Дом, в котором я жила

Как говорится, нет худа без добра – и не сесть мне за сие повествование, замысел которого давно уже вызревает у меня в голове, ещё очень-очень долго, а, может быть и никогда. Худо заключается в том, что захотел посачковать некий Мамед Зухель , в результате чего выход в Интернет тоже оказался невозможным. А я уже не мыслю своего существования без него, он для меня – всё: и средство общения, и источник информации, и решение многих бытовых проблем… а сам компьютер – просто как намоленная икона…

***

Сейчас я обитаю в старой, доживающей свой век пятиэтажке, которую не сегодня-завтра снесут. Неминуем переезд в новую квартиру со всеми вытекающими. Но это – потом. Потом я буду обживать и обустраивать своё новое жилище, если, конечно, проклятый кризис не передвинет всё это из вполне обозримого будущего в неопределённую перспективу, как это уже было лет пятнадцать назад.
Итак, живу я здесь тридцать пять лет, это больше, чем половина всего срока моего пребывания на этом свете. Это – моя первая, и пока что единственная отдельная квартира, в которой я воцарилась полновластной хозяйкой, когда мне было немногим более 25 лет от роду, и каждый квадратный сантиметр которой мне знаком, как собственные ладони. Мне всегда нравилось здесь жить, да и основная часть событий - бурных и не очень - моего жития на этой земле произошла именно здесь. Но почему-то, чем больше проходит времени, тем чаще вижу я во сне ту нашу старую, тесную московскую коммуналку, которая и была моим самым первым домом. Даже в минуту жизни трудную мне вспоминается именно она, как прибежище от всяких житейских невзгод… Интересно, когда я перееду жить в другое место – будет ли так же сниться и вспоминаться мне теперешняя моя квартира? За все эти тридцать пять лет, даже будучи далеко от дома, я ни раз у не видела её во сне. А, может, и видела, только сны те забылись?
…Он и сейчас жив-здоров тот, мой самый первый дом, и стоит там, где и стоял – в самом начале Дмитровского шоссе, обрамлённый двумя железными дорогами и двумя автотрассами с довольно насыщенным движением – собственно Дмитровским шоссе и эстакадой, ведущей на Бутырский хутор (о нём, возможно, я расскажу позже.). Теперь ещё там и метро есть – станция «Дмитровская», прямо там же, где и железнодорожная платформа. В свое время нас расселили в связи с реконструкцией дома. А заодно расселили и коммуналки – из ста квартир во всём доме, наверное, только три-четыре семьи жили в отдельных квартирах. Остальной народ теснился в коммуналках, правда, и среди них были счастливчики, обладающие двумя, а то и тремя комнатами. Но таких, правда, тоже было немного.
…За долгострой – реконструкция растянулось аж на 15 лет - дом наш местные остряки прозвали «дом Павлова». Я была в Волгограде где-то в середине 80-х, и настоящий дом Павлова видела. Он, конечно, восстановлен, и целая стена оформлена, как мемориал, а вообще-то на тот момент это был обычный жилой дом, в котором жили обычные люди. Но вот что меня поразило: легенда Сталинградской битвы - дом Павлова и наш «дом Павлова» - похожи, как близнецы-братья – тот же красный и серый кирпич, да и архитектура схожая. Видимо, и строились они в одно и то же время…
Сейчас наш дом красно-кирпичным остался лишь в воспоминаниях – его зачем-то покрасили в противный желтый цвет; в такой именно цвет, наверное, в старину красили дома для умалишённых. Помните, у Пушкина в финале «Пиковой дамы» «…Герман сидит в жёлтом доме, в семнадцатом нумере…» Не знаю, под каким «нумером» теперь значится наша тогдашняя квартира. Планировка этажей, говорят, поменялась, теперь на каждом этаже вместо двух квартир – три. Зато первый этаж нежилой. Самое смешное, что недавно, ещё прошлой осенью я обнаружила, что именно в этот дом переехал один мой любимый магазин. Правда, так и не выбралась я туда…

***
Я

…Я почти уверена, что помню момент своего появления на свет Божий. Сперва был бесконечный мрак небытия, потом – невнятный проблеск серовато-мутного света и чей-то голос, такой же мутный и невнятный, как сквозь слой ваты, произнёс: - ой, смотри какая… И - снова – провал, темнота. Снова надолго. До сих пор только не пойму – как младенец, только что появившийся на свет, мог понять смысл услышанных слов… вероятно, понимание это пришло позднее.
Следующий эпизод, отпечатавшийся в детской памяти – мне было тогда месяцев девять или десять – это когда я, потянувшись за кошкой, вывалилась из коляски. Коляски тогда были с довольно низким дном и высокими бортиками, вывалиться было мудрено, но такой интересный объект, как кошка, смёл все преграды. Мама рассказывала, что я тогда ещё и расквасила себе нос, но почему-то не ревела. Вот расквашенного носа я не запомнила, как и кипеша, который поднялся, когда меня, молча ползущую за удирающей кошкой, обнаружили на земле рядом с коляской... Вот таким было моё первое знакомство с этими прелестными животными, которых я обожаю до сих пор..
Другой, запомнившийся мне из глубин раннего детства эпизод, не менее яркий – это история с мукой. Дело было под Новый год, мне уже чуть больше года. Бабушка где-то разжилась мукой – принесла килограмма три. Мука испокон веков хранилась у нас в большой жестяной банке – аккурат на три килограмма. Банка эта была старинная, сохранившаяся ещё с царских времён, сейчас ей, наверное, около ста лет. Говорят, что в ней когда-то продавались леденцы-монпасье. Не знаю, каким чудом, несмотря на все войны, революции, переезды и.т.д. уцелел такой раритет, но и по сей день в этой самой банке-жестянке моя мама хранит муку. Жаль только, что надписи и картинки все давным-давно стёрлись…
Так вот, эта банка была заполнена мукой, из которой предполагалось что-то испечь к праздникам, и водружена в нижнее отделение буфета, где она, собственно говоря, всегда и стояла… самое неудачное место для хранения таких вещей в доме, где есть маленький ребёнок…
…Присматривавшая за мной баба Маня (моя прабабушка) ненадолго отлучилась, а когда вернулась, то застала картину маслом: на полу, рядом с буфетом, куча муки, в этой куче, как в песочнице, копается дитя, усыпанное мукой до неузнаваемости, мало того – дитём уже было сделано пипи прямо в самом эпицентре мучной кучи. Выполнено сие вандальское действо было со знанием дела – к тому времени дитя уже прошло и усвоило «краткий курс молодого бойца» - если хочется пипи, то надо просигнализировать, чтобы сняли штанишки и посадили на горшочек. Как поступить со штанишками, дитя сообразило (охота была потом в мокром ходить!), а вот куча муки для дальнейших действий показалась гораздо интереснее, чем банальный и до слёз знакомый горшок…
Многие, а в первую очередь мама, удивляются, что я помню события из такого раннего своего возраста. А ведь помню – хотите - верьте, хотите – нет, хотя многое другое забылось, стёрлось памяти из навсегда или было, но словно не со мной…
Рассказывать, как я произрастала и развивалась физически и умственно можно долго, но, наверное, это не очень интересно, но всё же…
Сперва всё было огромное, недосягаемое, таинственное, особенно два старых больших сундука, недра которых таили кучу интереснейших и замечательных вещей; время от времени эти сундуки открывались, содержимое их проветривалось, подвергалось ревизии, а потом водворялось обратно. Вот когда на моей улице был праздник! К тому времени, правда, я уже немного подросла, и бабе Мане всё труднее было управляться со мной – она всегда говорила, что с таким характером мне надо было родиться мальчишкой. Хитрые взрослые, подметив мой интерес к содержимому сундуков, сделали его предметом шантажа – разборка того или другого устраивалась мне в награду за хорошее поведение. И ещё – но это уже была высшая мера поощрения – меня оставляли наедине с открытым сундуком. Такие сундучные «бонусы» сдерживали мою неуёмную жажду деятельности и несколько облегчали жизнь бабе Мане…
Боже мой, чего только там не было! Страусовые перья, некогда бывшие элегантной горжеткой, изящные китайские веера, кружевные перчатки, и длинные, почти до плеча бальные перчатки, некогда белоснежные, но пожелтевшие от времени, и смешные перчатки без пальчиков – митенки; я была уверена, что их придумали того, чтобы удобнее было ковырять в носу, какие-то старинные кружевные вставочки, вуальки, меховые муфточки, расшитые бисером сумочки, бальные туфельки – их было три пары – голубые и розовые из мягчайшего сафьяна, с красивыми пряжками, а третьи – серебристые, из парчи. Каблучки рюмочкой, мысочек остренький… Мечта, а не туфли! А ещё там была большая круглая деревянная коробка с умопомрачительными шляпками… И всякая-разная одёжка, и батистовое дамское бельё, отделанное валансьенским кружевом и пошитое ещё до замужества моей прабабки какой-то варшавской белошвейкой, и элегантные трости с серебряными набалдашниками в виде вытянутых морд каких-то диковинных животных; особенно мне нравилась одна дамская тросточка, сделанная из тёмного дерева – изящная, тонкая, обвитая серебристой змейкой, постепенно переходящей в набалдашник. Да, ещё там обнаруживался настоящий шёлковый японский зонтик из бамбука и такое же настоящее японское кимоно. А ещё - бабушкины платья из времён её молодости, пришедшейся на годы НЭПа – и повседневные, и неземной красоты бальные, сплошь из кружев или расшитые стеклярусом и бисером… А ещё там хранилась бабушкина коса. Длинная, толстая, тяжёлая, красивого золотисто-русого цвета. А как же потрясающе всё это пахло – нет, не нафталином, а как-то по-особому, и мне казалось тогда, что в сундуках вместе со всеми сокровищами хранился запах давно минувших лет…
…И вот, нацепив на себя всё, что только можно из всего этого великолепия (не забыв, конечно пристроить на своих волосёнках и бабушкину косу), ковыляю я на каблучках-«рюмочках», опираясь одной рукой на тросточку со змейкой и путаясь в длинных юбках, волочащихся по полу…. В другой руке – или веер, которым я, как мне кажется, «изячно» обмахиваюсь, или шелковый японский зонтик нежно-розового цвета. Но – под розовый зонтик полагалось надевать только розовые туфельки. Веер же был нейтрален, и ему отдавалось предпочтение в первую очередь… Любуюсь на себя в зеркало. Красота неземная, да и только! (а баба Маня моя, подглядывая вместе с соседками моё дефиле из-за приоткрытой двери, скорее всего, ностальгически вздыхала и одновременно погибала от хохота). В общем, чем бы дитя ни тешилось… А бабе Мане были обеспечены часа полтора-два спокойной жизни (или, как она говорила - спокою). Жаль, что нет фотографий всех этих моих перевоплощений в светскую даму из прошлой жизни – они совершались обычно днём, а единственным фотографом и фотолетописцем нашего семейства был папа. Папа тогда пропадал с утра до позднего вечера – днём он работал, а вечерами учился в институте, навёрстывая время, которое у него отняла война.
Второй сундук был менее интересным – но тоже ничего. В основном там хранились какие-то «довоенные» отрезы, старые шубы и ещё что-то. Но поверх всех этих шуб и отрезов покоилась дедова виолончель в плотном чехле из неизвестного мне материала.
На моей памяти дед никогда не только не играл на виолончели, но даже и не прикасался к ней. Говорили, что он когда-то играл, и играл неплохо. Над его письменным столом висела старая фотография, почти выцветшая, но на ней можно было разглядеть деда с той самой виолончелью в руках – совсем молодого, ещё не женатого на моей бабушке, его старшего брата Василия – у того была скрипка - и ещё каких-то двух молодых людей – один из них держал контрабас, другой – альт. Перед каждым стоял пюпитр с нотами – молодые люди играли какой-то квартет. На заднем плане была видна хорошенькая юная барышня в гимназической форме, видимо, слушавшая музыку. Не знаю, да и никогда уже не узнаю, почему дед мой навсегда забросил виолончель, хотя музыку он любил и хорошо в ней разбирался. Возможно, причиной этого была ранняя смерть его брата Василия, которого дед очень любил, а поскольку чаще всего они музицировали вместе, то после кончины брата дед не смог продолжать занятия в одиночку…
На сундуках обычно укладывали спать гостей – у нас тогда было видимо-невидимо родни всех степеней и колен, и без конца кто-то или приезжал погостить, или проездом через Москву останавливался на денёк-другой … Вот и задаюсь я теперь вопросом – тогда жили и тесно, и небогато, но родственные связи были намного крепче. И ездили друг к другу чаще, и спали, как и где придётся – из-за тесноты опять-таки, но как же мы все были друг другу рады! Да и переписка шла полным ходом, я уж не говорю об обязательных поздравлениях с праздниками и днями рождения. А сейчас – у всех отдельные квартиры, вроде бы и гости не должны быть в тягость … а почему-то общение сошло на нет – в лучшем случае редкий телефонный звонок… Почему так? Частично я на этот вопрос могла бы и сама ответить – иных уж нет, а те далече… Так-то оно так, а только где же все остальные?
Ладно, к себе, любимой, я ещё вернусь не раз и не два.
(продолжение следует)

Люсечка, как же хорошо ты пишешь!

Люси писал(а):

Рассказывать, как я произрастала и развивалась физически и умственно можно долго, но, наверное, это не очень интересно, но всё же

Отнюдь! Это очень и очень интересно! Это, пожалуй, самое интересное и есть - как человек взрослеет и каким видит мир вокруг себя.

Люси писал(а):

я была уверена, что их придумали того, чтобы удобнее было ковырять в носу

А для чего же ещё?!!!

Люси писал(а):

Любуюсь на себя в зеркало. Красота неземная, да и только!

Я так живо представила это зрелище!
Как узнаваемы твои первые впечатления и воспоминания! Что-то похожее волновало и радовало и меня в детстве...

Лиза писал(а):

Люсечка, как же хорошо ты пишешь!

О...да
И я с большим интересом прочитала....
Сразу что-то вспомнилось свое, из того далекого времени, когда была маленькой. Все, как в тумане, но, что удивительно...... солнечно...

Люси
Спасибо

Люся,спасибо!!! столько сразу всего нахлынуло...

Люси писал(а):

Вот и задаюсь я теперь вопросом – тогда жили и тесно, и небогато, но родственные связи были намного крепче. И ездили друг к другу чаще, и спали, как и где придётся – из-за тесноты опять-таки, но как же мы все были друг другу рады! Да и переписка шла полным ходом, я уж не говорю об обязательных поздравлениях с праздниками и днями рождения. А сейчас – у всех отдельные квартиры, вроде бы и гости не должны быть в тягость … а почему-то общение сошло на нет – в лучшем случае редкий телефонный звонок…

Согласна полностью! вот почему так? некоторые доходят до того что шлют просто смс-ки на праздники,уже даже не редкий телефонный звонок,а просто отписка...
причем и на столах-то не было таких явств как сегодня. Все просто,но от всей души...

Люси!!!!!
Спасибо большое, за доставленное удовольствие!!!!!
Я на одном дыхании прочитала!!!!!!
Нахлынули воспоминания, иногда грустные.........
С нетерпением, буду ждать продолжения!!!!!!!!

Люси,спасибо за твое изумительное повествование.Прочитала и окунулась
в чистые и светлые воспоминания о детстве. Как все было давно...,но на
удивление помнится много.С нетерпением жду продолжения!
Очень люблю вот это стихотворение Лидии Чарской.Можно напишу?
Детства дни-луч солнца яркий,
Как мечта прекрасный луч!
Детство-утро золотое,
Без суровых, мглистых туч.
Как ни грустно горе в детстве,
То, что мнилось им тогда,
То пустым,ничтожным кажет
После в зрелые года.
И охотно вновь ребенком
Я б желала снова стать,
Чтоб по детски наслаждаться,
И по детски же страдать...

Люси, вы так интересно описываете, читается на одном дыхании! И настроение мигом поднято! А еще я понимаю ваш интерес к сундукам. У моей бабушки в селе тоже стоят две скрыни. И они всегда привлекали мое внимание, правда рыться мне там особо не давали.

Девочки, спасибо большое за отзывы

Все мы родом из детства Люси очень здорово, пиши еще !

Что то я пропустила такую темку . Прочитала с великим удовольствием , как же интересно всё написано , и сразу вспомнилось детство : комната в коммуналке , которую тоже вспоминаю добрым словом . Спасибо Люси за твои воспоминания , очень добрая тема , молодец . Ждём продолжения ...

Люси, Люсичка, от Ваших светлых воспоминаний так сладко замерло сердце...Будто я, маленькая, ночью снова стою на коленках на кроватке, приникнув глазом у щелке, и вижу, как Мама и Папа мои наряжают мне елку, - огромную, до потолка, за ней не видно полстены, перешептываются, смеются, а на столе две коробки - одна с игрушками, а вторая - с подарками, для меня.... Вы показали нам СВОЕ детство, а ко мне вернулось МОЕ, спасибо Вам, за изумительный по душевной тонкости рассказ!

Девочки, спасибо, мои дорогие, я очень тронута вашими отзывами.

Сейчас будет и продолжение...

Продолжение.


МОЯ КОРНЕВАЯ СИСТЕМА.

Иногда я невольно задумываюсь о превратности судеб людских, о том стечении обстоятельств во времени и пространстве, когда в результате пересечения жизненных путей происходит та единственная и неповторимая встреча двоих, в результате которой появляется новая семья. Или даже – новый род…
Я это вот к чему. Одна из бабушек и оба моих деда (и оба - Александры) - самых что ни на есть чистейших крестьянских кровей, вятских до вологодских. Деды были образованными людьми и достигли определённого положения – каждый своим путем. Семьи их были большие, работящие, а, главное – непьющие, потому и довольно зажиточные. Это потом, в двадцатых годах двадцатого же столетия таких вот крепко стоящих на ногах хозяев обзовут кулаками, объявят врагами Советской власти и подвергнут жесточайшим репрессиям…
Вторая же бабушка – мамина мама – была, как она сама любила в штуку говорить – была барыня. Отец её, мой прадед и первый муж бабы Мани, был родом из зажиточной польской шляхты. Как гласит семейное предание, юный шляхтич не на шутку увлёкся некой девицей - то ли… скажем так – с подмоченной репутацией, то ли просто неблагородных кровей. Роман был бурным, прадед готов был даже повести свою возлюбленную под венец – да не тут-то было! Родители его и за что на свете не хотели допустить в свою семью простолюдинку и тем самым нарушить чистоту рода для будущих потомков; да и вообще такой мезальянс в обществе не приветствовался. Прадед настаивал на своём, произошла крупная ссора с родителями, в результате которой он, единственный сын, был изгнан из дома без средств к существованию, предан родительской анафеме и лишён наследства.
А что же его пассия? Как только еле забрезжившая перспектива стать законной супругой шляхетного пана накрылась, как теперь говорят, медным тазом, помахала своему несостоявшемуся жениху ручкой и упорхнула в неизвестном направлении в поисках счастья…
Итак, мой прадед, изгнанный из дома и брошенный возлюбленной, остался в полном одиночестве. Но, будучи сильным духом и не без знаменитого польского гонора, сумел не только выжить, но и добиться кое-чего в этой жизни. К счастью, он успел получить хорошее образование. Это помогло ему самостоятельно встать на ноги; впоследствии он подался в военно-морской флот и на момент знакомства со своей будущей женой – совсем юной тогда бабой Маней – успел дослужиться до капитана. К слову сказать, до конца дней своих он никогда больше не видел своих родителей и не поддерживал с ними никакой связи.
…Знакомство моих пра… состоялось в Варшаве, обстоятельства его мне неизвестны. Баба Маня моя, как и её сестра Люцина, были барышнями бедными, но благородными. Отец их был городским головой небольшого польского местечка, но он скончался в холерный год, оставив молодую вдову и двух малолетних дочерей. Наследственные дела его родня сумела обстряпать так ловко, что вскоре вдова и дети оказались на улице без гроша в кармане. Дело в том, что прапрадед мой был женат вторым браком, а его совсем юная супруга, только что выпорхнувшая из стен института благородных девиц, совершенно не была приспособлена к самостоятельной жизни…
Приютила их какая-то всеобщая тетушка, которая жила в Варшаве на улице Млынарской. Легендарная, надо сказать, это была личность. Она так и не вышла замуж, и своих детей и неё не было. Зато у неё находили и стол, и дом все осиротевшие или овдовевшие родственники. Многим она дала воспитание, многих вывела в люди.
У тетушки этой был собственный дом, правда, номер его мне неизвестен. Да, скорее всего, он и не сохранился – ведь во время второй мировой войны практически вся Варшава была превращена в руины…
…Каждый раз, когда я бываю в Варшаве, наношу визит на улицу Млынарску, словно могу встретить там кого-то из моих предков. Сейчас это почти центр, а в описываемые мною времена Млынарска была глухой окраиной, где проживал рабочий люд, ремесленники и обедневшая шляхта.
Предков, конечно, я не встретила, но обнаружила два небольших кладбища. Тут же задалась целью – найти могилку этой самой тётушки. Цель, конечно, оказалась невыполнимой, так как известно мне было немногое – только то, что прожила эта тетушка на белом свете 104 года, умерла примерно в 1902-1904 году, а фамилия её была Кржыжановска… Имя её так же было мне неизвестно. Или хотя бы найти могилку сестры бабы Мани - Люцины Гидзиньской, златовласой красавицы, если верить портрету, которая умерла от туберкулеза, едва ей исполнилось восемнадцать лет. Понятно, что миссия эта оказалась невыполнима – во-первых, фамилия довольно распространенная, во-вторых, могилы, скорее всего не сохранилась – я видела другие старинные захоронения, за которыми явно кто-то ухаживал. Возможно, родственники, а, возможно и кто-то другой. Для поляков могилы – это святое…
Зато нашла могилу известной и любимой мною певицы Анны Герман. Хоть на неё цветочки положила…
…Обычно в конце своего вояжа по Млынарской (туда и обратно) я присаживаюсь за столик уличного кафе, что на углу с главной улицей района – Вольской. Заказываю себе чашечку чёрного кофе, сижу, раздумываю, отдыхаю… На этом же углу – большой торговый дом, где продаётся всё - от иголки до мебели. Однажды я купила там туфли – перемерив целую кучу и, кажется, доведя продавщицу до белого каления, пока подобрала то, что мне надо - и поймала себя на мысли – что, может быть, в те стародавние времена на этом самом углу тоже было какое-нибудь тарговиско* , где мои бабушки-прабабушки точно так же примеряли и покупали себе башмачки…
…Судьба, точнее, служба забросили моего прапрадеда в портовый город Одессу, где и появилась на свет и моя бабушка, и три её сестры.
Вскоре семья перебралась во Владивосток. Капитанское жалованье прадеда позволяло безбедно жить, вести светский образ жизни и содержать прислугу. Баба Маня, памятуя свою небогатую дозамужнюю жизнь, с головой окунулась в эту самую светскую жизнь; она обожала балы, приёмы, стала не последней дамой в обществе и… вскоре влюбилась! Влюбилась не на жизнь, а насмерть в немолодого семейного полковника. Разгорелся нешуточный роман, поползли сплетни… Но вскоре полковник вместе с семейством отбыл в Курск, куда был переведён по службе. Прадед мой вскоре после отъезда полковника отправился в очередное плавание по морям-океанам, а баба Маня, недолго думая, забрав четырёх дочек и свою маму, махнула через всю Расею-матушку за любимым... Так же в Курск отправились и знаменитые сундуки.
…Эх, если бы вещи умели говорить!.

__________________________________________________________________
*Торговая точка, базарчик.

Читаю с удовольствием и с нетерпением жду продолжений!!! Люсечка, у вас удивительный дар привязывать читателя с первой строчки. Пишите!

Люси, какие у тебя интересные родственниеи были... И, судя по всему, очень "горячих" кровей! Так интересно ты пишешь!

Люси, огромное спасибо !
У тебя прекрасный слог. Замечательно, что в вашей семье бережно сохранилась память о предках и их судьбах ! Это всегда безумно интересно и дорогого стоит. А продолжение есть ? Или еще пишется ?

Лиза, Оля, большое спасибо

Лиза писал(а):

какие у тебя интересные родственниеи были...

Да, наверное, родственники не только у меня интересные были...

Лиза писал(а):

И, судя по всему, очень "горячих" кровей!

Да уж... страсти кипели нешуточные

Ольга К. писал(а):

Замечательно, что в вашей семье бережно сохранилась память о предках и их судьбах !

А сколько не сохранилось! Я теперь безумно жалею, что в своё врмя не проявила должного интереса... а теперь и спросить не у кого...

Ольга К. писал(а):

А продолжение есть ? Или еще пишется ?

Продолжение пишется, "отлёживается", редактируется и обязательно будет.

Люси писал(а):

Я теперь безумно жалею, что в своё врмя не проявила должного интереса... а теперь и спросить не у кого...

Не только ты жалеешь Почти все по молодости невнимательны к таким вещам, увы.....

Ольга К. писал(а):

Почти все по молодости невнимательны к таким вещам, увы.....

Да, какие же мы тогда глупые были

МОЯ КОРНЕВАЯ СИСТЕМА.
(продолжение)

Как ни умоляла бабу Маню её матушка и по совместительству моя прапрабабка, почтенная Каролина Тимофеевна, не бросать мужа, как ни отговаривала её от столь рискованной авантюры, как ни плакала, как ни взывала к Богу, даже чуть ли на колени не становилась перед своей непутёвой дочерью – всё впустую. Упрямая ветреница баба Маня и слышать ничего не хотела и твёрдо решила начать новую жизнь. В приподнятом, на грани с эйфорией, настроении и с гордо поднятой головой, она так и отправилась навстречу этой новой жизни – почти в никуда, но в полной уверенности, что судьба ей будет только благоволить.
Достоверно не знаю, сколько времени они пробыли в Курске, но бабушка моя, предаваясь иногда детским воспоминаниям, говаривала: «…а вот когда мы жили в Курске…». Позднее, когда я уже начала учить географию и узнала, где находится славный город Курск, то очень удивлялась – ведь Курск – далеко не приморский город, и вряд ли там было что-то, имеющее отношение к военно-морскому флоту, где мог бы служить мой прадед. Но, когда в один из своих приездов в Москву всю эту историю поведала мне старшая сестра бабушки, мне стало всё понятно, как и то, что на самом деле «курский период» оказался совсем непродолжительным - около полугода, или чуть больше.
…В Курске же баба Маня потерпела полное фиаско на амурном фронте. Сперва она довольно долго искала своего полковника, потом никак не могла с ним встретиться – тот почти постоянно то был на каких-то учениях, то в отъезде по служебным делам, то возил своё семейство отдыхать на воды. Но тогдашний Курск – город маленький, где все и всё про всех знали. Видимо, и полковнику стало известно, что его пассия примчалась за ним аж из самого Владивостока, забыв обо всех приличиях вообще и о клятве, данной супругу перед алтарём в частности. Однако встретиться с бабой Маней он не спешил – или страсть поутихла, или побоялся гнева своей жены. Говорят, та была генеральской дочерью, и именно она, использовав связи своего папаши, добилась, чтобы её неверного муженька перевели служить подальше от «разлучницы»…
Но, встреча, всё же, в конце концов, состоялась. В один прекрасный день баба Маня, прогуливаясь с дочерьми по аллейке городского сада, нос к носу столкнулась со своим полковником, который тоже чинно-благородно прогуливался под ручку со своей законной супругой.
Не знаю, каким образом удалось бабе Мане выманить полковника на свидание, впрочем, как и не знаю, как и в каком «объёме» это свидание состоялось. Но домой баба Маня пришла в слезах и велела срочно паковать пожитки и собираться назад, во Владивосток. Выпив изрядное количество валерианки и немного успокоившись, она призналась матушке своей, Каролине Тимофеевне, что полковник очень галантно, но тоном, не терпящим возражений, дал ей понять, что он – семейный человек, и продолжение их отношений невозможно. Вдобавок ко всему ещё и госпожа полковница, пронюхав, что её муженёк бегал на свидание с «разлучницей», чуть ли не в тот же день заявилась прямо домой и устроила бабе Мане оглушительный скандал.
…Возвращение во Владивосток было не таким триумфальным, как отъезд в Курск. Снова через всю Россию - с детьми, Каролиной Тимофеевной и сундуками. В город, где скандальная история была почти уже забыта… но оставался супруг, оскорблённый в своих лучших чувствах и снискавший позорную для каждого мужчины славу рогоносца.
Поначалу баба Маня не собиралась возвращаться в мужнин дом, но мудрая Каролина Тимофеевна, по-женски сочувствуя дочери, убедила её в обратном – вернуться к мужу, повиниться, пасть, в конце концов, ему в ноги – «…Франц Бенедиктович, всё-таки, очень порядочный и добрый человек, он просто святой - даст Бог - простит и примет тебя, хотя бы ради детей…». Каролина Тимофеевна относилась к зятю с трепетным благоговением и всегда величала его только по имени и отчеству.
Не знаю, был ли святым мой прадед, но именно ради детей он, после долгих объяснений, принял свою беглую жену. Как и прежде, он обеспечил им полное содержание, но сам навсегда переселился на другую половину дома, в упор не замечал бабу Маню, старался бывать дома как можно меньше и реже и никогда больше не переступал порога их общей супружеской спальни…
…Говорят – не согрешишь – не покаешься, а не покаешься – не спасёшься. Мне думается, что баба Маня моя очень долго, если не всю оставшуюся жизнь, мучилась угрызениями совести. Тем более, что и судьба (или господь Бог?) жестоко покарала её – вскоре младшая её дочка Тосенька, которой едва исполнилось десять лет от роду, заболела воспалением лёгких и, несмотря на усилия лучших докторов города, умерла.
…В старинном католическом молитвеннике Каролины Тимофеевны, который вместе с её же чётками благоговейно хранит моя мама, я однажды нашла небольшой листочек бумаги, на котором крупным, почти детским почерком было выведено: «Tosia zmarła 10 paźdźiеrnika»**…
А вскоре и сам Франц Бенедиктович отбыл в очередное плавание. Было это в 1913году, почти за год до начала первой мировой войны. Прощаясь с дочерьми, он обратился к старшей дочери, своей любимице, красавице Софье: «Моя рада тебе, Зоська - утЕкай з тего дому, утЕкай, як найшибчей…»*. И все. Ни письма, ни весточки, ни самого Франца Бенедиктовича… исчез человек, словно его никогда и не было…
Дальнейшая судьба моего прадеда неизвестна – то ли он погиб при каких-то трагических обстоятельствах, то ли просто не захотел возвращаться в опостылевший ему дом. Во всяком случае, поиски его так и не принесли никакого результата…
Моя бабушка, наделённая изрядной фантазией и путаясь в исторических датах, любила иногда «залить», что её отец то погиб в битве при Цусиме, то в битве при Порт-Артуре, то утонул вместе с крейсером «Варяг». Конечно, над ней тихо посмеивались, но прощали это маленькое лукавство – оно и понятно – каждый хочет видеть своего отца героем.
…Я не осуждаю свою прабабку, да и какое право я имею судить человека, которого вот уже целых полвека нет на этом свете? Только вот иногда задумываюсь – была ли она по-женски счастлива? Выходила ли замуж за моего прадеда по большой любви или её, совсем молоденькую, просто выдали за красавца-капитана, как за «хорошую партию»...
«…И, может быть, на мой закат печальный
Мелькнёт любовь улыбкою прощальной…»
Женское счастье, хоть и очень недолгое, всё-таки улыбнулось бабе Мане. Ей было уже за пятьдесят, когда она вышла замуж во второй раз, за некоего Николая Ивановича Лебедева, очень хорошего человека, как утверждали все, кто его знал. В прошлом – боевой офицер, прошедший фронт первой мировой войны, потом, после революции, воевавший в Красной Армии, выйдя в отставку, Николай Иванович трудился скромным бухгалтером в каком-то тресте. Примерно через полгода после свадьбы Николай Иванович поехал по служебным делам в Хабаровск, прихватив с собой бабу Маню. И там, прямо в гостинице, был арестован. Как потом выяснилось, «заложил» его фельдфебель, тоже бывший, которого Николай Иванович наказал за какой-то проступок ещё во время службы в царской армии. Видно, и проступок, и наказание были серьёзными, если фельдфебель через столько лет, случайно встретив Николая Ивановича в Хабаровске, подошёл, поздоровался за руку… и тут же настучал, куда следует. Из мести, разумеется. На следующий день за Николаем Ивановичем пришли...
После беготни по всяким инстанциям удалось узнать, что его увезли в Москву, и баба Маня помчалась в столицу – искать справедливости и выручать мужа.
…Через месяц она вернулась. Молча вошла в дом. Без сил опустилась на стоявший возле двери стул. Тихо произнесла – Николая Ивановича расстреляли – и заплакала…
Это было в 1927 году. Сталинская мясорубка пока ещё только набирала свои обороты. Всё самое страшное было впереди...


(продолжение следует)
__________________________________________________________________
*Мой совет тебе, Зоська – беги из этого дома, беги, как можно скорее…
**Тося умерла 10 октября…

Люси, как интересно, но и грустно читать твои воспоминания... Не очень-то баловала жизнь твоих родных...
А пишешь ты очень здорово!

Люси писал(а):

Да, какие же мы тогда глупые были

Да не столько глупые, сколько с полным отсутствием своего жизненного опыта. А опыт (часто очень печальный) наших родителей и бабушек-прабабушек не особо располагал к откровенности. Далеко не у всех было "нужное" по тем временам происхождение и биография. Ну да ты и сама знаешь

Лиза писал(а):

Не очень-то баловала жизнь твоих родных...

А баловней жизни вообще не так много на свете Никто нам не говорил, что жизнь легкая штука.

Лиза писал(а):

А пишешь ты очень здорово!

Согласна, просто отлично !!! И главное есть о чем писать
Люси, СПАСИБО !!!

Люси, только сейчас обнаружила эту темку, прочла запоем!
Меня поразило то, что ты столько знаешь о своих предках, это далеко не каждому дано!
Самое ценное в том, что это не вымысел, а воспоминания твоих родных, и переданные из поколения в поколение эти бесценные сведения.
Ведь прошлое наше надо знать, особенно из уст очевидцев.
Люси, затронуло до глубины души, продолжай, это очень интересно!

Люсенька, с огромным удовольствием прочитала продолжение твоих мемуаров и еще раз перечитала все заново. Великолепно... Светло... Грустно... Пиши еще. Пожалуйста!

Лиза писал(а):

Не очень-то баловала жизнь твоих родных...

Лизонька, а кого она баловала? Наверное, мало таких было, на то она и жизнь...
Спасибо за комментарий