Джон Шемякин
16 ч. ·
Давайте продолжим о том, что вы в кино не увидите.
Во время своей охранной службы полк пополнялся всяким разным народом. Пополнение 65-го Московского шло по четырём каналам:
- в полк направляли тех, кто не мог служить в губернских батальонах из-за того, что губернские батальоны расформировывались и солдаты в них болтались без дела;
- в полк шли те, кто по слабости здоровья и богатстве фантазии не могли служить в других кадровых частях;
- в 65-й пехотный маршировали осужденные в Московском орданансгаузе за преступления разных степеней тяжести;
- четвёртый ручеёк составляли те, кого сплавляли за неуживчивость или "склонности натуры" командиры других полков.
Подобный гербарий, знакомый всем, служившим в некоторых элитных частях Советской Армии, оказался в руках у полковника Петра Алексеевича Юноши. Лучших его солдат переводили в части, которые должны были парадно маршировать по поверженным столицам мира, а ему вручали довольно небрежно завёрнутых в рогожу сюрпризы шальной армейской мамы.
Полк раскидан по строительным участкам, контактирует с уголовниками, ночует где придётся, ест, что получится, мест для нормальных военных занятий не имеет. Земства отказывались предоставлять помещения, например. Уровень грамотности полка стал неуклонно падать. Стрельбы показали падение и этого показателя. А это ни к чему хорошему привести не может.
Полковник, над которым висело прямое начальство в лице Московского военного округа, начал как-то приводить полк в чувство. Наказанию подверглось 11 процентов состава полка. Официальная история полка, написанная полком и для вечности, про 1866 год гласит:
" Даже наружный вид полка...был едва ли посредственный... Красило его обязательное ношение бакенбард, постоянно подтверждаемое начальником дивизии".
Это официальная летопись полка так говорит. Бакенбарды только и спасали. Ружье - русская шестилинейная винтовка, знамёна, георгиевские и александровские ленты, бакенбарды, красивый марш и сопровождение арестантов в цепях к месту работы, в грязь и прочее месиво, туда-обратно месяцами, с ночёвками где придётся и с кем получится. Служил полк в этом году так:
21 марта - принятие арестантов из Серпухова, конвоирование к местам работы.
24 марта - принятие ротой штабс-капитана Гамсахурдия арестантов из Москвы. Колонна из Москвы шла "с прохладой". Это когда за взятку конвой снижает темп движения колонны каторжан, чтобы те смогли принять продукты и деньги от сердобольного купечества, выпить-закусить, пообщаться с товарищами, оставшимися на воле. Кафе "Прохлада" при СССР вызывали у старых воров ностальгию.
4 мая - принятие ротой штабс-капитана Кунцевича арестантов из Зарайска, матёрых сектантов. По пути следования сектанты сагитировали трёх солдат конвоя совершить ритуальное оскопление. Штабс-капитан успел предотвратить одно.
10 июня - арестанты на станции Тросна подняли бунт. Бунт усмирён со счётом семь - пять. Пятерых солдатиков пришлось отправить в госпиталь. В 1866 году согласно опубликованным статьям военного бюджета на бумагу и чернила русская армия тратила больше, чем на медикаменты. На лекарства тратилось 252 тысячи 915 руб. 76 копеек. На канцелярские расходы - 293 тысячи 556 рублей 76 копеек. 290 тысяч 879 рублей тратилось на "благоустройство поселений на Кавказе". На разъезды чиновников, эстафеты, экстраординарные решения потратили 5 миллионов 329 тыс. 240 руб. 56 копеек.
И так далее, господа. И так далее.
Полковник Юноша и подполковник Власьевский наводили порядок как могли. По армейски. Что вызывало неудовольствие их второго, после московского окружного, командующего - генерал-майора Штемпеля, инспектора гражданских арестантов. У полковника Юноши было два начальника. Один требовал устав и бакенбарды, выправку и показатели по стрельбе, а второй вцепился в нормы выработки и количество побегов. Юноша крутился как мог под Штемпелем-то. Пётр Алексеевич из гвардейских полковников был. Ему как-то не светило превращаться в надзирателя за строительством железной дороги, которую собирались контролировать бельгийцы, роющие вокруг Ясной Поляны и вообще вокруг шахты и строящие фабрики по переработке угля.
Это я к тому, что в кино вы не увидите реального пейзажа той нелёгкой поры ранней индустриализации. Дымы, пирамиды выброшенной из недр породы и вырубленные леса, бараки и норы.
Меня радует, что не увидите. Но наверное, теперь чуть иначе взглянете на наивные старания графа Льва Николаевича сохранить своё сельское имение, сохранить хоть что-то из "неиспорченного, пусть не чистого, но чистого". Все эти поросята, продажа бочек по объявлению, завоз удобрений - они не от обуявшей Толстого жадности. Причина глубже. Она потом в Лёвине будет развита Толстым.
Зато увидите старания капитана Яцевича в этом вертухайском аду сохранить армейский дух полка.
Не был капитан Яцевич тупым солдафоном. Он боролся как мог.
пр. след