Подружкины посиделки-2

Машинистка союза писателей Эльвира пригласила руководителя отделения поэзии Веригина в ресторан. Их отношения зашли уже далеко. Два раза он провожал её до дома на метро. Покупал ей в кафе бизнес-центра кофе. И, в конце концов, это случилось: они сидели в парке на лавочке и откровенно говорили о Горьком. И она пригласила.

Пусть пошло, знакомо: ресторан – такси - квартира. Зато эффективно и надежно. Мужчины, они как жевательная резинка. Пока сама не надуешь, тянуть будут до последнего. Тем более этот Веригин – ходит как дитя, всем улыбается и слово сказать боится.

В союзе писателей Веригин при виде Эльвиры краснел и изображал деменцию. А в ресторане долго читал меню. Выбрал седло барашка и салат под названием «цезарь». Заказал морс. Это задело Эльвиру. Седло барашка – хороший выбор. Но даже если мужчина трезвенник, он не станет поить женщину в ресторане морсом. А как же пьянящее безумие любви? Впрочем, Веригин тут же исправился. Он спросил, не выпьет ли чего Эльвира.

«Еще как выпью», - подумала она. Заметив, что не отказалась бы от бокала мартини. И велела официанту принести и для Веригина. Ведь неизвестно, что будет дальше. Восьмидесятилетняя мать Эльвиры, бывший партийный функционер, кидая папиросу из одного угла рта в другой, рекомендовала в этом неизвестном случае гасить свет. И не включать до момента полного облачения в обратном порядке. Одно дело, сказала она, когда Пракситель срывает покрывало со своей Афродиты Книдской. Тут крики тоже будут. Но это будут крики другого регистра, когда Веригин сорвет бюстгальтер со своей Эльвиры Забродской. Трезвому мужчине, сказала мать, такие скульптуры лучше не видеть.

Увидев бокал мартини, Веригин потускнел. Он источал избыточное смущение. Сообщил, что не любит спиртное. Это хорошо, подумала Эльвира. Но сегодня, решила она, тебе нужно пригубить. Веригин должен быть аки алчущий лев. Темнота и поддатый мужчина в роли алчущего льва - что еще нужно женщине, когда даже у матери она ассоциируется с Афродитой Книдской.

Пока несли мартини, Веригин объяснил: в его организме не хватает каких-то химических элементов. Они отвечают за расщепление алкоголя. Алкоголь входит в его организм как штык и остается в ране. Эльвира сочла это за метафору. Нет никого лучше и приятнее в беседе, чем испускающий метафоры мужчина. И попросила принести лучший в ресторане коньяк. Ведь нет ничего лучше конька, хорошо перемешанного с мартини. На расщепление этого химического соединения уйдут годы. И всё это время рядом с ней будет находиться алчущий лев с торчащим из него штыком. Со стороны выглядело волшебно. Веригин выпил мартини, облизал губы и сделал ей дерзкий комплимент. Эльвира почувствовала головокружение от его безупречности. И попросила принести мартини еще, пока несут коньяк.

Эльвира делала все возможное, чтобы запомнить этот вечер навсегда.

Закончив с третьим бокалом мартини, Эльвира обратила внимание, что с внешности Веригина стерлись недостатки. Седина стала ему к лицу, а старый костюм придал ему сходство с королем Англии. В этом мужчине стали обнаруживаться незнакомые ей преимущества. Внутренний мир Веригина стал слишком велик для Эльвиры. Оказавшись в нём, она не знала, куда идти. Интересно было везде, под каждым кустом. Кажется, это называется очарованием. Сам Веригин после второго бокала мартини в разговоре перешел на чередование анапеста с амфибрахием. Ну, наконец-то принесли коньяк.

Вообще-то, сказал Веригин, ему нельзя пить. Он сейчас раскроет секрет. В его организме не хватает каких-то химических элементов. Они отвечают за расщепление алкоголя. Алкоголь входит в его организм как штык и остается в ране. Даже после этого Веригин выглядел оригинально.

Нога Эльвиры сама собой вытянулась и оказалась между ботинок Веригина. Скинув туфлю, она погладила его брюки. Веригин на это отозвался остротой. Что-то вроде: туда давно не ступала нога человека. Его юмор окрашивался во все более интимные цвета. Это волновало Эльвиру.

Допив коньяк, Веригин подозвал официанта. Тот подошел с улыбкой, с какой они подходят к столикам, за которым расцветает любовь.
Поднявшись, Веригин стал читать Эльвире сотый сонет Шекспира.

Официант, профессионально проникнувшись ситуацией, закрыл глаза и стал понимающе качать головой. Эльвира почувствовала: роящиеся в ней бабочки превратились в птеродактилей и принялись рваться из плена.

Дочитав, Веригин взял тарелку и втер свой салат в лицо официанту. Потом свистнул и бросился на сцену. Покинуть её успели не все. Схватив большой барабан, он насадил его на плечи гитариста. Оставшись не у дел, гитара рухнула и издала пронзительный звук. Певица завизжала в микрофон. В середине романтической композиции Патриции Каас это выглядело инородным телом. Тем временем Веригин прыгнул со сцены на стол и обратился к ней с просьбой: «Пой, мой друг, навевай мне снова нашу прежнюю буйную рань!».

Шумно пробежав по столам, он сообщил: «Пусть целует она другого, молодая, красивая дрянь!», после чего прыгнул в стеклянную стену ресторана и с грохотом исчез в темноте.

В ресторан ворвался свежий вечер. Он принес с собой шум машин, ветер от умеренного до сильного и небольшие осадки в пределах нормы.

- На десерт, - сказал официант Эльвире, отнимая от глаза салатный лист, - могу предложить голубую матчу и юзду.

С его брови упал сухарик.

Никогда бы не подумала, думала Эльвира, двигаясь к метро. Странные эти поэты.

Вячеслав Денисов