.

Первая часть получилась модерн, мазурка. Гости такое музыкальное обрамление нашли очень свежим и проявили к квартету больше интереса, чем это принято на похоронах. Когда доиграли до припева, когда шесть крепких алкоголиков внесли повод тут собраться, Моцарт поступил как подлец. В минорной раскладке свого произведения, в припеве, он зашифровал русский народный танец «Цыганочка». Вы знаете - бубны, мониста, лохматые мужики с медведем на цепи, мохнатый шмель на душистый хмель, эх, раз, ещё раз...
Так возник самый разнузданный и разухабистый похоронный марш со времён
изобретения похорон.

Несущие гроб мысленно переглянулись.
-Эх, прокачу? – насторожились они. Никто не знал, как правильно носить гробы под музыку развратных танцев XIX-го века. Логично было бы вприсядку, но такое переосмысление традиций может вызвать возражния со стороны родственников кикиморы.

Хорошо у Моцарта припев короткий, после цыганочки мазурка звучала вполне
печально. Дальше пошло ещё лучше. Гости постепенно привыкли к музыке, на
восемнадцатом припеве уже притопывали и танцевально поводили плечами. А к тридцатому кругу даже тёща забыла о намерении похоронить своего Петрова рядом с кикиморой. В общем, хорошо всё закончилось. Потому что упорство и уверенное выражение лица всё побеждают.