Санкт-Петербург и вся Россия помнит «про день Бородина»!

Танюша, спасибо!
Очень ждала рассказ о Багратионе. Действительно - невероятный человек, невероятная судьба. Легендарная личность. Причём, легенд больше, чем полагалось бы для такого известного человека. Хочу добавить, что у Багратиона было одно очень говорящее прозвище - Багратион - Бог рати он. Действительно, не льстили. Его заслуги и победы говорили сами за себя.

Случайно напала на очень интересную оценку современиков Барклая и немножко цитат о Багратионе.

Сама читала с интересом и, думаю, заинтересут и всех желающих. Хочу поделиться:
Характеристика, которую дал Барклаю воевавший под его началом в Финляндии Ф. В. Булгарин: «Барклай де Толли был высокого роста, держался всегда прямо, и во всех его приемах обнаруживались важность и необыкновенное хладнокровие. Он не терпел торопливости и многоречия ни в себе, ни в других, говорил медленно, мало и требовал, чтобы ему отвечали на его вопросы кратко и ясно. Хотя в это время (1808 год.) ему было только сорок семь лет от рождения, но по лицу он казался гораздо старее. Он был бледен, и продолговатое лицо его было покрыто морщинами. Верхняя часть его головы была без волос, и он зачесывал их с висков на маковку. Он носил правую руку на перевязи из черной тафты, и его надлежало подсаживать на лошадь и поддерживать, когда он слезал с лошади, потому что он не владел рукою рану эту он получил под Прейсиш-Эйлау.

С подчиненными он был чрезвычайно ласков, вежлив и кроток и когда даже бывал недоволен солдатами, не употреблял бранных слов. В наказаниях и наградах он соблюдал величайшую справедливость, был человеколюбив и радел о солдатах, требуя от начальников, чтобы все, что солдату следует, отпускаемо было с точностью. С равными себе он был вежлив и обходителен, но ни с кем не был фамильярен и не дружил. Барклай де Толли вел жизнь строгую, умеренную, никогда не предавался никакому излишеству, не любил больших обществ, гнушался волокитством, карточной игрой, но на разгульную жизнь молодежи смотрел сквозь пальцы, не допуская, однако ж, явного разврата. От старших требовал он примерного поведения и не доверял никакой команды гулякам. Бережливость Барклая де Толли была в самых тесных границах, и многие упрекали его в скупости. Мне кажется, что только один упрек Барклаю де Толли был справедлив, а именно — в излишнем пристрастии к землякам своим остзейцам. Вследствие привязанности к своей супруге (из дворянской фамилии фон Смиттен) он всегда окружал себя остзейцами и предоставлял им случаи отличиться. И то, должно сказать, что они оправдывали выбор, отличаясь всегда, жертвуя охотно для славы русского оружия. Исключения так ничтожны, что о них не стоит упоминать. Мы, молодые офицеры, прозвали Барклая де Толли квакером.

Барклай де Толли создан был для командования войском. Фигура его, голос, приемы — все внушало к нему уважение и доверенность. В сражении он был так же спокоен, как в своей комнате или на прогулке. Разъезжая на лошади шагом в самых опасных места::, он не обращал никакого внимания на неприятельские выстрелы и, кажется, вполне верил русской солдатской поговорке: пуля виноватого найдет. 3-й Егерский полк обожал своего старого шефа — явление весьма распространенное в отношении выдающихся полководцев — шефов полков. и кто только был под его начальством, тот непременно должен был полюбить своего храброго и справедливого начальника. Он, однако же, никогда не мог быть народным или популярным начальником потому, что не имел тех славянских качеств, которые восхищают русского солдата и даже офицера, именно — веселости, шутливости, живости, и не любил наших родных авось и как-нибудь. Русская песня не имела для Барклая де Толли никакой прелести. Быстрые порывы храбрости он старался умерять, зная, что они могут привести к гибели, и приучал солдат к стойкости и хладнокровному мужеству. За нарушение военной дисциплины, за обиды жителей и ослушание он был неумолим. У нас иногда бывает полезно некоторое фанфаронство или хвастовство, внушая солдату самонадеянность и закрывая перед ним опасность, — а Барклай де Толли не мог терпеть никакого фанфаронства и хвастовства. Он вел войско в сражение не как на пир, но как на молитву, и требовал от воинов важности и обдуманности в деле чести, славы и пользы отечества».

И о Багратионе.
О «необразованности», «бурной простоте» Багратиона не говорил и не писал только ленивый. Даже обожавший своего главнокомандующего Денис Давыдов начинает биографию Багратиона так: «Князь Петр Иванович Багратион, столь знаменитый по своему изумительному мужеству, высокому бескорыстию, решительности и деятельности, не получил, к несчастью, образования»

А. И. Михайловский-Данилевский сравнивал Багратиона со знаменитым казачьим атаманом Платовым и писал, что Платов «не понимал карты, если она не была обращена к нему севером, то есть если он не глядел на нее со стороны Петербурга. Это не мешало ему быть замечательным военным человеком и начальником казаков. Багратион был также человеком малообразованным, но гениальная верность его взгляда и врожденные военные способности делали недостаток образования нечувствительным»
О Бородинском сражении:
С. И. Маевский, бывший при Багратионе дежурным генералом. Поначалу, еще до сражения, Багратион «требовал всего с солдатскою холодностью, я исполнял все с сыновнею подчиненностью», но уже на поле битвы, выполнив опасное поручение, «побывав в огне, я встретил Багратиона с лицом друга и полубога. Храбрый любит храброго: он меня обнял и обворожил новым своим обращением…». Потом было новое опасное поручение: «Ударив, сломив, опрокинув и сделав все на глазах того, кого любишь, живешь, кажется, не своею, но новою и лучшею жизнию»
Все отмечали, что после ранения Багратиона казалось, что 2я армия потеряла душу.
О ранении:
«Но этот достопамятный день, пожравший столько драгоценных жертв, готовил нашим сердцам самый чувствительный удар, — писал Н. Б. Голицын. — В 11 часов утра обломок гранаты ударил нашего возлюбленного генерала в ногу и сбросил его с коня. Здесь суждено ему было кончить блистательное военное служение, в продолжение которого он вышел невредим из пятидесяти баталий… Когда его ранили, он, несмотря на страдания, хотел дождаться последствий скомандованной им атаки Второй кирасирской дивизии и собственными глазами удостовериться в ее успехе: после этого, почувствовав душевное облегчение, он оставил поле битвы…»
Поначалу Багратион пытался скрыть рану. Однако, потеряв много крови, он стал падать с лошади. Его подхватили и опустили на землю.

Через 3 дня Багратион оказался в Москве. «Я поспешил к нему, — писал Ростопчин, — он был в полном сознании, страдал ужасно, но судьба Москвы не давала ему ни минуты покоя. Кость его ноги была разбита повыше щиколотки, но сделать ему немедленную ампутацию не рискнули, так как ему было уже около 50 лет и кровь у него была испорчена. Когда утром того дня, в который Москва впала во власть неприятеля (то есть 1 сентября), я приказал объявить ему, что надо уезжать, он написал мне следующую записку: “Прощай, мой почтенный друг. Я больше не увижу тебя. Я умру не от раны моей, а от Москвы”»

О прахе:
Денис Давыдов, который невероятно любил и почитал Багратиона предложил похоронить князя у подножия монумента в честь павших на Бородино.

В начале 1839 года император Николай повелел перенести гроб с прахом Багратиона на Бородинское поле и предать земле со всеми воинскими почестями. Предполагалось, что почетным караулом будет командовать сам Давыдов, но он умер 22 апреля 1839 года, так и не дождавшись осуществления своих желаний. Среди близких Багратиону людей в перезахоронении участвовал князь Н. Б. Голицын. Церемония, скорбная и торжественная, началась 4 июля 1839 года при огромном стечении народа. Голицын писал: «В 6 часов пополудни начали подымать из могилы лежащий в ней более четверти столетия гроб, который оказался в совершенной целости. Прямо из могилы, не раскрывая гроба, поставили его в приготовленный свинцовый склеп, который сам вмещался в новую великолепную гробницу. Потом началась панихида, которую отправлял архиепископ Парфений с избранным духовенством. Стечение народа было неимоверно велико». На следующее утро была совершена литургия, и Парфений произнес над прахом полководца речь. Обращаясь к покойному, архиепископ сказал о предстоящем перезахоронении: «В день кровавой битвы, во славу героев, положивших на поле Бородинском жизнь свою, совершится торжественная тризна, более ста тысяч Российского воинства облечется во всеоружие, развернет знамена, повторит урок приснопамятной брани… Ты будешь свидетелем, как роковое место обратится в место славы, как откроется величественный памятник, как безмолвно и красноречиво будет завещать и внушать потомству: “Воины России! Здесь пали доблестные Багратион, Кутайсов, Тучков и тысячи героев, пали за честь, за спасение Отечества, они умели побеждать, но умели и принести в жертву и жизнь свою”» 5 июля гробницу перенесли на колесницу, и траурный кортеж, сопровождаемый Киевским гусарским полком, двинулся через Юрьев-Польской, Александров, Сергиев Посад на Бородинское поле — отчасти по тому пути, каким ехал в 1812 году, отчаянно страдая от своей раны, Багратион. Вдоль всего пути стояли толпы народа, и духовенство служило панихиду. Это и был тот самый триумф, которого Багратион не дождался при жизни. 24 июля 1839 года гроб захоронили в земле, на том месте, где пролилась кровь Багратиона и полегла бльшая часть его 2-й армии. Священники в белых ризах во главе с митрополитом Московским Филаретом совершили панихиду. И до сих пор для людей, стоящих вокруг гроба (в том числе и неверующих), в двухтысячелетием торжественном и печальном ритуале православной панихиды заключено нечто такое, что примиряет со смертью и дарит надежду; кажется, будто по душе струится смягчающий ее елей… А вскоре, 26 августа 1839 года, возле могилы Багратиона был открыт Главный монумент героям Бородина.


Танюша, с нетерпением жду продолжения
Тема захватывает и, как я вижу, думаем мы примерно в одном направлении. Темы сообщений я бы так же выбирала бы

P.S.

таненка писал(а):

«Князь Багратион, — говорит, — прислал меня доложить вашему высокопревосходительству, что неприятель у нас на носу...» — На каком носу, Денис Васильевич? — отвечает генерал. — Ежели на Вашем, так он уже близко, если же на носу князя Багратиона, то мы успеем еще отобедать...

Прекрасный анекдот