"Есть-ли в военном словаре два понятия, которые при всей своей созвучности обозначают разные вещи. Это ракетоноситель и ракета-носитель. Слова эти употребляются в гражданской прессе и в разговорах с одинаковой частотой правильности и неправильности. Видимо, по этой ошибке вошли и в военный язык.
Некоторое время назад министр обороны Сергей Иванов, докладывая президенту страны об успешном завершении испытаний новой ракетной системы, публично заявил, что "ракетоноситель прошел все испытания и показал свою надежность".
Вряд ли кто-то из близкого круга советников министра посмел объяснить шефу недопустимость подобных ошибок в военном языке, а стоило бы.
Ракетоноситель (мужской род) - это средство доставки ракет к месту пуска. Самолет, корабль, катер, вооруженные ракетами - это ракетоносители.
Ракета-носитель (женский род) - это ракета, предназначенная для доставки в заданную точку (в космос, в отдаленный район Земли или океана) искусственных спутников, космических кораблей, ядерных и неядерных боевых головок.
Успешно испытанная в Плесецке система была не ракетоносителем, а ракетой-носителем и осталась таковой даже после переименования ее министром обороны.
Незнание военного дела напрямую находит отражение в неправильном использовании военных выражений и понятий. В армии, авиации и во флоте любые такого рода языковые промахи всегда подвергались осмеянию, становились поводом для анекдотов, вне зависимости от чинов и положения лиц, благоглупости высказавших. Причем эти лица, не владея в полной мере военными терминами, сами часто ставят себя в глупое положение.
Высшие советские государственные руководители приехали на полигон, где была собрана новая военная техника. Артиллерист-полковник, которому поручили знакомить гостей с новыми орудиями, рассказывал: "Подходит Брежнев со свитой. Вальяжный такой, улыбается. Спрашивает: "Это что за пушка?". Меня черт дернул, поправляю: "Это не пушка, а гаубица". Главный герой советской страны помрачнел, но объяснения выслушал. Перешли к следующему орудию. "А это что за гаубица?" - спросил Брежнев. Мне неудобно, но все же поправил: "Это как раз и есть пушка". Дорогой Леонид Ильич аж потемнел от моей наглости и обиженно отошел, не став меня больше слушать. Все остальные двинулись за ним. Последнее, что я услышал, были слова маршала Гречко, обращенные к какому-то генералу: "Этого чудака полковника (правда, слово чудак начиналось с буквы "м") к общению с руководителями не подпускайте ни на пушечный, ни на гаубичный выстрел. Пусть хамит в других местах".