В поэзию Марины Цветаевой из...Календаря

8 августа 1920

...... коль делать нечего!
Неужели -- сталь к виску?
В три вечера я, в три вечера
Всю вытосковала -- тоску.

Ждала тебя на подоконничке
-- Ревнивее, чем враг -- врага. --
Легонечко, любовь, легонечко!
У низости -- легка нога!

Смотри, чтобы другой дорожкою
Не выкрался любовный тать.
Бессонная моя душа, сторожкая,
За молодость отвыкла спать!

Но все же, голубок неласковый,
Я в книжицу впишу Разлук:
-- Не вытосковала тоски -- вытаскивала
Всей крепостью неженских рук!

Проснулась поутру, как нищая:
-- Все -- чисто............................
Не вытосковала тебя, -- не -- вытащила --
А вытолкала тебя в толчки!

8 августа 1922

Но тесна вдвоем
Даже радость утр.
Оттолкнувшись лбом
И подавшись внутрь,

(Ибо странник -- Дух,
И идет один),
До начальных глин
Потупляя слух --

Над источником,
Слушай-слушай, Адам,
Что проточные
Жилы рек -- берегам:

-- Ты и путь и цель,
Ты и след и дом.
Никаких земель
Не открыть вдвоем.

В горний лагерь лбов
Ты и мост и взрыв.
(Самовластен -- Бог
И меж всех ревнив).

Над источником
Слушай-слушай, Адам,
Что проточные
Жилы рек -- берегам:

-- Берегись слуги,
Дабы в отчий дом
В гордый час трубы
Не предстать рабом.

Берегись жены,
Дабы, сбросив прах,
В голый час трубы
Не предстать в перстнях.

Над источником
Слушай-слушай, Адам,
Что проточные
Жилы рек -- берегам:

-- Берегись! Не строй
На родстве высот.
(Ибо крепче -- той
В нашем сердце -- тот

Говорю, не льстись
На орла, -- скорбит
Об упавшем ввысь
По сей день -- Давид!

Над источником
Слушай-слушай, Адам,
Что проточные
Жилы рек -- берегам:

-- Берегись могил:
Голодней блудниц!
Мертвый был и сгнил:
Берегись гробниц!

От вчерашних правд
В доме -- смрад и хлам.
Даже самый прах
Подари ветрам!

Над источником
Слушай-слушай, Адам,
Что проточные
Жилы рек -- берегам:

-- Берегись...

9 августа 1918

Белогвардейцы! Гордиев узел
Доблести русской!
Белогвардейцы! Белые грузди
Песенки русской!
Белогвардейцы! Белые звезды!
С неба не выскрести!
Белогвардейцы! Черные гвозди
В ребра Антихристу!

9 августа 1918

-- Где лебеди? -- А лебеди ушли.
-- А вороны? -- А вороны -- остались.
-- Куда ушли? -- Куда и журавли.
-- Зачем ушли? -- Чтоб крылья не достались.

-- А папа где? -- Спи, спи, за нами Сон,
Сон на степном коне сейчас приедет.
-- Куда возьмет? -- На лебединый Дон.
Там у меня -- ты знаешь? -- белый лебедь...

9 августа 1918

Ночь — преступница и монашка.
Ночь проходит, потупив взгляд.
Дышит — часто и дышит — тяжко.
Ночь не любит, когда глядят.

Не стоит со свечой во храме,
Никому не жена, не дочь.
Ночь ночует на твёрдом камне,
Никого не целует ночь.

Даром, что сквозь
Слезинки — свищем,
Даром, что — врозь
По свету рыщем, —

Нет, не помочь!
Завтра ль, сегодня —
Скрутит нас
Старая сводня —
Ночь!

9 августа 1918

Пусть не помнят юные
О согбенной старости.
Пусть не помнят старые
О блаженной юности.

Всe уносят волны.
Море -- не твое.
На людские головы
Лейся, забытье!

Пешеход морщинистый,
Не любуйся парусом!
Ах, не надо юностью
Любоваться -- старости!

Кто в песок, кто -- в школу.
Каждому свое.
На людские головы
Лейся, забытье!

Не учись у старости,
Юность златорунная!
Старость -- дело темное,
Темное, безумное.

...На людские головы
Лейся, забытье!

Цитата от Моники Вербат


Москва, 9-го августа 1917 г., среда.

Милый Макс,
Оказывается — надо сделать поправку. Сережа говорит, что в крепостной артиллерии слишком безопасно, что он хочет в тяжелую*.
Если ты еще ничего не предпринимал, говори — в тяжелую, если дело уже сделано и неловко менять — оставь так, как есть. Значит, судьба.
Сереже очень хочется в Феодосию, он говорит, что там есть тяжелая артиллерия.
Милый Макс, если можно — не откладывай, я в постоянном страхе за Сережину судьбу. — И во всяком случае тяжелая артиллерия где бы то ни было лучше пехоты.
Скажи Пра, что я только что получила ее письмо, что завтра же ей отвечу, поблагодари ее.
Сегодня у меня очень занятой день, всё мелочи жизни. В Москве безумно трудно жить, как я бы хотела перебраться в Феодосию! — Устрой, Макс, Сережу, прошу тебя, как могу.
Целую тебя и Пра.

Макс - Максимилиан Александрович Кириенко-Волошин... (16 мая 1877 Киев - 11 августа 1932 Коктебель)... Поэт, переводчик, художник-пейзажист, художественный и литературный критик... Одни из самых близких друзей Марины Цветаевой.
Серёжа - Сергей Яковлевич Эфрон (11 октября 1893 Москва - 16 октября 1941 Москва) - публицист, литератор, офицер Белой армии, марковец, певопоходник, агент НКВД, супруг Марины Цветаевой и отец их детей - Ариадны, Ирины и Георгия (Мура)
Пра - Елена Оттобальдовна Глазер... Мать Максимилиана Волошина...

Если будет позволительно, то пару абзацев об этой поразительной женщине...



Едва выйдя замуж за отца Макса — добропорядочного судейского чиновника — недавняя выпускница Института благородных девиц Елена Оттобальдовна Глазер (из обрусевших немцев), принялась кроить жизнь по-своему. Для начала пристрастилась к папиросам, потом обрядилась в мужичью рубаху и шаровары, потом нашла себе мужское увлечение — гимнастику с гирями, а затем уж и вовсе, бросив мужа, стала жить по-мужски: устроилась на службу в контору юго-западной железной дороги. О муже она больше не вспоминала. Разве что лет через двадцать после его смерти, на свадьбе друзей сына — Марины Цветаевой и Сергея Эфрона — в графе “свидетели” приходской книги через весь лист подмахнула: “Неутешная вдова коллежского советника Александра Максимовича Кириенко-Волошина”.
Понятно, что сына эта удивительная дама воспитывала на свой собственный манер. Не даром она дала ему имя Максимилиан, от латинского maximum. Максу разрешалось все, за исключением двух вещей: есть сверх положенного (и без того толстоват), и быть таким, как все. В гувернантки мать наняла Максу цирковую наездницу: обучать верховой езде и кувыркам под бодрое “алле-оп-ля!”. Остальные знания: по истории, географии, геологии, ботанике, лингвистике, — мальчик должен был впитывать из самого крымского воздуха. Затем-то Елена Оттобальдовна и оставила сначала Киев, потом Москву — она считала, что Крым — лучшее место для воспитания сына. Тут тебе и горы, и камни, и античные развалины, и остатки генуэзских крепостей, и поселения татар, болгар, греков… “Ты, Макс — продукт смешанных кровей. Вавилонское смешение культур — как раз для тебя”, — говорила мать. Она приветствовала интерес сына к оккультизму и мистике, и нисколько не огорчалась, что в гимназии тот вечно оставался на второй год. Один из учителей Макса сказал ей: “Из уважения к вам мы будем учить вашего сына, но, увы! Идиотов мы не исправляем”. Елена Оттобальдовна только усмехнулась. Не прошло и полугода, как на похоронах того самого учителя второгодник Волошин декламировал свои чудесные стихи — это было первое его публичное выступление…

Замуж Елена Оттобальдовна больше не вышла: говорила, что не хочет превращать Макса в чужого пасынка. Зато каждое утро уезжала на длительные прогулки в горы с неким стройным всадником. Вернувшись, призывала Макса к обеду, дуя в жестяную трубу. Казанок с водянистым отваром капусты, оловянные ложки, простой деревянный стол без скатерти на террасе с земляным полом — оттуда был виден весь Коктебель. Слева — мягкие очертания холмов, справа — скалистая горная гряда Карадага... Ветра и время высекли на одной скале чей-то бородатый профиль. “Что это за человек увековечен так монументально, мама?”, — гадал юный Макс. “Не знаю, но, наверное, этот человек того стоит!”…

Прошло несколько лет, Макс возмужал и отпустил в точности такую же бороду. Правда, многие считали, что он сделал это в подражание Карлу Марксу. Волошин был в то время студентом юридического факультета Московского университета и участвовал в студенческих волнениях. Однажды он даже угодил в тюрьму, и от нечего делать часами распевал стихи собственного сочинения. Жандармы вызвали Елену Оттобальдовну, допрашивали о причинах веселости сына. Она сказала, что Макс всегда такой, и жандармы посоветовали скорее его женить. А вскоре Волошин действительно встретил свою будущую жену — Маргариту Сабашникову.

11 августа 1922

Леты подводный свет,
Красного сердца риф.
Застолбенел ланцет,
Певчее горло вскрыв:

Не раскаленность жерл,
Не распаленность скверн --
Нерастворенный перл
В горечи певчих горл.

Горе горе! Граним,
Плавим и мрем -- вотще.
Ибо нерастворим
В голосовом луче

Жемчуг...
Железом в хрип,
Тысячей пил и свeрл --
Неизвлеченный шип
В горечи певчих горл.

11 августа 1923


ПИСЬМО

Так писем не ждут,
Так ждут -- письма.
Тряпичный лоскут,
Вокруг тесьма
Из клея. Внутри -- словцо.
И счастье. И это -- всe.

Так счастья не ждут,
Так ждут -- конца:
Солдатский салют
И в грудь -- свинца
Три дольки. В глазах красно.
И только. И это -- всe.

Не счастья -- стара!
Цвет -- ветер сдул!
Квадрата двора
И черных дул.

(Квадрата письма:
Чернил и чар!)
Для смертного сна
Никто не стар!

Квадрата письма.

12 августа 1918

День плащ широкошумный,
Ночь -- бархатная шуба.
Кто -- умный, кто -- безумный,
Всяк выбирай, что любо!

Друзья! Трубите в трубы!
Друзья! Взводите срубы!
Одел меня по губы
Сон -- бархатная шуба.

12 августа 1923


МИНУТА

Минута: ммнущая: минешь!
Так мимо же, и страсть и друг!
Да будет выброшено ныне ж --
Что завтра б -- вырвано из рук!

Минута: мерящая! Малость
Обмеривающая, слышь:
То никогда не начиналось,
Что кончилось. Так лги ж, так льсти ж

Другим, десятеричной кори
Подверженным еще, из дел
Не выросшим. Кто ты, чтоб море
Разменивать? Водораздел

Души живой? О, мель! О, мелочь!
У славного Царя Щедрот
Славнее царства не имелось,
Чем надпись: "И сие пройдет" --

На перстне... На путях обратных
Кем не измерена тщета
Твоих Аравий циферблатных
И маятников маята?

Минута: мающая! Мнимость
Вскачь -- медлящая! В прах и в хлам
Нас мелящая! Ты, что минешь:
Минута: милостыня псам!

О как я рвусь тот мир оставить,
Где маятники душу рвут,
Где вечностью моею правит
Разминовение минут.

14 августа 1918

Стихи растут, как звезды и как розы,
Как красота — ненужная в семье.
А на венцы и на апофеозы —
Один ответ: «Откуда мне сие?»

Мы спим — и вот, сквозь каменные плиты,
Небесный гость в четыре лепестка.
О мир, пойми! Певцом — во сне — открыты
Закон звезды и формула цветка.

14 августа 1918

Каждый стих - дитя любви,
Нищий незаконнорожденный.
Первенец - у колеи
На поклон ветрам - положенный.

Сердцу - ад и алтарь,
Сердцу - рай и позор.
Кто - отец? Может - царь,
Может - царь, может - вор.

14 августа 1918

He по нраву я тебе -- и тебе,
И тебе еще -- и целой орде.
Пышен волос мой -- да мало одeж!
Вышла голосом -- да нрав нехорош!
Полно, Дева -- Царь! Себя -- не мытарь!
Псарь не жалует -- пожалует -- царь!

14 августа 1918

Пожирающий огонь — мой конь.
Он копытами не бьет, не ржет.
Где мой конь дохнул — родник не бьет,
Где мой конь махнул — трава не растет.

Ох, огонь-мой конь — несытый едок!
Ох, огонь — на нем — несытый ездок!
С красной гривою свились волоса...
Огневая полоса — в небеса!

14 августа 1918

Надобно смело признаться. Лира!
Мы тяготели к великим мира:
Мачтам, знаменам, церквам, царям,
Бардам, героям, орлам и старцам,
Так, присягнувши на верность - царствам,
Не доверяют Шатра - ветрам.

Знаешь царя - так псаря не жалуй!
Верность как якорем нас держала:
Верность величью - вине - беде,
Верность великой вине венчанной!
Так, присягнувши на верность - Хану,
Не присягают его орде.

Ветреный век мы застали. Лира!
Ветер в клоки изодрав мундиры,
Треплет последний лоскут Шатра...
Новые толпы - иные флаги!
Мы ж остаемся верны присяге,
Ибо дурные вожди - ветра.

Из цикла стихов "Час души"


14 августа 1923

3
Есть час Души, как час Луны,
Совы -- час, мглы -- час, тьмы --
Час... Час Души -- как час струны
Давидовой сквозь сны

Сауловы... В тот час дрожи,
Тщета, румяна смой!
Есть час Души, как час грозы,
Дитя, и час сей -- мой.

Час сокровеннейших низов
Грудных. -- Плотины спуск!
Все вещи сорвались с пазов,
Всe сокровенья -- с уст!

С глаз -- все завесы! Все следы
Вспять! На линейках -- нот --
Нет! Час Души, как час Беды,
Дитя, и час сей -- бьет.

Беда моя! -- так будешь звать.
Так, лекарским ножом
Истерзанные, дети -- мать
Корят: "Зачем живем?"

А та, ладонями свежа
Горячку: "Надо. -- Ляг".
Да, час Души, как час ножа,
Дитя, и нож сей -- благ.

14 августа 1923

15 августа 1916

Бог согнулся от заботы
И затих.
Вот и улыбнулся, вот и
Много ангелов святых
С лучезарными телами
Сотворил.
Есть с огромными крылами,
А бывают и без крыл.

Оттого и плачу много,
Оттого --
Что взлюбила больше Бога
Милых ангелов его.

15 августа 1916

Чтоб дойти до уст и ложа --
Мимо страшной церкви Божьей
Мне идти.

Мимо свадебных карет,
Похоронных дрог.
Ангельский запрет положен
На его порог.

Так, в ночи ночей безлунных,
Мимо сторожей чугунных:
Зорких врат --

К двери светлой и певучей
Через ладанную тучу
Тороплюсь,

Как торопится от века
Мимо Бога -- к человеку
Человек.

15 августа 1916

15 августа 1916

Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
Оттого что лес -- моя колыбель, и могила -- лес,
Оттого что я на земле стою -- лишь одной ногой,
Оттого что я тебе спою -- как никто другой.

Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей,
У всех золотых знамен, у всех мечей,
Я ключи закину и псов прогоню с крыльца --
Оттого что в земной ночи я вернее пса.

Я тебя отвоюю у всех других -- у той, одной,
Ты не будешь ничей жених, я -- ничьей женой,
И в последнем споре возьму тебя -- замолчи! --
У того, с которым Иаков стоял в ночи.

Но пока тебе не скрещу на груди персты --
О проклятие! -- у тебя остаешься -- ты:
Два крыла твои, нацеленные в эфир, --
Оттого что мир -- твоя колыбель, и могила -- мир!

15 августа 1916

Из цикла стихов "Стихи к Блоку"


15 августа 1921

10
Вот он -- гляди -- уставший от чужбин,
Вождь без дружин.

Вот -- горстью пьет из горной быстрины --
Князь без страны.

Там всe ему: и княжество, и рать,
И хлеб, и мать.

Красно твое наследие, -- владей,
Друг без друзей!

15 августа 1921

--------
11
Останешься нам иноком:
Хорошеньким, любименьким,
Требником рукописным,
Ларчиком кипарисным.

Всем -- до единой -- женщинам,
Им, ласточкам, нам, венчанным,
Нам, злату, тем, сединам,
Всем -- до единой -- сыном

Останешься, всем -- первенцем,
Покинувшим, отвергнувшим,
Посохом нашим странным,
Странником нашим ранним.

Всем нам с короткой надписью
Крест на Смоленском кладбище
Искать, всем никнуть в черед,
Всем,.......... не верить.

Всем -- сыном, всем -- наследником,
Всем -- первеньким, последненьким.

15 августа 1921

--------
12
Други его -- не тревожьте его!
Слуги его -- не тревожьте его!
Было так ясно на лике его:
Царство мое не от мира сего.

Вещие вьюги кружили вдоль жил, --
Плечи сутулые гнулись от крыл,
В певчую прорезь, в запекшийся пыл --
Лебедем душу свою упустил!

Падай же, падай же, тяжкая медь!
Крылья изведали право: лететь!
Губы, кричавшие слово: ответь! --
Знают, что этого нет -- умереть!

Зори пьет, море пьет -- в полную сыть
Бражничает. -- Панихид не служить!
У навсегда повелевшего: быть! --
Хлеба достанет его накормить!

15 августа 1921

Цитата от Моники Вербат


15 августа 1938 года


Из переписки Марины Цветаевой с К. Родзевичем


St.Pierre-de Rumilly (Haute Savoie)

Chateau d'Arcine

15го авг<уста> — день рождения Наполеона


Дорогой Р!

Вот какое дело: помните, я взяла у Вас в Annecy 100 фр.? Это было на старинный серебряный браслетик с львами, который я увидела в окне и который бы, не купи я его, отравил мне остаток моих дней — хотя бы в С. Лоране!

Но, памятуя налоги (около 800 фр.!) о покупке сообщить не решилась и сказала на Вас — что Ваш подарок. Так знайте: две львиных (или догьих) морды, соприкасающихся — подарили Вы. Уверьте себя и сам в этом, тем более, что почти правда: без Вашей сотни у меня бы их не было. Кроме того, увидь Вы этих львов и, главное, мои глаза, пожирающие их сквозь стекло, Вы бы конечно — хотя бы чтобы освободиться от этого зрелища — мне бы их (львов) преподнесли. — Не обиделась бы только М<ария> С<ергеевна>! Скажу — если понадобится — что подарок к имянинам.

==========

Завтра утром уезжает Е<лена> Ал<ександровна>, нынче утром приехал Туржанский, Нат<алия> Ник<олаевна> рада средне, — оба уезжают в понедельник. Вчера Сережа с Нат<алией> Ник<олаевной> ездили в Thonon — по желанию С<ерёжи> без меня — всё еще удивляюсь, но начинаю привыкать. Всю жизнь меня убеждал, что без меня жить не может, и загубил мне этим немало — из немногих моих! — прекрасных дней. (Что скучает без меня каждый час.) Думаю, что более меня была удивлена Нат<алия> Ник<олаевна> — А м.б. мне самой хотелось в Annecy с Вами одним (наверное даже!) не поехала же — потому что неловко — и жаль

Дай ему Бог на этой дороге — успеха.

==========

Погода разная, но больше — грязная. Надеюсь на сентябрь — месяц всех наших, кроме Муриного, рождений.

Про браслет ничего не пишите, да и про Thonon, — я ведь все письма читаю вслух — от того же нежелания обидеть. (Дура я!)

Обнимаю Вас. Письмо уничтожьте непременно.

МЦ.

16 августа 1916

Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья.
Я родилась.

Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.

Мне и доныне
Хочется грызть
Жаркой рябины
Горькую кисть.

16 августа 1918

Мое убежище от диких орд,
Мой щит и панцирь, мой последний форт
От злобы добрых и от злобы злых --
Ты -- в самых ребрах мне засевший стих!

Из цикла стихов "Стихи о сироте"

Шел по улице малютка.
Посинел и весь дрожал.
Шла дорогой той старушка,
Пожалела сироту...


17 августа 1936

1
Ледяная тиара гор --
Только бренному лику -- рамка.
Я сегодня плющу -- пробор
Провела на граните замка.

Я сегодня сосновый стан
Обгоняла на всех дорогах.
Я сегодня взяла тюльпан --
Как ребенка за подбородок.

16-17 августа 1936