Хозяйке на заметку

Джон Шемякин
28 июня в 23:03 ·



Засунули соседям по ресторану в папку с меню Конституцию РФ. Стали зырить их-под кустистых бровей за реакцией. Я гарантировал шквал заказов. Кеша стоял за недоуменное бегство. Соседи по столику стали удивленно читать Конституцию РФ. Ничья.
Раз в год мы собираемся, чтобы грязно орать на Иннокентия Федюнина. Мы бы собирались и чаще, но скаредный кандидат юридических наук врёт, что у него один день рождения в году. Хотя любому очевидно, что натружено родить такого как наш Кеша можно только за семь приёмов, под дождём и всем сельским обществом.
Новая прекрасная жена Кеши стала негромко жаловаться мне на свое благополучие и радость брака.
"Этот фургон, дочка", - сказал я задумчиво, - "этот крепкий фургон скрипел по прерии задолго до твоего рождения. И он скрипел именно так. И когда ты полезла в этот фургон, дочка, он был точно таким же как и сейчас. И пах так же, и катился точно так же. И когда тебя из этого фургона выкинут, фургон не изменится. А тяжело покатит дальше в Алабаму. Ты знала, куда залезла, знаешь, что тебя ждёт завтра и ты получаешь горячую пищу раз в день. Для тебя это уже немало, милая..."

Джон Шемякин
27 июня в 23:08 ·



Сидим вот на свежем воздухе, обмахиваясь тонкими панамами. Обычные люди. Состояньице какое-никакое. Образование вроде бы некоторое. Художественные пристрастия одобрены столичной критикой и дозволены волостным правлением. Не особо пьющие домовладельцы.

А разговоры эдакие начинаем и бережно поддерживаем над обрывом, что просто страшно.

В детстве меня пугали скрюченными пальцами и криком. По кругу. Ну ещё фонарик там страшенный снизу светил. А на тебе беззащитные трусы только и тебе пять лет, возможно, будет. Ни убежать, ни ударить. Куча-мала такая ужасная. Не пошевелиться. Змея сухими кольцами.

Вот такие же разговоры сегодня вели. Про сокровенное и неспрошенное. И не заорать, что обидно.

Ладно бы про коллапсы экономические, про политические ужасы, разрешенные к публикации. Нет! Всё про личное...

Один такое начал рассказывать про свои повседневные страсти, что я даже очень остро высказался, вытираясь чайным полотенцем. Сказал, что у выступающего, видимо, в честь папы назвали манию, в честь мамы - фобию, в честь него самого - синдром у психиатров. Зачем мне про него узнавать столько страшного? И про жену его драгоценную особенно?
Помню я их свадьбу прекрасно. Там ленты полицейской три километра по итогу извели. Иллюзий не испытывал никто. Зачем мне подробности дальнейшего счастья? Я в карты что ли проиграл?
Помню в гости к ним приехал. С любезным выкриком "икскиземуа!" из спальни выбежала сенная бабка-смолянка в ансамбле из частичной простыни, веера и своей зрелой естественности. Я есть не мог неделю. К чему мне уточняющие аспекты? Скажите мне, что это был портрет! Портрет! Жанровый! "Психея пляшет на берегу Эврота". Я безоговорочно пойму и приму про портрет. Мне так легче!

"Вот вы, Никодим Лазаревич, поймите, что от удара веслом по башке нас отделяют мгновения. Так зачем же эти мгновения омрачать говорением эдакой жути про себя, зачем эти мгновения неумолимо, поверьте, не-у-мо-ли-мо сокращать исповедью?! Вы соврите мне про себя что-то благородное - я поверю сразу. Ибо зачем мне в тюрьму из-за вас садиться? Вы врите про себя - это не подводит тут никого! Вы лучше про губернатора чего...Всё приличней!" Так, примерно, сказал.

В эдаких беседах очень скучаешь по себе. Любителю тяжелой пищи и легких разговоров. Мои холопские эмоции - отражение чужих, барских интонаций. Я этого не стесняюсь. Только баре могут так щедро делиться: ботинки- нет, дать не могу, послушайте лучше жаркую пакость, ибо я духовно раскован и мне делать нехер!
Не надо так со мной.

Джон Шемякин
27 июня в 15:16 ·



Посёлок загородный, в котором я жительство имею, стоит посреди голого места. Но мы к этому даже привыкли и не ропщем. Небо над наши посёлком тоже пустое, блёклое. На небо мы иногда ворчим, ожидая от него милостей, но всё впустую.

Жары летом стоят постоянно лютые. Многие спасаются по домашним бассейнам. По принуждению плещутся. В посёлке много прекрасных и великолепных цветов. Так даже по улицам пройтись нельзя, очень хорошо, духовито, до тошноты просто.

Есть и деревья разной направленности. Деревья эти спасают наши виды из окошек. Раздвинь листву древ и посмотри на соседний участок. Сразу поймёшь, что липа мудра в произрастании своём именно на этом месте. Люди в нашем посёлке даже в своих бассейнах не могут удержаться от чувств, так что липа моя растёт не просто красы для, но для бережения нравов. Я постоянно липу свою за это хвалю, когда с биноклем спускаюсь по липкому стволу.

Посёлок наш славен тем, что первым на самарской засечной черте сдался без боя сначала Степану Разину, а потом также безропотно перешёл под руку другого вора - Емельяна Пугачёва. Впрочем, для правды надо отметить, что также мудро посёлок наш сдавался и правительственным войскам, выводя зачинщиками случайно пойманных злобесных юродов.

После случая со Степаном Разиным государь Алексей Михайлович Тишайший прислал грамоту, по которой приказано нам было держать рубежи и беречь Русь, и собрать на шапку для стрелецкого головы семь рублей. Собрали шесть и терпели под батогами три дня. По окончанию вразумления пропило наше поселение четыре рубля и тайком хихикало над недальновидностью власти.

После досады с Пугачёвым карал нас будущий поэт Гавриил Романович Державин, а троих так и повесил даже. Приказал нам самим выбирать, кого подвешивать. Выбрали с большой охотой.

Жил в нашем посёлке также Афанасий Мурома - святой пророк, который предсказывал всякие разнообразные события на сто лет вперёд. Мог бы и на на большее количество лет заглянуть, но мы ему уже про электричество не поверили. 1954 год на дворе. Какое ещё электричество?!

Теперь у нас электричество очень часто бывает и каждый может проверить, кто из соседей что делает.

Ещё у нас строят вторую по счёту церковь. В добавление к мечети, которую выстроили себе расторопные на такие проделки татары. Первую церковь построили на спор. А вторую строим с душой. Из-за колокола. Рядом со моим домиком на взгорке стоит колокол. Он очень большой и попал ко мне на взгорок по недоразумению. Церковь, которую на спор строили, строили сначала большой и красивой, с обилием куполов и колокольней. Подразумевалось даже кладбище. Но в 1998 году, к началу непростой осени, обуяла всех скромность. Поэтому церковь выстроили бюджетную, на основе недостроенной колокольни. Колокол же, отлитый заранее в угаре, возволокли мне на холм, чтобы все вокруг видели, на что мы способны.

Колокол такой получился, что один-два удара в него церковке не повредил бы сильно. Шатание и крошка кирпичная не в счёт. Но третий удар мог для церковки нашей закончиться роковым образом.

У колокола приходящие туристы рвут зубами колбасу, сидя в траве, скрывающей вязь замысловатой колокольной надписи. Туристы, что едят колбасу, сидя у колокола, поимели привычку подмигивать мне в окна.
Но теперь мы строим вторую истовую церковь и уже пригласили на её освящение губернатора. Послали ему приглашение на многозначительной бумаге с многочисленными подписями. Есть там и моя подпись "Иоанн Шемякинъ". Надеюсь, что с погодой выйдет при освящении настоящей церкви не так, как с её предшественницей вышло. Когда мы, придя в себя от ужаса 1998 года, стояли на молебне, небо загустилось внезапно и рванул ливень. Что я счёл знамением благоприятным. о чём и возвестил, подняв вверх крючковатый палец свой. Но все ужасно промокли, особливо наши поселковые дамы в лёгких платьях. Плюс ветер. Так что на наших нарядных дам промокших глядеть было и жалко, и нехорошо, и очень соблазнительно. После завершения таинств, пошли в поселковый ресторан, где все обсохли и стали фотографироваться на пленочные аппараты.. А потом кататься друг на друге и петь

Когда меня охватывают сомнения и печали, когда я тих, когда я клонюсь, добр и все всем прощаю, ну когда дурь какая-то на меня находит, я смиренно иду на кухоньку свою.

Что ждёт меня на ней? Горсть-другая пророщенной со вчерашнего вечера пшеницы на мокрой тряпке. Бреду к подоконнику, на котором у меня пшеничное поле. Хвост безволен, борозды от него на паркете неглубоки. Сложив рудиментарные лапы на груди, смотрю на пшеничные ростки искоса. Вспоминаю иные поля иных народов. "Шумур-рамат...Шамур-рамат...где голуби твои? В золоте полей, в золоте полей..."

Талая вода с горных вершин. Синие ледники. Кастрюля. Но можно и водопроводную воду в кастрюлю. Водопроводная значительно полезней. В ней души создателей водопровода, сотрудников станций обеззараживания, помыслы сантехников, крики проваливающихся в бездну прорабов.

Вода необходима для отвара. Бросаю в кастрюлю репчатый лук, чеснок, морковь, всякую грубую зелень. Дыхание моё поджигает газ на плите. Полчаса чеснок, лук, грубая перемолотая солдатская зелень с полей минувших кровавых битв, морковь кипят в котелке. Смотрю на варево философски. Глаза безжизненны. Пелена под веками.

Через полчаса процеживаю варево. Всю эту чесночную, луковую и петрушечную лирику отбрасываю прочь. Раньше отбрасывал, куда придётся. На стены приходили смотреть. Теперь отбрасываю осторожней.

Бурда несильно кипит, настал черед очищенных помидоров, сельдерея. Немного соевого соуса и томатной пасты. Мир ведь прост. Минут десять.

Пшеничные зерна с ростками обдаю кипятком. Горсть-другую. Бросаю в кастрюлю к прочему. Минут пять. Всё.

Медленно беру половник и наливаю энергетическую и полезную бурду в миску.

Потом осторожно сажусь за стол. Пусто на нём. Беру миску в лапы и отпиваю целебный глоток.

Раньше так лечили похмелье добрые люди. Теперь же что вспоминать?..

На втором глотке приятно и красно вспыхивает правый глаз. Движения становятся резче. На третьем глотке уже привольно реву страшным рыком и пробую новые тона устрашения латной конницы.

Остатки варева доедаю, стуча ногами в пол, ломти свежего хлеба ноздристого смазываю ( ну не смазываю, конечно, а наваливаю и приминаю) гусиными полушкварками с перцем.
Хохочу, крутя головой. Грация во всём. Подпрыгивая, выбегаю из кухни и кряжисто взлетаю в багровое небо. Ветер наполняет перепончатые крыла. Клекот. Душу режет полёт.

Рекомендую всем.

10 июля в 15:00 ·



Как многие прекрасно знают, значительную часть всяческих своих детей и прочих земноводных обитателей дома моего отправил я на летние заработки. В край, где интернет бывает только по решению схода старейшин у великого валуна, на котором в ночи белеют письмена страха и веры.

Поэтому ничего не готовил уже неделю. Нет стимула. Нет неприязненной необходимости кормить выводок - вот и не готовишь. Не для кого готовить.

Утром гулко вздыхал на кухне. Так ведь и околеть можно на спортивном питании-то... Посмотрел в холодильник. Да. Околеть! Приедут разлюбезные детки мои с тучными дарами для папаши своего, а папаши-то, извольте видеть, и нету уже. Только эспандер лопнувший и сквозняк ворошит на полу скомканные бумажки.

Замочил шафран. Даже и не знаю: настоящий или какой. Натряс из банки условный шафран. Молоко разогрел. Шафрана в теплое молоко насыпал. Туда же и цедру апельсиновую. Поваривал минут пять. Потом отставил в сторону. Исфаган. Сумерки Персии.

Луковицу машинально нашел. Себя не контролировал, парил по помещению и шарил по отсыревшим ящикам на кухне. Нашел луковицу. Посёк лук ножом. Совсем немелко посёк. Не рычал, не брызгал слюной. Когти втянул и посек лук не очень крупно. В сковороду отмерил масла сливочного. У меня в соседней деревне есть корова. Она уже пожилая, но масло выдает ещё. Не хочет знакомиться со мной ближе. Растопырилась за жизнь в хлеву и отдает мне масло. Так в соседней деревне поступают многие. Сельская жизнь умудряет, это понятно. Не хочешь ко мне в гости на гору - отдавай масло! И то, и другое отдавай. А я в обмен - плодородие и спокойный сон.

Масло растопил в сковороде, дивясь как же это всё красиво. В масло - лук. Минуты три помешивал. Не хотел, что бы лук цвет поменял. Через три минуты на сковороду вылил стакан вина. Был бы Ахматовой, был бы красивой, вылил бы бокал вина. Вылил стакан вина. В вино бросил ещё сливочного масла. Выпарил - кипело меленько. Снял с огня. После чего лук весь выловил шумовкой и в отдельную миску положил.

Филе курицы. Основа рациона старого физкультурного идиота. Взял филе и, наконец-то, отдубасил от души. Давно хотел, господи. Отдубасил его и так и этак ещё. Посолил. покрутил над избитым филе перечницу. Аут. Блины такие вышли. Филе ярости.

Груша. Жестка. Почистил грушу, нарезал дольками. Коричневый сахар. Откуда он у меня? Что за плантационные выходки?! Кто?!
Грушу уложил в сковороду, залил луково-винным сливочным маслом, сахар. Немного ананасного сиропа. Четверть зубчика чеснока. Груша замироточила сначала, потом стала коричневатой и блестящей. Понюхал. Хорошо. Гибель Ямайки. Негры вырвались и жгут белые дома. Люблю такие моменты истории. В сторону.

На филе выложил груши. Свернул. Обвалял во взбитом яйце и манке. Ничего дома нету! Поэтому манка. Можно ещё кукурузную крупу для мамалыги. Но я решил, что и манка сойдёт. Духовка 190 градусов. 15 минут.

Рис. Его физкультурникам есть не рекомендуют злые подкаченные люди. Чувствовал себя порочным в этот момент. Шаг "танго капонеро". Поворот головы. Пробор. Лаковые ботинки на босу ногу. Белый жар известняковых стен. Рис! Рисо!

Оливковое масло две ложки. "Толстый" сотейник, видавший всё. В сотейнике на масле обжарил рис минуту-полторы. Залил бульоном. Врать не буду, хотя почему бы и не соврать? Но не буду врать: бульон кубический был. Сил у меня не так много - душить тут кур и устраивать бульоноварение. Кубического бульона половник - в рис. Помешал. Впитался бульон. Ещё половник влил. Помешиваю. И так ещё разок.
Перед завершением рисоготовки влил молоко с цедрой и шафраном. Остатки уже луко-груше-винно-сливочного масла тоже туда. Сырку натёр. Чеддер какой-то... Знаменитый. Сызранский! Мечта интенданта. Жрать такой можно немного. Иначе вырабатывается привычка и к строевой не годен в мирное время человек. Плюс глохнет.

Готов рис. Готово филе. Настрогал ветчины сыровяленой.
Рис шафранный выложил на тарелку. Она щербата, но большая и мне дорога. Положил рядом с рисом филе с томлёными грушами. Вздохнул. Запахнул халат. Три листочка базилика. Ломтики ветчины багровой.
Из кувшина компоту вишневого в стакан (см. не Ахматова).
Тишина.

Джон Шемякин
22 июля в 11:03 ·



Я чихать хотел на Олимпиаду. Я люблю Олимпийские игры. Но чихать на них хотел. Такое в жизни мужчины бывает.
Я люблю много чего и почти на все хотел чихать.

Но вчера не сдержался. Чем страннее выглядит дама, тем более шансов услыхать от неё про "кошмар с допингом", про "позор", про "стыдно".

Эти же дамы смотрят через воспаленные диоптрии сериал "Костюмы". И не стонут поминутно "они же врут", "он обманул", "как так можно", "господи, стыд-то какой", "так нечестно..."

Более того, про стыд от допинга и позор от грядущей без нас олимпиады, мне повадились рассказывать люди, которые (это я утверждаю явно) носят некие сувениры и делают некие посулы органам исполнительной власти. Ну, т.е. тоже допинга хотят. Получают его и жадно используют.

Про виагру ничего не знаю. Не слыхал даже про неё. Но уверен, что уличенных в виагре надо отстранять от участия в женщинах с совестью и стыдом.

Все горожане, которые всю жизнь (по случайному стечению обстоятельств проводимую не на добыче бокситов в заполярье) ищут себе допинги: чтобы проснуться, чтобы работать, чтобы стать начальником, чтобы дали, чтобы не дали, чтобы успех, чтобы просветление, чтобы танцевалось, чтобы веселилось, пилюли, коучинги, феромоны, аюрвед-сома, противоестественные исповеди, импланты, губы, синие, белые, красные, должны быть немедленно отстранены от города. В городе должны остаться только честные люди. Которые в свои 35 обязаны выглядеть, как порядочные, на 49.
И не знать, что такое рынок, который всегда прав и на котором каждый норовит.

Я уверен, что как только на арены Олимпиады выйдут исключительно спортсмены, не употребляющие допинг, все честные зрители ахнут. Узнают своих физруков.

Наталья Белюшина: Абырвалг возвращается

Наталья Белюшина: Абырвалг продолжается

Джон Шемякин
15 сентября в 22:41 ·



Осень - самое жадное время в году. Самое жирное время в году- зима. И жирной зима будет, если осень была жадная.

Я-то жадничаю круглогодично, без перерыва на глупости вроде весны и изнурение в виде лета. И осень очень люблю. Жадность и меланхолия - две основные краски моего осеннего мира.


Вечером что-то взгрустнулось. Взял несколько грибов. Почистил их зубной щеткой под струёй. Нарезал не тонко и не толсто. Как-то нарезал - вот идеальное определение.

Разогрел на сковородке для "печальной яичницы с грустным салом" неожиданно оливковое масло. Бросил в него чесноку давленого. Зарумянился чеснок - вынул чеснок. Многие такой чеснок выкидывают, мне не дает осень. Захрустел. Чтобы не зря чеснок, откусил ещё от колбасы кусок. Вздохнул протяжно. Надо ждать, чтобы масло остыло. Открыл томик поэтический и кутался в плед. Смотрел с веранды как желтеет листва. Вода в бассейне торфяная из-за нападавшего и затонувшего. Ноги зазябли - вернулся в дом. Откусил колбасы ещё раз. Колбасу покупал собакам. Но собаки, слава богу, много спят и экономят мне колбасу. Больше спишь - меньше грешишь.

Уминая пальцем колбасу во рту, набросал в остывшее чесночное масло грибов. Какие были - два белых и ещё какой-то. Вроде, груздь. Я грибник непрофессиональный. Влил немного лимонного сока, посолил, покрутил перечную мельницу. Поставил на огонь. Начало масло снова закипать - снял с огня. Не надо обугливать ничего. Я люблю чуть живое есть.

От прежних сладостных минут настоящей жизни осталось немного казенного трюфельного масла. На базе сливочного. Из далекого магазина. Обычно я экономно кидаю это масло в перловку и лоснюсь потом, нарочно дыша обманчивой роскошью в лица рабочих людей. А сегодня бросил пару брусочков трюфельного в горячее грибное. И наблюдал, как трюфельное стало как-то скользить и жирно таять, и мягко исчезать.

На другой сковороде обжарил ломти хлеба. Тут надо строго. Чтобы быстро, золотисто и корочка такая ноздристая. Сбрызнул ломти вином. Красным. Осень! Багрец и золото.

Намазал на хлеб грибы с трюфельным присутствием.
Запах трюфелей и прочего сначала врывается в рот - вот так я скажу. Жуешь и нюхаешь ртом - так как-то получается.

Съел три ломтя. Зашла домоправительница Татьяна. Съел немедленно и четвертый. Ибо осень - самое время жрать что-то на глазах у домоправительницы, отвернувшись к окну, за которым дождь, а у тебя лопатки ходуном под драным халатом.

Джон Шемякин
12 сентября в 23:45 ·



Принесли расчленённую утку. Этого я не люблю. Я люблю, что бы тело, а не анатомические куски. Чтобы тело, чтобы ночь, я с телом в зубах пытаюсь перелезть через забор, царапаю ботами доски, ещё немного! ещё чуть! Тут уместны хозяйские собаки, пусть они будут злы.
Добытую так утку готовить приятно.
А куски утки готовить мне странно.
Но делать нечего. По дому бродят люди. Их надо изредка кормить.

В глубокой сковороде стал обжаривать утиные куски. Только куски стали шкворчать с неким сипением, я куски посолил, накрутил перцу, плеснул стопку коньяку. Огонь средний. Без ярости. Испарился коньяк. Вливаю стакан белого сухого вина (см. недооценённые белые вина Пьемонта - любимейший напиток дегустатора Федюнина). Утка безропотна. Она коньяк с вином приемлет. Этим похожа на чуть раскисшую даму- искусствоведа.

Сразу за белым вином вливаем апельсинового сока. Сколько вливать? Ну, стакан-полтора. Кто тут меня удержит? В винно-апельсиновый кипяток несколько листочков шалфея летят. Осень.

Огонь уменьшаем. Винно-апельсиновый угар для утки продолжается минут 20-25 (см. стакан или полтора). Через 20-25 минут поднимаем крышку и вливаем туда чашку бульона. В некоторых домах ещё можно украсть немного мясного бульона. Снова крышку на место. И ждем час.

Утка-то на сковороде совсем к тому времени обалдеет. Она ведь женщина. И её хочется понимания, любви, восторгов. Она же нестарая, старую не поймать. Вместо понимания, любви, восторгов, как это часто с женщинами, коньяк, вино, апельсиновый сок. Набор "чебоксарский сердцеед". Результат очевиден: после вина, коньяка и сока женщина соглашается и на мясной бульон. Что-то там бормочет, пробует улыбаться. Результат всегда один. Согласилась на бульон? Вот он!

Через час утку из сковороды вынимаем. Кладем куски на блюдо.
Огонь под варевом на сковороде не выключаем. Он и так маленький. Его не выключаем.

Апельсины, из которых выдавили сок, я предварительно ошкурил. Корки на пару минут в кипяток. Потом сразу же в сковороду, из которой вынули куски утки. Прямо туда эти корки, в лаву жирную. Смотрим. Грешники в чистилище. Чистилище - это когда огонь выжигает грехи. Многие представляют чистилище каким-то карантином, что-то вроде больнички. Нет! Католицизм полумер не любит. Жар печи.

Через три минуты вынимаем обессиленные корки.

И вот уж теперь всем полученным в сковороде поливаем утиные куски. Они получаются убедительными. Ароматными ещё. Я считаю, что и вкусными до ужаса.

На правах патриарха, старшего и свирепого тайком сожрал ножку до подхода домочадцев. Успел и губы вытереть, и из-под крана попить. Фартук от лица! Дорогие, где же вы бродите? Радушие. Сила. Уверенность.
Когда все расселись за столом, внёс в зал портрет королевы Виктории, вздымая над головой. Портрет поставил рядом с уткой. По смыслу. Колониализм (апельсины), алкоголь, огонь, ярость и в центре жирная императрица. Похоже. Домочадцы очень ценят такой культурологический отсвет на своих плотоядных лицах. Мои дети любят, когда их папа просвещает. Тогда папа меньше ест и сильнее устает.
В некоторых домах делают к такой утке гарнир. Тешат беса и вроде как обманывают печень.
Не в мою смену.
Печень баловать нельзя. Детей баловать нельзя и печень нельзя нежить. Если сегодня едим жир, то едим жир.

Libelle писал(а):

Вместо понимания, любви, восторгов, как это часто с женщинами, коньяк, вино, апельсиновый сок. Набор "чебоксарский сердцеед". Результат очевиден: после вина, коньяка и сока женщина соглашается и на мясной бульон. Что-то там бормочет, пробует улыбаться. Результат всегда один. Согласилась на бульон? Вот он!

Все-таки Шемякин классно пишет!))
Любовь, спасибо за тексты.

Джон Шемякин
20 ч ·



Возил пожилого симулянта С.П. Шемякина в собачью клинику. Все пытаюсь разгадать тайну недугов Савелия. Мой Франц-Иосиф умудряется меня убеждать в своей неизлечимости всякий раз, когда у него что-то в головенке перемкнёт и он хочет покататься в импортном автомобиле. Просто проветриться как-то, устроить себе приключение.

Врач Скородумова устало успокоила меня и на этот раз. Никакой аритмии! Глухота мнима! А все прочее - не саркома!

Подозреваю, что врач Скородумова уверена, что я так пытаюсь за ней ухаживать: приволакиваю к ней жирного и бодрого старца на поводке и изображаю ликом горе, а телом - жар желания.
Отчасти она права. Но не до такой степени, чтобы в субботу по спецтарифу.

В клинике есть белки. Они в колесе. И отгорожены от заразных и любопытных зверей-страдальцев стеклом. Стекло протирают, но видно, что некоторые больные тычут в стекло носы и языками ещё зачем-то тянутся. Белки бодры. Для Савелия Парменыча она символизируют Мулен-Руж. Зачарован. Каждый раз как первый. Немеет. Смотрит.

У пса моего палитра взглядов богатейшая. На каждый вид сосисок у него припасен отдельный отрепетированный ВЗОР. Опытен. Но с белками просто ошеломительно щеночен. Такой восторг у Савелия! Не глотает, не мигает, искры фейерверков Всемирной выставки, Оффенбах и Белль Элен.

Когда волоку его, застыженный медиками, прочь на грязной розовой ленточке, пытается оглянуться ещё разок, запечатлеть.

На площади им. Революции решили выйти из авто, прошвырнуться. Савелий любит, чтобы дождь и немного так грязь с листьями. Раз выяснилось, что с ушами все в порядке и белок никаких нету, то хоть кучи и лужи.

Пока он там рылся и ликовал, я бессмысленно смотрел на людей. Столько открытий, если бессмысленно смотреть!

Вот, к примеру. Стоит киоск с кофе. Повадились в городе пить дорогостоящий зарубежный напиток на улицах. Влияние сериалов. Мобильность, успех, все такое. Динамика!
Останавливаются у киоска и автомобили. Из них выходят люди и покупают себе кофе в автомобиль. Ну чтоб веселее ехать. Телефон, еще телефон, зеркальце, сигарета, наши колдобины. К этому набору срочно необходим картонный стакан с обжигающим колдовством. Чтобы и ноги были заняты. Сам я в машине кофе не пью, а пустые банки из-под "Сайры тихоокеанской" запихиваю ногами под сиденье.

За кофейным киоском притаился сотрудник ГИБДД. Собой верен и прекрасен. Когда к киоску с кофе подъезжает ровер с девушкой или бэмевэ с девушкой, или таз с девушкой, инспектор соколком выныривает из-за киоска и приступает к тонкому разговору. В руке жезл. Улыбчив. Дева отвлечена удержанием стакана, ключей и сдачи. А тут кавалергард галантно ей помогает. Щебет, комплименты, под локоток, дверь авто, обмен взглядами. Ценный сотрудник в ГИБДД растет. Метода-то обалденно как хороша! Не то что моя - у банкоматов тереться под видом зажиточного слепца.

Когда к киоску подъезжает какой-то мой земляк, то инспектор волочет его в свою притаившуюся полицейскую лохань. Безжалостен, собран, грация сытого хищника.
Любовался на нравственную картину. Потом запихивал грязного друга на заднее сиденье. "Поехали...", - сказал - "парижанин, глядь".

Позвездим: интервью с идолом российского фейсбука Джоном Шемякиным

https://bigvill.ru/city/23705-pozvezdim-intervyu-so-idolom-rossijskogo-fejsbuka-dzhonom-shemyakinym/

Джон Шемякин
23 сентября в 13:01 ·



Специфика моей семьи: прежде чем начать у меня что-то просить, мне предлагают помощь. Масштабы просьбы прямо связаны с масштабом предлагаемой помощи.
Помыть машину мне. Это значит нужны деньги.
Съездить к странной бабушке, чтобы проведать! Этот жест доброй воли стоит мне разрешения на выезд с ночевкой в ДОМЕ ПОДРУГИ.
Стрижка газона. Новый телефон.
Чистка бассейна. Ночевка с ПОДРУГОЙ в моем доме.

Что такое политика? Политика - это искусство контролировать свое окружение.

Но предложение ДОПИСАТЬ книжку поставило меня на грань, за которой, видимо, предполагается мой окончательный уход из дома с узелком.

Джон Шемякин
28 сентября в 14:22 ·



Интересно, все ли гуманисты и борцы с детскими фотокарточками абортов понимают, что сейчас, вот сию минуту, мы стоим на пороге войны между странами, обладающими ядерным оружием и суммарным населением в миллиарда полтора?

Или никто об этом не слыхал? Никто не удивился образности фразы: "Кровь людей и вода рек не могут течь одновременно..."?

Невольно задумался, а не сошли ли мы тут с ума от не пойми чего? Какие-то педофилы, какие-то заявления попа про контрацепцию, какие-то картинки, какие-то воспаленные миро, какие-то постные мизулины. И наши полные живого переживания лица по страшно важным для нас вопросам, которые мы забудем как гуппи через полчаса.

Шкала значимостей сбита напрочь. Поэтому уважаю жадных и тупых.

Джон Шемякин
22 сентября в 15:49 ·



Болезнь подразумевает требовательность. Нельзя быть больным и не быть требовательным. Нетребовательность - дорога на свалку нетребовательных больных.
Поэтому я требовательный больной. Утром высунул нос из-под груды одеял. Повел им туда-сюда. Засунул нос обратно под одеяло. Свернулся. Дома ладан и шепотки. Обречен.

Задумался.

Что я требую? Многие требуют заботы и ласки, не знаю, потакания. Ошибка. Сразу вспоминается моя любимая история про доброту и фламандского священника. Который кротко и нежно беседовал с умирающими. Утешал смертельно больных. Скрашивал их последние минуты. Служил честно, искренне, самозабвенно 25 лет в больнице для бедных. Один раз палатой ошибся и вместо смертельно больного проведал обычного пациента. С грыжей. Помолился с ним, поутешал. Понятно, что пациент с обычной грыжей тут же и помер. Сила нежности известна. А не дождавшийся патера обреченный выкарабкался.

Поэтому я требую от всех своих лечил и наперсников только одного - здоровенной горькой пилюли. Или даже нескольких здоровенных пилюль. Чтобы метали мне в пасть лопатой их. Что бы ломали сначала пилюлю об колено, потом дробили каблуками, а потом с матом и ударами по башке запихивали. Чтобы волосы дыбом. Огонь из пасти. Дым. А нежностей я не требую. Только боль и паника могут поставить меня на ноги. Волокут меня за ноги с процедуры, а я громко ору "исцелён!", цепляюсь лапами за косяки, не хочу в другую палату. Тихий шепот и заботливость мне не нужны. Я не хочу сочувствия своим страданиям. Я хочу сам врачу сочувствовать, не устал ли он целебным током меня свирепо и молча шарашить?

Только суровые медикаментные знания, ярость и желание поскорее сбагрить пациента с рук влекут меня по тропе к условному выздоровлению.

Джон Шемякин
21 сентября в 18:27 ·



Трагедия возраста не в том, что все вокруг глупеют, а это видишь только ты. И не в том, что становишься капризным и это видят все, кроме тебя. Трагедия возраста в том, что тебе все труднее сидеть одному в комнате и молчать. А как уверял Паскаль от неумения старцев тихонько загибаться в мансарде и происходит половина бед в мире. От себя добавлю, что, помимо половины бед в мире, от этого происходят все скандалы в моей неумолимо расползающейся по миру семье. От которой у мира вторая половина бед.

Лежали на диванах после обеда. Я и несколько зажиточных ровесников. Лежали молча. Нечего было вспомнить про обед. Слепое пятно. Какой-то сплошной картофель и капуста. Макали что-то в постное масло. Увядание природы в тарелке. Смерть на грязном поле от трудовой натуги и попытки переварить сырую брюкву из барака.

Я рискнул всё же высказаться:

- Если всё же нас всех пересажают, - сказал я, приминая подушку, - даже неплохо, что мы заранее привыкаем к этакой, благослови нас господь, еде.

- Я давно говорил, - откликнулся Б-ч, - что Татьяна твоя тронулась. Где такое было видано?! Чтобы без окорока всё! Без ветчины какой-то...и без мяса, одним словом! Гнездо свила она тут! Веганское гнездилище...

- А что такое окорок? - встрепенулся И.С. Федюнин, - второй раз за сегодня слышу это прекрасное слово! Второй раз вот только что...

- А в первый раз когда? - спросили мы с Б-чем хором.

- Я с криком "окорок!!!" проснулся, - ответил Иннокентий печально, - Я проснулся с этим криком и плакал, слушая эхо.

- Никто не помнит, - сказал я, слабо водя глазами по помещению, узнавая вещи и тут же забывая их названия, - кому первому пришла в голову идея оздоровиться? Кто раззявил пасть-то первым про совместный отказ от мяса и от этого вот...окорока?! Кстати, что это?

- Сказывают, что окорок - это некоторое мясо красного цвета, которое привозят на продажу некие люди. Мифологическая условность, по моему мнению - постно проскрипел Б-ч. - А идею про оздоровление высказал ты, Джоналесандрович. Ты вечно несешь какую-то дичь, в которую мы сначала верим, а потом лечимся по году.

- И, главное, на деньги ведь забились! - с внезапной яростью воскликнул Федюнин, тряся обвисшими от недоеда щеками.
- На деньги? - удивленно переспросил я.
- На деньги! - с ужасом вскричал Б-ч.

Наталья Белюшина: Перепыханное

Наталья Белюшина: Самоадвокация, субверсивность и ресентимент

Ха ха ха Без словаря и не разберешься! Молодец, "цыганка"! Приложила комментаторов.
Никогда не говорите "народ", никогда! Нужно говорить "электорат" и к вам будет совсем другое отношение.
Я не поленилась и оригинал прочитала.
Еще один лук.

Мое мнение - это умный тролль.

Libelle писал(а):

Мое мнение - это умный тролль.

Ты так думаешь потому, что луки откровенно уродливы, и девушка просто не может в реальности так одеваться и полагать, что все прекрасно?))

Конечно троллит местных "принцесс" из блога.

Андрей Курпатов: Лабутены, пейте сиськи!

Варю сегодня холодец. Вернее, он сам варится в мультиварке. Муж издалека по телефону читает (потом нашла я и сам текст)

Цитата:

Про холодец aka студень.Джон Шемякин. "Приготовление холодца дома в наши дни — это занятие не для слабых и мятущихся душ. В самом процессе изготовления студня есть что–то преступное, сокровенное, очень настораживающее. Семьи, где варят холодец, только с виду похожи на людей. На самом деле, человеческого в таких семьях немного. Вы мне верьте! Можно притворяться существом разумным и даже одухотворённым, деликатно подбирая с тарелок спаржу или нарезая пармскую ветчину. Можно, намазывая на бисквиты джем из айвы, разливая тягучий кофий в тонкие чашечки, и ломая бледной рукой пирожные, слушать "Элегию" Масне. Можно хрустеть малосольным огурцом, уминая толкушкой картофель с салом, хрипло хохотать над кастрюлей с бараниной в луковой подливе и быть при этом хрупкой девочкой семи с половиной лет. Судьба даёт нам шанс проявиться в любом случае. Но готовить и есть холодец можно только в невесёлой, скажем прямо,звериной тишине, отказавшись в этот момент от своего имени, образования и, возможно, профессиональной ориентации. Невозможно, например, есть холодец и говорить лёгкие приятные вещи. С набитым холодцом ртом нельзя удачно острить. Невозможно делать полные игривости комплементы женщине. Нельзя быть либералом и есть при этом студень. Я пробовал — невозможно это. В галстуке нельзя есть холодец. Немыслимо его есть в рубашке и штанах. Такое лицемерие начинается, такой наигрыш, когда к холодцу выходит люди в штанах с отглаженными стрелками. Если выйдут, то посмотрят друг на друга, дёрнут уголками ртов и разойдутся, маша руками. "Что мы за мудаки–то такие?! Что ж по людски–то не можем?!" — только полуспросит вошедший последним. Есть студень надо в специальной одежде. Радикалы едят его в трусах. Я лично ем в тренировочных штанах. Есть на перефирии энтузиасты, которые пробуют есть холодец чуть ли не в кальсонах. Не знаю, на знаю... Всё ж перебор, думаю. Объединяет всех едоков, конечно, майка. Она может быть некоторое время белой, а потом уже всё равно. Холодец едят угрюмо. На аскетичном кухонном столе только горчица–верная подруга, хрен–стоялый часовой, бутылка с вкусной и питательной водкой. Всё. Перед столом — окно. За окном — утро или ночь, неважно. В идеала должна быть зима. Главное — труба там есть за окном. Труба должна быть от ТЭЦ. Направо от стола с холодцом должна стоять не очень чистая газовая плита со следами борьбы. Налево от холодца обязана быть необъятная женская задница в халате. На тугомясую женскую задницу следует смотреть сурово, исподлобья, уверенно. Даже нагло. Все же понимают последовательность шагов. Никто ( и в первую голову, задница) не сомневается, чем всё закончится, каким процессом... Человек, употребляющий студень, способен на многое. Он может сутками бежать по тайге под низкий лай овчарок, может на уроке литературы, будучи заслуженным педагогом, научить учеников открывать глазом пивную бутылку, может свернуть водопроводный кран двумя пальцами, предварительно с их помощью высморкавшись в раковину. Он может взглядом заставить соседку раздеться, лечь, встать, принести из морозного мрака алкоголь, поплясать голой перед дверным глазком, получить по роже и радоваться новой встрече. При этом ещё полчаса назад этот человек был кандидатом исторических наук и писал про Руссо. "Слышь, эта...,ты нормально вобщем–то всё тут так наебенила..." — единственная похвала от кандидата исторических наук, допустимая и ожидаемая в подобной обстановке. Музыка при поедании студня — вздор! Стихи — бред! Дискуссии — смешно даже думать! Только телевизор. Желательно "Чистосердечное признание". "

) Забавно