посвящается моей Сильве

Сильва

пролог

я размахиваюсь и со всей силы бью сапогом ей по морде… прошло почти тридцать лет, а эта картинка, вернее даже видео-ролик, крутится в моей голове. я помню все так четко, мои резиновые сапоги, момент удара, и выражение, удивленное выражение ее морды, она не поняла за что… сколько мне было лет? не больше пяти, потому, что она была еще совсем молодой собакой, если не щенком. Мы гуляли, как и всегда, папа, она и я и её друзья, да и такое было, но о них позже, и она не послушалась моей команда, но, почему меня это настолько разозлило, я не могу понять до сих пор… она вообще редко слушалась команд, не только моих детских, но и папиных, маминых, а ведь они должны были представляться в её голове хозяевами, но с момента ее появления, хозяйкой над всеми нами стала она. а это проявление моей жестокости, этот эпизод, он был единственным случаем, когда я ее обидела, не потому, что я добрая, вовсе нет, потому что она необыкновенная, самая необыкновенная наша собака.

появление.

Мне три с половиной года, мы возвращаемся домой из гостей, все как и всегда, лестничная клетка, третий этаж, наша дверь, но что за звуки! Да это лай, такой щенячий, такой манящий в квартиру. Скорее открываем двери. Вот она, она с папой и братом, такая мелкая, папа принес ее в варежке.

Ей выделили коробку, она спит, с ней в коробке тряпочка, от тряпочки пахнет ее мамой-Бастиндой. У Бастинды уже третий раз щенки, и нам нужно придумать ей имя на третью букву имени ее мамы. Бастинда, третья «С». Все думают, вечер, мы сидим в большой комнате, у нас обычная стенка с сервантом, мягкая мебель – диван и два кресла и журнальный столик с лампой, на полу ковер. Я тоже пытаюсь придумать имя, но придумала мама. Теперь ее будут звать Сильва.

Если у вас когда-нибудь был фокстерьер, или фокстерьер был у ваших знакомых или коллег по работе, то вы уже наверняка оценили обаяние этой собаки. На них бесполезно ругаться, фокстерьеру все равно, что вы думаете, потому, что со временем он все равно научит вас мириться с его привычками. На них невозможно долго сердиться, потому, что даже вывалявшись в дохлятине (не просто на зло хозяину, а из охотничьих соображений, чтобы запаха его дичь не чуяла), он всем своим видом будет излучать такое непомерное счастье, сравнимое лишь с его запахом. С фокстерьером лучше не спорить, если ему приглянулось ваше любимое место для отдыха с книгой, он все равно найдет способ его занять, сэкономьте свое время, уступите фокстерьеру и будьте счастливы.

Итак, у нас появилась маленькая девочка по имени Сильва, жесткошерстный суперпородистый фокстерьер. Такого количества пра-пра родственников, как в ее родословной мы о себе точно не знаем. Посему ее задокументированная породистость значительно превышает нашу. Сильва, девочка очень красивая, сейчас она еще маленькая и шерсть у нее немного кудрявится и всего двух цветов: черного и белого, когда она подрастет к окрасу добавиться еще рыжий. Но преимущественно она белая, с черным пятном.

Мне три с половиной года и я еще сплю днем, в родительской спальне на большой родительской кровати, чтобы я не скатывалась, мне сделали бортик из одеяла. Я просыпаюсь и обнаруживаю себя одну в комнате, я слышу знакомую мелодию из «В мире животных» за стеной, я знаю, что папа смотрит телевизор, но мне все равно страшно идти к нему одной через коридорчик. Может заплакать? Вот почти и слезы навернулись, но что это тут в коробке у стены? Сильва! Я беру ее из коробки и мы вместе идем по уже не страшному коридору. Сколько раз потом она еще будет составлять так необходимую мне компанию, играть со мной когда мне скучно; доедать мою котлету, когда я не хочу, а надо; просто ложиться рядом когда я болею. Для меня, да и для всей нашей семьи Сильва не собака, это еще один полноправный, а в чем то и имеющий более других прав, член семьи.

шоколад.

В детском саду новогодний утренник. Я снежинка, мама сшила мне платье, и я порхаю со всеми по кругу под умилительными взглядами родителей. Открывается дверь в группу и стройный ряд снежинок мгновенно нарушается, - я с воплем «Папа!» несусь к  двери. Папа приехал из командировки в ГДР, плеер, видеомагнитофон, шампунь в одноразовом пакетике, и невиданной красоты конфетки, шоколадные, в ярких фантиках, в форме мишек! Бежим ужинать, а потом сразу поделим конфетки. В том, что после ужина делить уже было нечего, виноваты были мы сами, ну кто же оставляет такую, маняще пахнущую вкусноту на журнальном столике, к которому и кресло и диван придвинуты. То, что Сильва обожает шоколад мы уже знали, теперь мы знали, что она умеет аккуратно разворачивать конфеты из любой обертки. Фантики мирно ждали нас на ковре, вместе с вполне довольным жизнью маленьким фокстерьером, который никак не понимал почему в его распоряжение были предоставлены конфеты, а теперь чем-то люди недовольны, ведь двух мишек-то она не съела, нам оставила! Вообще конфеты это отдельная тема. Конфеты могли быть добыты откуда угодно. Пусть конструкция мебельной стенки в совокупности с местом размещения на ней вазы с конфетами не давала никакой физической возможности добыть содержимое вазы четвероногому члену семьи, но ваза пустела, а фантики продолжали предательски появляться на ковре.

С самого раннего щенячества и до глубокой старости Сильве был дан дар слышать звук разворачивания конфетки или шоколадки с любого расстояния. И как по волшебству появляться тотчас, - а то ведь и сами съедят, перед владельцем сладости. Многие, читая это скажут, вот, нерадивые хозяева, дают сладкое собаке, а это вредно. Да, полностью с вами согласна, но как говориться жизнь вообще вредная штука, от нее умирают, а жизнь без сладкого вреднее вдвойне, это и псу понятно. И любопытный факт мгновенного возвращения слуха собаке, которую можно звать бесконечно и ей все равно, но стоит открыть конфетку и она уже здесь, тоже со счетов списывать не стоит. Отсюда вывод: шоколадные обертки перманентно возвращают способность хорошо слышать. И потом, был в этой безграничной любви и положительный аспект, шоколад приходил на помощь, когда другие способы уговоров были исчерпаны.

Вода.

По гороскопу Сильва была рыбой, а реально это была рыба в собачьей шерсти. А рыбе, для хорошего самочувствия необходима вода!
Лето, жара, искусственное озеро позади станции Воронок, которое люди прозвали Сиваш. Нет, в те далекие восьмидесятые годы никто не возмущался, что собака полезла в воду на импровизированном пляже. Сиваш был окружен болотцами и дорога к нему тянулась через поле, излюбленное место встречи всех собаководов. В этом поле собаки могли вольготно носиться, пока хозяева делились новостями, а в дни охоты, на болотцах сновали охотники с пестрыми спаниельками, пытаясь добыть уточек.
Так вот Сильва решила купаться, все же купаются! Как заправский пловец, она преодолела треть озера, но разворачиваться и не думала, все наши крики и уговоры до нее, как будто и не доходили. Сердобольные отдыхающие сразу вызвались выудить маленькую собачку, которая верно и не сможет доплыть уже не обратно не тем более до другого берега. Команда пловцов-спасателей ринулась в воду. На счастье наше и пловцов, так как они явно переоценили свои возможности, на середине озера Сильва вспомнила, что мы ее ждем на берегу или может просто устала, развернулась и поплыла назад, вскоре нагнав и своих несостоявшихся спасителей, плывущих к берегу. Поблагодарив от чистого сердца людей, готовых прийти на выручку чужой собаке и посмотрев строго! в довольную фоксячью морду мы отправились домой, строго на поводке, во избежание второго заплыва.
Сильва ловила каждую возможность получить удовольствие от жизни, все то, что в погоне за материальным, утрачиваем мы, для нее оставалось неизменной истиной.
Ей не было скучно, если с ней не играли, она как стрелка компаса ищет север, искала солнца. И переходя и комнаты в комнату, двигаясь точно за теплом солнечного луча, она весь день была окружена светом.
В почтенном возрасте, когда ходить было уже тяжело, и возможность плавать была утрачена, она заходила в воду реки Клязьма, садилась, так, что вода была по горло, иногда опускала в воду и нос, потом фыркая, но чаще поднимала свою кожаную нюшку и с непередаваемым удовольствием впитывала запахи, приносимые ветерком от кафе «Отдых».
А пока она молода и полна сил и мы несемся с мамой вдоль берега, не переставая уговаривать Сильву вылезти из воды, а она абсолютно нас не замечая, делает уже третий заплыв вдоль Клязьмы от кафе «Отдых» и до «спасалки», без выхода на берег и какой-либо передышки. Она счастлива, она в своей стихии и плавает как олимпийский чемпион. И только шелест фантика от шоколадной конфетки и обещание поделиться с ней выманили пловчиху на берег.

выставка

мне лет пять, я непомерно модная, в резиновых сапогах, вельветовых брюках, легкой шапке с помпончиком и кожаной куртке, такой модной, по моим ощущениям, я не была потом ни разу! мы с папой и Сильвой на выставке. странная штука память! она избирательна по ей лишь ведомому принципу. Я помню погоду, ветерок, траву под ногами, Сильву, тянущую поводок, много, много, много туда-сюда снующих людей, собак, мое удивление и детский страх «а вдруг они перекусают друг друга?». Я как сейчас вижу картинки с этой выставки, городок препятствий для собак, оборудованный в лесочке, недалеко от дома, где-то за железнодорожной станцией, мы пришли к нему по бетонной дорожке. Помню много звуков и запахов, запахи я вообще собираю в памяти, но ничего, совсем ничего не помню о том, как проходила выставка, не помню как шла Сильва, только суету и разочарование по окончании мероприятия, Сильве дали большой серебряный жетон, это не высшая награда, и даже ребенку это было ясно как день. Много позже я узнаю, что получить более высокую оценку ей помешала неправильная стрижка, папа стриг и выщипывал ее сам, и нам всем она казалась неимоверной красавицей. Но несмотря на судейское мнение, мы ушли с выставки с длиннющим списком номеров телефонов и адресов желающих взять Силькиных щенков, когда таковые у нее появятся.

Мы не позвонили не по одному из этих номеров, попытка приобщить нашу девочку к миру собак-мамочек закончилась прокушенным ухом жениха по кличке Шнурок. К нашему огромному сожалению у Сильвы так и не будет щенков, да и из всего третьего помета Бастинды она останется единственной собакой пережившей щенячий возраст. А спустя несколько лет Шнурок погибнет в барсучьей норе, выполняя свой охотничий долг, он навсегда останется под землей. После этого случая больше ни одного раза Сильву не отпустят на охоту на зверя.

Охота.

Лес, такой манящий своими запахами, такой живой в каждом движении веток, шелесте листьев, хрусте коры под ногами охотников. Она маленькая, юркая и хитрющая. Они никогда не приносит утку целой, добытая ей утка должна быть разделана на месте. Она любит утиную охоту, любит ехать в машине, и иногда заскакивает в первую попавшуюся открытую дверь, надеясь, что это охотники приехали за ней. Бывает неудобно, но ни разу мы не встретили водителя машины, подвергшейся ее натиску, который бы узнав причину, нахождения нашей собаки у себя в авто, сказал хоть одно плохое слово про нее или нас. Обаяние и непосредственность фокстерьеров всегда служат им в достижении личных целей и помогают выйти победителем из глупого положения.
Но есть в охоте и то, что должно было бы пугать ее, но не пугало. Ее первая притравка. Нора, манящая запахом зверя, она дрожит в нетерпении и кидается в неизведанное. Как часто мы умны задним числом, и тогда в ее первое знакомство со зверем, предлагали, за небольшое вознаграждение иметь зверя в норе податливого, но кто же знал, что в ответ на отказ от дачи взятки, Сильва получит своего первого, старого, нереально злого и очень опытного в притравке собак лиса. Она вылетела стрелой из норы и более лезть туда не посмела.
Время, ее жизнерадостный характер и желание везде успеть довольно быстро стерло этот эпизод из памяти. И при каждой возможности она совершала вылазки в нору, в трубу, в любое отверстие, способное вместить ее более чем полное фоксячье тело. Частенько ее умение влезть в трубу под пешеходной дорожкой в парке, проложенную видимо для стока воды, приводило собак не охотничьих пород в полное недоумение. Огромный и статный дог, с которым пару раз нам пришлось пересечься на прогулке, был просто обескуражен внезапным исчезновением своей новой подруги. В момент заныра Сильвы в трубу он резко останавливался, переставал вилять хвостом и поворачивал голову вниз и вбок попеременно то в одну, то в другую стороны. И вдруг она появлялась с другой стороны дорожки, он взбрыкивал и стремглав летел к ней, виляя хвостом и разбрызгивая вокруг себя кружево слюней. Нырок и опять он стоит изваянием. Эта игра могла продолжаться, пока не надоедала хозяевам или пока они уже не могли смеяться над незадачливым ухажером.

друзья.

Прогулка с собакой это великая радость, в основном для самой собаки. Сильва никогда не стеснялась напомнить папе, что уже пять утра и она собралась и ждет только его. Побудка хозяина на прогулку всегда выполнялась в одно и тоже время, и откуда у собак такое чувство времени? и одним и тем же способом. Ритуал заключался в монотонном царапании спящего хозяина, до полного его пробуждения. И если утренняя прогулка служила в основном для удовлетворения физиологических потребностей Сильвы, то вечерний променад включал в себя лицезрение красот природы, нахождение в листве и попытку убийства ежа, в самобичевании посредствам воткнутых в нос иголок и всю морду в своей же крови. Уже знакомое нам плавание, валяние в падали, которому предшествовала потеря слуха на время поиска дохлятины и ее нанесения на свою шерсть. Если твой фокс не отзывается, в девяноста процентах случаев он нашел «вонючку» и скоро предстанет перед тобой во всей своей собачьей красе и неповторимо пахучий. «И ты, хозяин можешь сколько угодно ругаться оттирая и отмывая меня, я все равно счастливейшая из собак на данным момент».
Парк позади нашего дома был замечательным местом для прогулки с собакой, сейчас в нем есть все так любимое детьми: аттракционы, игровые площадки, тогда же, в годы Силькиной молодости, он переживал годы свой разрухи, старые карусели увезли, а до новых было еще пару десятков лет. Поэтому это место и облюбовали собачники и это была их территория.
Солнечный день, мы идем по дорожке, Сильву отпустили с поводка и она шуршит в траве по правой стороне от нас. Трава высокая, ее и не видно в ней. Но тут звук ее пыхтения меняется, она что-то увидела или унюхала и фокстерьер уже в действии. Как повадки крупных собак отличаются от повадок собак средних, так и их бег, отличается от бега того, кто в силу роста видит над травой. А Сильва не видит, она девочка маленькая, рост ее минимален для ее породы. И она разогнавшись в высокой траве выпрыгивает ровно вверх и на доли секунды зависает в воздухе, мы называем это «козлится».
У нее есть друзья, мы часто гуляем вместе. Сильва еще щенок и верные ее подруги -игривая большая черная Мильда и застенчивая эрделька Габи. Эта троица будет гулять вместе на протяжении всего периода взросления, рассекая в поле позади станции Воронок. Бывает с Сильвой гуляет брат, тогда с ними Ваня со своим эрдельтерьером Фани. Сильва висит на палке, которую ребята держат в руках, а шоколадно-рыжая Фани наблюдает с земли. Но чаше всего мы ходим в парк позади дома. Маленький блестящий шерстью кокер-спаниель Кокки, его напарник - всегда немного удивленный фокстерьер-потеряшка, судьба которого полна сюрпризов, которого теряли, находили, теряли снова, но он бодр и элегантен. Когда Сильва встречает эту пару, они непременно захватывают ее в кольцо своего мужского внимания, а именно выстраиваются по ее бокам и на протяжении всей прогулки шествуют один справа, другой слева от дамы. Втроем они самодостаточная компания и даже самых милейших псов к себе не принимают. Но иногда наши графики прогулок не совпадают, и с Сильвой гуляет очаровательно смешной швабра-терьер Гоша. Он вьется вокруг, заглядывает ей в глаза, будто спрашивая «Поиграем?» и не переставая метет дорожки парка своей длинной красивой шерстью. В эти прекрасные дни неторопливых прогулок мы еще не знаем, что Гоша погибнет, героически защищая маленького хозяина. Огромный невменяемый пес из нашего двора, не знаю были ли с ним в тот момент нетрезвые хозяева, бросится на мирно гуляющего ребенка. Ребенка хозяев Гоши. И наперерез этой клыкастой смерти выскочит маленький черный Гоша, собака-праздник, собака-улыбка, собака, отдавшая свою жизнь, защищая человека. Маленькая собака с большой буквы.
А клыкастая смерть так и будет гулять одна во дворах, ожидая, когда хозяин или хозяйка проспятся. Она будет загонять на деревья припозднившихся юношей и караулить их у дерева до утра. Будет сторожить двери подъезда, не давая выйти на улицу. И она-лишь жертва людей, которым собак держать нельзя. Мы растим из щенков самих себя, даря им любовь, которой они платят миру или агрессию, которую они на мир обрушивают.

Вот вдалеке, по дорожке, параллельно реки идет мужчина, а рядом с его ногами, движется облако рыжей светящейся шерсти. Это лев-колли. Он король красоты нашего парка, хозяева расчесывают его каждый день, и думаю не по одному разу. Такого красавца колли я не видела больше нигде. А вот мы, торопливо обходим этого прекрасного представителя породы и направляемся к речке, отмывать Сильву от плодов ее охотничьей маскировки. И где она нашла такую тухлятину!

По выходным мы ездим на дачу, как и все счастливые обладатели огородов, мы не имеем право на какой-либо другой отдых, кроме дачного. Сильва обожает машины, но и к своему размещению предъявляет требования. Она непременно должна лицезреть дорогу и окрестности, а сидеть в ногах хозяина и дышать ковриком предоставьте кому-нибудь другому. Высунув счастливую морду в окно, а из счастливой морды шершавый язык, она едет на дачу, всем своим мокрым носом показывая, свое отличное расположение духа. В огороде у каждого есть свои дела, есть они и у собаки. Сначала сбор урожая, смотрим, что уже созрело. Горошек, клубничка, все естся прямо с куста, сначала стоя, потом сидя, потом лежа. Пустые стручки на дорожку или пусть висят, если не оторвались. Далее обед по расписанию, и попробуй не дать её кусочек, она же смотрит прямо в глаза укоризненно, а если ты этого долго не замечаешь еще и коготки применяет. Что нельзя съесть сразу, нужно зарыть на черный день, про запас. Делает тайники, все тщательно прикапывает.
Подмосковное лето, оно еще не такое теплое как нынешние, но для шерстяного фокстерьера не стопроцентно комфортное, и Сильва ищет прохлады. Прохлада всегда ее ожидает посредине грядки с петрушкой, никто не ругается, все знают, что это ее любимое место поваляться. Иногда к нам заглядывает свердловский охотник дядя Володя, с ним приходит Буран. Я думаю, что это лайка. Буран идет около хозяина к нам через лес, не отстает, проходит в калитку и внимательно слушает разговоры. Если не знать, что Буран слепой, по его виду и движению никогда бы не догадаться. Охотники это отдельный народ собачников. Для охотника собака это друг и напарник, он доверяет своей собаке и не оставит ее в беде. Собака отвечает тем же. Всю молодость, когда еще видел, Буран гонял лосей и кабанов, и пусть сейчас он уже бывший охотник, но верный друг и напарник, и хозяин берет на прогулки с собой именно его, оставляя молодых загонщиков лаять в вольере.
Зима. Охота где-то около Медвежьих Озер. Мороз за тридцать. Старая заброшенная станция по очистке. В трубе обосновалась лиса, на ее поимку в темноту отправились черно-подпалые, с коньячными глазами, блестящие ягдтерьеры одного из охотников. Потом выяснится, что в трубу как-то попала бутылка, лиса смогла протиснуться в оставшееся расстояние, а одна из собак нет. И не в силах развернуться в узком проеме она оказывается замурованной в трубе. Второй ягдтерьер сумел выбраться из западни сам. На месте подручными средствами достать четвероногого товарища не получилось. Охотники развернулись, домчались до Щелково, и прихватив с собой сварку и инструмент понеслись обратно. О чем думала собака в трубе, слыша, что ее оставили, понимала ли она обещания хозяина вернуться? Мы не узнаем ответа на эти вопросы. Но то, что охотники вернулись, я знаю точно. В темноте зимнего вечера, в заброшенном безлюдном месте они резали трубу, не взирая на мороз и усталость. Они не бросили бедного незадачливого пса. Домой возвращались они все вместе, и невезучая охотница не пострадала, без учета моральной травмы, которая должна была компенсироваться встречей с хозяином ее вызволившим.

Собаки бываю разные, бывают холеные и надменные, не спеша вываливающиеся из хозяйского бьюика, бывают игривые, живчики с неуемным хвостом-пропеллером, гоняющие тарелку с хозяином в парке, бывают важные, восседающие на диване с хозяином, покуривающим трубку и просматривающим утреннюю газету, бывают грустные, у постели больного хозяина и бывают ничьи. Потерянные, брошенные, бесконечно и тщетно встречающие электрички и провожающие машины на трассе. Они верят изо дня в день и из года в год, в то, что за ними придут, приедут, что их помнят и любят.
И в разы тоскливее смотреть на них и знать, что хозяин уже не придет, бывает, что он уже не придет никуда и никогда, а они все ждут. Потому что, что-то им дало уверенность в человеке и бесконечную веру ему и в его любовь.

Зима, утро, переполненная платформа Воронок. Вдоль всего края рельс тянется алый след. Я не подхожу к краю, не смотрю. Мне уже сказали не смотреть. Там была собака, привязанная к рельсам собака. Не случайно оставленная, выкинутая, а привязанная человеком, приговоренная им к такой казни. За что и для чего? У меня нет и я надеюсь, не будет ответов на эти вопросы. Кто-то скажет, что это не человек, это что-то в человеческом обличии способное на такую жестокость. Это человек, из всех живых существ на Земле, только человек способен на ничем не оправданную исключительную жестокость. Животные убивают для еды, для продолжения рода (в спаррингах между конкурирующими самцами), для выживания. И только человек делает это потому, что может и имеет желание сделать. Мы самое неприспособленное для жизни существо и самое жестокое из всех.

Охотничья собака, живущая в семье укусила ребенка, охотнику пришлось застрелить собаку, так как она совершила непоправимый в их семье поступок, который мог повториться с более тяжелыми последствиями. Я не оправдываю охотника, я просто знаю, что он любил свою собаку и дорожил ею, и ему нелегко далось это решение. Он не оставил собаку привязанной в лесу на растерзание волкам, не утопил и не привязал к рельсам, да он сам убил свою собаку, быстро, без долгих мучений для собаки, не для себя.

Та же зима, платформа Воронок. Утро. Опять привязанная собака. Я не помню почему она вся в крови, то ли плохо привязал и поезд зацепил, то ли сам мучил, а потом привязал. Наш однокурсник Макс, в ослепительно белой куртке, прыгает с платформы, освобождает, берет на руки, собака большая, и, прижимая ее к себе, спешит в вет. клинику. Прошло уже лет пятнадцать. Я не помню судьбы собаки, но поступок человека помню.

Сильву обожали все, кто был с ней знаком. Даже мой двоюродный племянник, у которого, по его словам, на попе было написано «укуси меня» и каждая собака, проходившая мимо умела это прочитать и с удовольствием выполняла, не боялся только Сильвы. Такая ласковая и добрая собака, только с домашними позволяла себе быть строгой и сердитой.
Уборка кровати в моем детстве была тем еще аттракционом. Мой диванчик был  придвинут к стеночке в углу комнаты, а под диванчиком иногда предпочитала поспать Сильва. Фокстерьеры очень не любят вторжения на их пространство, даже если это всего лишь детская нога, стоящая на полу и немного заходящая под диван. Как только нога приближалась к месту дислокации Сильвы, мне то ведь было не видно где она там лежит, издавался предупредительный рык, если нога сиюминутно не убиралась подальше, она тотчас же легонько прихватывалась фоксячьими зубами. Аттракцион исполнялся всегда и с завидной частотой я не успевала вовремя ретироваться. Хорошо, что прихватить далеко не значит укусить, это лишь второе предупреждение. Стоит сказать, что до третьего Сильва ни разу не доходила.

Сильва никогда не воровала ничего кроме конфет. Где-то сохранилась запись как она будучи уже в почтенном возрасте лениво отрывает кусочки мяса от большого куска лосятины, сначала стоя, потом сидя у таза с добычей, потом лежа у него. И все это только после разрешения хозяина. Без разрешения она могла наблюдать таз с мясом часами, быть около него, оставаться с ним наедине, но взят хоть кусочек не смела.

Чей-то день рождения. В духовке готовится коронное блюдо, курица на бутылке. После запекания мама ставит курочку на стол, чтоб остыла. Все празднуют в большой комнате, курочка стынет на столе на кухне. Картину, увиденную мамой и нами несколько минут спустя на кухне можно рассказывать  как небылицу. На табуретке у стола, как уж наша толстющая собанечка на нее залезла не знаю, а табуретка ведь еще и скользкая, восседает Сильва, причем легко и непринужденно, занимая своим задом всю поверхность табуретки. Глаза прикрыты, и только нос водит из стороны в сторону, вкушая аромат курица, стоящей на столе напротив, в пределах досягаемости, но за пределами дозволенного, причем дозволенного исключительно ей себе самой. Человек фоксу не способен ничего не дозволить, не запретить. Фоткстерьер относится к роду существ, которые сами решают когда и что они могут делать. А их положительный ответ на команду хозяина ничто иное, как их желание сделать то же самое что хозяин хочет и непременно в это время. И не надо обольщаться, если ваш фокс слушает вас, это не значит, что вы его воспитали, это значит, что он вас полюбил и не хочет расстраивать. Вы ведь не расстроитесь если он случайно поймал мышь и принес вам в кровать? Или нашел ежа и пытался задрать? Вы ему кричали что нельзя? А ему казалось вы кричите «давай, дери ежа, ты ж охотник!» Про дохлятину и упоминать не стоит, вы поди уже привыкли, что ж расстраиваться. Помыл фокса и дело с концом.
Ну да я отвлеклась. Итак Сильва и курица. Никаких попыток украсть курицу не было, было созерцание и вдыхание аромата. Кто-то скажет, что горячая была кура, вот и не стала ее собака есть. Поверьте, любой держатель живности скажет вам, что не бывает горячей, холодной, сладкой, соленой еды, для собаки, которая хочет полакомиться. Недавно у брата хаска съел кабачок на шесть кило. Вы любите сырые шестикиллограммовые кабачки? А выловить сырую рыбу из таза и стащить? На такое даже Лолли способна, но о ней позже.

Сильва же сама определила себе границы дозволенного и придерживалась их всегда. Она не кусала людей, она не воровала еду (кроме шоколада), она ненавидела кошек и бесконечно любила жизнь.

Сильва очень быстро для собаки ее комплекции ориентировалась и искала дичь, даже если не была на охоте. Однажды на Сиваше нашла утку, подстреленную другими охотниками и не соглашалась отдать ее законным бело-черным спаниелям, пока не подоспел папа и справедливость не была восстановлена, утка отдана хозяину, а Сильва в недоумении взята на поводок.

Она любила и что еще более удивительно умела ловить ворон и воронят. Вороны очень хитрые птицы. Они умело заманивают собак, водят их за нос и не даются в пасть. Сильва была еще неопытной молодой собакой, когда на прогулке увидела хромую ворону.
Лед на Клязьме местам был уже тонок, ворона же играючи прыгала по льду, волоча за собой крыло. Сильва ринулась на охоту, ворона отлетала недалеко и снова волочилась по льду, все дальше от берега, увлекая глупую собаку за собой. Сильва, охваченная волнением перед поимкой дичи, кралась к вороне. Лед треснул, Сильва провалилась в ледяную воду, пытаясь опереться лапами на края полыньи она ломала лед и продолжала барахтаться. Стоящий на льду у берега папа ничем не мог ей помочь, лечь и ползти означало провалиться самому, она была далеко от берега, ни такой длинной палки, ни чего-то более подходящего не было. Сильва боролась в ледяной воде. Ворона перестала хромать и спокойно наблюдала, довольная результатом. Лед ломался, Сильва ныряла, выныривала и продолжала пытаться вскарабкаться на лед. Ничего не получалось, папа видел, что она устала и сил осталось не надолго. Не знаю, что подсказало ему сделать то, что он сделал, но он снял с себя куртку и с криком «Сильва, я домой!» бросился бежать от реки. Видя, что хозяин убегает, она собрала последние силы и выкарабкалась из ледяной полыньи, побежала за хозяином, который оборачиваясь увидел это и повернул обратно к ней навстречу, завернул ее, трясущуюся в куртку и побежал с ней на руках домой. Дома налил ей в пасть водки, пятьдесят граммов и собаке не повредит.
С того раза Сильва не велась на игры ворон, она загоняла актеров под куст и душила, ворона верещала, над нами темнело небо, слыша верещание собрата, другие вороны заволакивали стаями все и мы тщетно пытаясь выдрать у Сильвы из пасти орущую полуживую птицу, неслись все вместе к дому. Иногда они пикировали на нас сверху, чаще всего когда Сильва душила птенцов-воронят. Мы не сильно ругали ее, у нее был повод их ненавидеть.

Дети способны видеть шире, замечать мелочи и радоваться им, как я хочу так же неподдельно радоваться сидя в луже и разбрызгивая холодную воду.  Они умеют быть перманентно счастливы по мелочам, улыбаться без видимой причины, и накапливать счастье ежедневных маленьких свершений.
Вырастая, мы теряем эти способности, взамен приобретая способность накапливать боль, а иногда и злость, зависть. Мы не видим счастья в шуршащих осенних листьях под ногами, но боль чужих людей нам становится ближе, мы плачем с теми, кто встречает родных в аэропорту с самолета, который уже никогда не прилетит, мы молчим с теми, кто несет цветы и зажженные свечи к остаткам стен первой школы Беслана, мы знаем что, никто и ни от чего не застрахован и стараемся не зарекаться. И нам остается только завидовать этим чистым сердцам, полным счастья и радости и надеяться, что на их долю не выпадет непреодолимая боль.

Сейчас уже и не припомнить всех веселых, забавных, интересных случаев с Сильвой, свидетелями которых мы были. Сейчас кажется что она была всегда, всегда со мной, всегда рядом, всегда для меня. И никакие сгрызенные туфли, вынутые и исжеванные стельки, а эта операция проделывалась с обувью всех, кто приходил к нам в гости, никакие мелкие огорчения не смогут затмить то счастье, ту радость и любовь которую дарила нам и которой учила нас Сильва.

Я не хочу рассказывать о случаях, которые возможно сократили ее жизнь, когда две неуправляемые своими хозяевами-алкашами собаки напали на нее на прогулке, одна из этих собак была убийцей скотч-терьера Гоши. Таких нападений было два, было и промывание ран и долгое лечение и прогулки, когда мы на руках выносили Сильву гулять. Конечно, эти травмы не могли не отразиться на ее здоровье, но ее любовь к жизни затмевала все. Я никогда не видела настолько солнечной собаки.

Приближался 2000 год, 27 декабря, уже покашливающая Сильва, которая к тому моменту гуляла недолго и немного, все же третий этаж, не просто спустилась во двор, она обошла дом, погуляла хорошо и до поздней ночи ждала брата. Рано утром меня разбудили попрощаться. Попрощаться с частью моей жизни, с любовью и верностью, сильнее которых не будет уже никогда, попрощаться с моей Сильвочкой.
Папа нес ее до нашего участка, что бы похоронить там, в яме, которую приготовили еще осенью для посадки яблони. Это была самая тяжелая ноша, с которой ему приходилось идти. Четырнадцать лет совместных прогулок, игр в перетягивание носков, охоты, бесед о жизни, пусть собеседник и не говорил, но как слушал. Четырнадцать лет безграничного счастья быть рядом с тем, кто умел жить и ценить жизнь.

Прошло 16 лет, яблоня, посаженная весной 2001, уже плодоносит очень вкусными конфетными яблочками. Мы называем ее Силькина яблоня. В каминной комнате стоит ее портрет, нарисованной замечательной художницей Еленой Язиковой. Выполнив заказ на портрет по фото Елена отправила его почтой из Новосибирска, а мы получили его 28 декабря 2015 года, ровно через 15 лет после ухода Сильвочки.

И за все эти 15 лет не было и дня чтобы мы не вспоминали ее, не говорили о ней.
В первые дни казалось, что слышишь как цокают ее коготки по полу, и было невыносимо больно вспоминать, что она уже не придет, как не шурши фантиком, не посмотрит на тебя и не захочет поиграть. Такова участь всех собаководов, наши биологические часы идут по разному. Они уходят, а мы остаемся. Горюем, даем себе слово больше не заводить, потому что так больно терять. Но проходит время, и мы приносим в дом теплый маленький комочек счастья. Предъявляя миру доказательство того, что любовь можно купить за деньги. Потому, что покупая собаку, вы непременно обнаружите, что любовь прилагается к ней так же, как хвост. А к любви прилагается верность на все годы ее жизни.


п.с.
Когда еще Сильва была с нами охотники предложили папе взять жесткошерстного фокстерьера мальчика, чем-то видно он провинился в своей семье и его четырехлетнего отдавали. Папа пожалел и взял, он жил у нас на участке, а Сильвочка в квартире.
Когда ее не стало, а кажущиеся цоканье коготков стало невыносимым, Вальтер переехал к нам. Нет мы не нашли замену, да и искать в этом случае бессмысленно, но стало легче. Через пять лет я вышла замуж, предварительно познакомившись с Лаки, годовалым ягдтерьером, принявшим меня как свою. А в прошлом году брат подобрал Лолли, слепого 1,5 месячного щенка двортерьера, попытки пристроить ее в семью имели успех, она пристроилась к нам.

Что я могу сказать о своих собаках? Они все исключительные. Вальтер, необыкновенно длинноногий, несуразный в момент попадания к нам, хромавший на одну ногу и худющий с одной стороны, бывает и такое, превратился в красавца длинноносого фокса, пропорционального и ласкового. Первое время он часто увязывался за людми – курильщиками, норовил бежать и однажды осуществив свою попытку к бегству, не найденный нами, вернулся сам и остался уже навсегда, приняв и полюбив нас всем своим собачьим сердцем. Он ходил за мной всю мою беременность, не оставляя меня одну даже в туалете и душе. И несмотря на свой непростой характер, нежелание оставаться одному и крушить все вокруг себя в такие моменты, нетерпимость к любым животным, он был замечательным псом, прожившим с нами 12 лет, Вальтер ушел 8 июля 2012 года. Мы простились на траве у беседки, он казался таким маленьким и жалким. Но как бы не было больно, я не могу не обнять, не погладить их еще хоть один раз. Его провожали папа и брат, вдвоем немного легче.

Вальтер никогда не ладил с Лаки, но когда он ушел, Лаки молчал несколько дней. И чтобы не говорили о злющих ягдтерьерах, Лаки к ним по характеру совершенно не относился, да он был не всегда доволен и часто передразнивал мои указания типа «Иди в домик! Кто это сделал? Где плохой мальчик?», с такой же интонацией прорыкивая все мои слова. Лаки ни разу не укусил ребенка, даже когда на нем ездили и тащили за хвост и засыпали снегом и кидались снежками и что только с ним нельзя было вытворять детям, он каким – то шестым чувством знал, что они младше и трогать нельзя. Он был необычайно понятливый и ласковый и не один в мире человек не убедит меня, что все ягды – звери. Я не поверю, у меня был самый лучший, самый добрый Лаки. Он ушел 26 ноября 2015 года, меньше месяца не дожив до 12 лет. Ушел тихо, покушал, лег и не проснулся. Мы не стреляли прощаясь 11 раз, как принято у охотников, отнеся его в поле около дома, муж молча копал, а я гладила такую знакомую черную шерсть, понимая, что еще одно любящее собачье сердце остановилось навсегда. На этот раз это была уже наша с мужем тяжелая ноша.

Лолли живет с нами, она выросла, возмужала, но травмы полученные ею в щенячестве не дают ей возможность переступить препятствие выше 30 см, ее пугают громкие звуки и брошенный мячик не наводит ее на мысль, что надо играть.

А играть хочется, хочется наглой рыжей морды, хочется растерзанных носков, пытливых глаз и озорного хвоста.

В феврале 2016 года в нашу семью вошла Мегги, щенок жесткошерстного фокстерьера, вобравший в себя внешнее сходство и с Сильвой и с Вальтером. Проснувшись в первую же нашу совместную с ней ночь от странного звука и увидев щенка задорно катающегося на шторе, дергая ее по карнизу то вправо то влево, мы поняли однозначно, что фоксы это наша порода. И пусть нам бывает обидно за ремонт, мебель, обувь и одежду, но как же иногда интересно узнать, что же она сотворит в следующий раз, ведь фокстерьер это неиссякаемый запас шаловливости с безумной преданностью и любовью.

Я уже не ребенок, и чувство, что жизнь такая длинная и все в ней вечно, давно мной утрачено. Время бежит неумолимо быстро и безвозвратно, ускоряясь с каждым прожитым годом. Но я верю, что мои дети в лице Мегги приобретут свою Сильву, которая научит любить жизнь, научит ценить каждое мгновение, научит быть верным и преданным другом, научит всему этому своим личным примером. Научит так, как умеют только собаки. Собаки, посланные нам для примера.



2016