Любимые стихи

проснуться от запаха счастья,
раздвинуть послушные шторы,
найти непогоду прекрасной.

прихлёбывать кофе с печеньем
на маленькой заспанной кухне,
клубочком – в уютном халате.

умыться, прибраться, одеться –
и выйти чуть свет из квартиры,
мурлыча любимую песню.

не думать, что было и будет,
а жить – каждый день – как впервые
в волшебном Сегодня !

О доблестях, о подвигах, о славе
Я забывал на горестной земле,
Когда твое лицо в простой оправе
Перед мной сияло на столе.

Но час настал, и ты ушла из дому.
Я бросил в ночь заветное кольцо.
Ты отдала свою судьбу другому,
И я забыл прекрасное лицо.

Летели дни, крутясь проклятым роем...
Вино и страсть терзали жизнь мою...
И вспомнил я тебя пред аналоем,
И звал тебя, как молодость свою...

Я звал тебя, но ты не оглянулась,
Я слезы лил, но ты не снизошла.
Ты в синий плащ печально завернулась,
В сырую ночь ты из дому ушла.

Не знаю, где приют твоей гордыне
Ты, милая, ты, нежная, нашла...
Я крепко сплю, мне снится плащ твой синий,
В котором ты в сырую ночь ушла...

Уж не мечтать о нежности, о славе,
Все миновалось, молодость прошла!
Твое лицо в его простой оправе
Своей рукой убрал я со стола.

Александр Блок

А это мое любимое стихотворение о войне

Константин Симонов



ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО
Женщине из г. Вичуга

Я вас обязан известить,
Что не дошло до адресата
Письмо, что в ящик опустить
Не постыдились вы когда-то.

Ваш муж не получил письма,
Он не был ранен словом пошлым,
Не вздрогнул, не сошел с ума,
Не проклял все, что было в прошлом.

Когда он поднимал бойцов
В атаку у руин вокзала,
Тупая грубость ваших слов
Его, по счастью, не терзала.

Когда шагал он тяжело,
Стянув кровавой тряпкой рану,
Письмо от вас еще все шло,
Еще, по счастью, было рано.

Когда на камни он упал
И смерть оборвала дыханье,
Он все еще не получал,
По счастью, вашего посланья.

Могу вам сообщить о том,
Что, завернувши в плащ-палатки,
Мы ночью в сквере городском
Его зарыли после схватки.

Стоит звезда из жести там
И рядом тополь — для приметы...
А впрочем, я забыл, что вам,
Наверно, безразлично это.

Письмо нам утром принесли...
Его, за смертью адресата,
Между собой мы вслух прочли —
Уж вы простите нам, солдатам.

Быть может, память коротка
У вас. По общему желанью,
От имени всего полка
Я вам напомню содержанье.

Вы написали, что уж год,
Как вы знакомы с новым мужем.
А старый, если и придет,
Вам будет все равно ненужен.

Что вы не знаете беды,
Живете хорошо. И кстати,
Теперь вам никакой нужды
Нет в лейтенантском аттестате.

Чтоб писем он от вас не ждал
И вас не утруждал бы снова...
Вот именно: «не утруждал»...
Вы побольней искали слова.

И все. И больше ничего.
Мы перечли их терпеливо,
Все те слова, что для него
В разлуки час в душе нашли вы.

«Не утруждай». «Муж». «Аттестат»...
Да где ж вы душу потеряли?
Ведь он же был солдат, солдат!
Ведь мы за вас с ним умирали.

Я не хочу судьею быть,
Не все разлуку побеждают,
Не все способны век любить,—
К несчастью, в жизни все бывает.

Ну хорошо, пусть не любим,
Пускай он больше вам ненужен,
Пусть жить вы будете с другим,
Бог с ним, там с мужем ли, не с мужем.

Но ведь солдат не виноват
В том, что он отпуска не знает,
Что третий год себя подряд,
Вас защищая, утруждает.

Что ж, написать вы не смогли
Пусть горьких слов, но благородных.
В своей душе их не нашли —
Так заняли бы где угодно.

В отчизне нашей, к счастью, есть
Немало женских душ высоких,
Они б вам оказали честь —
Вам написали б эти строки;

Они б за вас слова нашли,
Чтоб облегчить тоску чужую.
От нас поклон им до земли,
Поклон за душу их большую.

Не вам, а женщинам другим,
От нас отторженным войною,
О вас мы написать хотим,
Пусть знают — вы тому виною,

Что их мужья на фронте, тут,
Подчас в душе борясь с собою,
С невольною тревогой ждут
Из дома писем перед боем.

Мы ваше не к добру прочли,
Теперь нас втайне горечь мучит:
А вдруг не вы одна смогли,
Вдруг кто-нибудь еще получит?

На суд далеких жен своих
Мы вас пошлем. Вы клеветали
На них. Вы усомниться в них
Нам на минуту повод дали.

Пускай поставят вам в вину,
Что душу птичью вы скрывали,
Что вы за женщину, жену,
Себя так долго выдавали.

А бывший муж ваш — он убит.
Все хорошо. Живите с новым.
Уж мертвый вас не оскорбит
В письме давно ненужным словом.

Живите, не боясь вины,
Он не напишет, не ответит
И, в город возвратись с войны,
С другим вас под руку не встретит.

Лишь за одно еще простить
Придется вам его — за то, что,
Наверно, с месяц приносить
Еще вам будет письма почта.

Уж ничего не сделать тут —
Письмо медлительнее пули.
К вам письма в сентябре придут,
А он убит еще в июле.

О вас там каждая строка,
Вам это, верно, неприятно —
Так я от имени полка
Беру его слова обратно.

Примите же в конце от нас
Презренье наше на прощанье.
Не уважающие вас
Покойного однополчане.

По поручению офицеров полка
К. Симонов
1943

Первый раз читала. Очень затронуло.

Жили- были ОНА и ОН.

Просто жили, не зная друг друга…

И в кого-то он был влюблён,

И она- доверяла другу…

_

Он- кому то дарил цветы…

И целуя, нежно ласкал…

А она — писала стихи,

И о ней он совсем не знал.

_

Только вдруг их пути сошлись…

Неожиданно и смешно…

В Интернете они нашлись…

Глядя каждый в своё ?окно.

_

Переписки вихрь закружил …

он читал в дневнике стихи…

как же он без этого жил?

как не знал, что они так близки?

_

Он писал ей про жизнь, про себя,

Про нечаянную любовь…

А она, чуть ругая себя,

Отвечала ему вновь и вновь…

_

Быть ли встрече?

Наверное быть…

Как всё сложится — вот вопрос…

Разве можно вот так полюбить?

и поверить, что всё всерьёз?

_

Каждый день, включая инет

Она думала про него

Она раньше ждала пару фраз,

А теперь ждет его самого…

Роберт Рождественский

БАЛЛАДА О ЗЕНИТЧИЦАХ


Как разглядеть за днями
след нечёткий?
Хочу приблизить к сердцу
этот след…
На батарее
были сплошь –
девчонки.
А старшей было
восемнадцать лет.
Лихая чёлка
над прищуром хитрым,
бравурное презрение к войне…
В то утро
танки вышли
прямо к Химкам.
Те самые.
С крестами на броне.

И старшая,
действительно старея,
как от кошмара заслонясь рукой,
скомандовала тонко:
- Батарея-а-а!
(Ой мамочка!..
Ой родная!..)
Огонь! –
И –
залп!
И тут они
заголосили,
девчоночки.
Запричитали всласть.
Как будто бы
вся бабья боль
России
в девчонках этих
вдруг отозвалась.
Кружилось небо –
снежное,
рябое.
Был ветер
обжигающе горяч.
Былинный плач
висел над полем боя,
он был слышней разрывов,
этот плач!
Ему –
протяжному –
земля внимала,
остановясь на смертном рубеже.
- Ой, мамочка!..
- Ой, страшно мне!..
- Ой, мама!.. –
И снова:
- Батарея-а-а! –
И уже
пред ними,
посреди земного шара,
левее безымянного бугра
горели
неправдоподобно жарко
четыре чёрных
танковых костра.
Раскатывалось эхо над полями,
бой медленною кровью истекал…
Зенитчицы кричали
и стреляли,
размазывая слёзы по щекам.
И падали.
И поднимались снова.
Впервые защищая наяву
и честь свою
(в буквальном смысле слова!).
И Родину.
И маму.
И Москву.
Весенние пружинящие ветки.
Торжественность
венчального стола.
Неслышанное:
«Ты моя – навеки!..»
Несказанное:
«Я тебя ждала…»
И губы мужа.
И его ладони.
Смешное бормотание
во сне.
И то, чтоб закричать
в родильном
доме:
«Ой, мамочка!
Ой, мама, страшно мне!!»
И ласточку.
И дождик над Арбатом.
И ощущенье
полной тишины…
…Пришло к ним это после.
В сорок пятом.
Конечно, к тем,
кто сам пришёл
с войны.
* * *

ПРИНЦЕССА
Юлия Друнина

Лицо заострила усталость.
Глаза подчернила война,
Но всем в эскадроне казалась
Прекрасной принцессой она.

Пускай у «принцессы» в косички
Не банты — бинты вплетены,
И ножки похожи на спички,
И полы «шинелки» длинны!

В палатке медпункта, у «трона»,
Толпились всегда усачи.
«Принцессу» ту сам эскадронный
Взбираться на лошадь учил.

Да, сам легендарный комэска
Почтительно стремя держал!
Со всеми суровый и резкий,
Лишь с нею шутил генерал.

...А после поход долгожданный,
Отчаянный рейд по тылам,
И ветер — клубящийся, рваный,
С железным дождем пополам.

Тепло лошадиного крупа,
Пожар в пролетевшем селе...
Принцесса, она ж санинструктор,
Как надо, держалась в седле.

Она и не помнила время,
Когда (много жизней назад!)
Ей кто-то придерживал стремя,
Пытался поймать ее взгляд.

Давно уже все ухажеры
Принцессу считали сестрой.
…Шел полк через реки и горы —
Стремительно тающий строй.

Припомнят потом ветераны
Свой рейд по глубоким тылам,
И ветер — клубящийся, рваный,
С железным дождем пополам.

Тепло лошадиного крупа,
Пожар в пролетевшем селе...
Принцесса, она ж санинструктор,
Вдруг резко качнулась в седле.

Уже не увидела пламя,
Уже не услышала взрыв.
Лишь скрипнул комэска зубами,
Коня на скаку осадив...

В глуши безымянного леса
Осталась она на века —
Девчушка, дурнушка, принцесса,
Сестра боевого полка.

Высоцкий В. С.
«Братские могилы»


На братских могилах не ставят крестов,
И вдовы на них не рыдают,
К ним кто-то приносит букеты цветов,
И Вечный огонь зажигают.

Здесь раньше вставала земля на дыбы,
А нынче - гранитные плиты.
Здесь нет ни одной персональной судьбы -
Все судьбы в единую слиты.

А в Вечном огне виден вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
Горящее сердце солдата.

У братских могил нет заплаканных вдов -
Сюда ходят люди покрепче.
На братских могилах не ставят крестов,
Но разве от этого легче?..

*************************************************
Девушку, совсем ещё девчонку,
С мягкою улыбкой после сна,
В скромном платье, с бАнтами и чёлкой
Увела безжалостно война.

Ужас, кровь и грохот канонады,
Госпиталь, походный медсанбат...
Твёрдо знала девочка, что надо
Боль перетерпев, спасать солдат.

Маленькими ловкими руками
Бинтовала раненых, слепых.
Сколько писем написала мамам
За безруких пареньков седых.

На шинели ордена, медали,
Выправка военная и стать.
Только деток руки не держали,
Не успела деток нарожать.

Всех, кто дорог был, любим и близок,
Забрала разлучница-война.
Пожелтевший обгоревший снимок:
Два солдата в форме и она.

Предлагали сердце, душу, руку.
Жизнь, как в сказке, счастье чередой.
Да лежит один в Великих Луках,
А под Сталинградом спит другой.

И стоит в печали одинокой
Слушая седую тишину,
Ставшая седою раньше срока
Девочка, прошедшая войну.

Леонид Филатов.
О, не лети так, жизнь, слегка замедли шаг. Другие вон живут, неспешны и подробны. А я живу - мосты, вокзалы, ипподромы. Промахивая так, что только свист в ушах. О, не лети так жизнь, уже мне много лет. Позволь перекурить, хотя б вон с тем пьянчужкой. Не мне, так хоть ему, бедняге, посочувствуй. Ведь у него, поди, и курева-то нет. О, не лети так жизнь, мне важен и пустяк. Вот город, вот театр. Дай прочитать афишу. И пусть я никогда спектакля не увижу, Зато я буду знать, что был такой спектакль. О, не лети так жизнь, я от ветров рябой. Мне нужно этот мир как следует запомнить. А если повезет, то даже и заполнить, Хоть чьи-нибудь глаза, хоть сколь-нибудь собой. О не лети так жизнь, на миг хоть, задержись. Уж лучше ты меня калечь, пытай, и мучай. Пусть будет все - тюрьма, болезнь, несчастный случай, Я все перенесу, но не лети так, жизнь..

* * * * *

На весы всё положено, взвешенно -Спокойная жизнь, размеренный быт. Душа со старым пальто на вешалке, Уж год за ненадобностью висит. На кухне гремят фарфорчиком чашечки, И манит теплом домашний уют. Печенье, конфеты, варенье в вазочке -Так сотни людей в мире нынче живут. И ужин теплом дымится в тарелочке, Собрав ненадолго за стол всю семью. Бегут на часах торопливые стрелочки, Всю жизнь отмеряют они девятью…Закончится ужин, посудка помоется, И каждый уйдёт продолжать свою жизнь. И всё ничего, всё горит, вроде спорится, И даже внутри ничего не дрожит. Разбудят с утра будильнички звонкие, И милые люди вновь поспешат…И только на вешалке в стареньком шкафчике Висит за ненадобность душа…

Женщина пела. Зимняя стужа.

Голос красив, но немного простужен.

Пела о счастье, любви и о боли.

То расцветала, то хмурила брови.

Женщина пела. Судьбу ворожила.

А за окошками вьюга кружила.

Все вперемешку: радость, тревога,

Дома тепло, бесприютность дороги...

Женщина пела. Весну зазывала.

От одиночества, видно, устала...

Куталась в шаль, у окошка сидела.

Ветер в окно кулаком стучал белым...

Может, не ветер... Прохожий случайный...

Снегом укрыта зимняя тайна.

Только с тех пор голос грустной подруги

Песни поет в унисон с белой вьюгой.

Женщина пела. Зимняя стужа.

Голос красив, но немного простужен.

Пела о счастье, любви и о боли.

То расцветала, то хмурила брови.

Тихо вздыхала, да чайник все грела.
И неотрывно в окошко смотрела...

Весенний дождь сначала тихо капал,
Потом пустился словно из ведра.
Летели с неба громкие раскаты,
Весенний дождь над нами хохотал.
Промокшие,мы прыгали по лужам,
Дождь шлепал по плечам,как старый друг,
Отчаянно плясал на мокрых крышах,
Под пенье горловое водосточных труб.
И вот устав от дикой пляски,
Стих,луч солнечный блеснул,
И тут же заиграли краски,
Усталый город грудью всей вздохнул.
Мелькали в воздухе молекулы озона,
Пищали травы,протыкая плоть газона.
Умытый памятник великому Петру
Прошедшей девушке случайно подмигнул.

СКВОЗЬ ГОДЫ

Прохожу по рынку,
словно иду сквозь годы.

- Молодой человек, -
окликают меня
в цветочном ряду, - вот, пожалуйста, -
замечательные хризантемы!

- Мужчина, -
взывает ко мне продавщица фруктов, -
посмотрите, какие персики,
специально дня вас!

- Папаша, -
вопрошает меня
девица,
торгующая овощами, -
не желаете ли капустки
для свеженьких щец?

А паренек по соседству
кричит мне
чуть не в самое ухо:
- Дедуля,
укропчика не забудьте,
петрушечки
не забудьте купить!

И я малодушно,
едва ль не бегом,
возвращаюсь туда,
где продают ненужные мне
хризантемы,
в тайной надежде
снова услышать -
молодой человек,
молодой человек!

*Юрий Левитанский.

Эх, девчата! Чтоб во всем удача,
Чтоб была нетленною краса,
Пусть меня волшебником назначат,
И тогда наступят чудеса.

Я начну с того, что на планете -
Сразу ни обманов, ни тревог.
Все цветы, какие есть на свете,
Я, как бог, сложу у ваших ног!

Я вам всем, брюнетки и блондинки,
Раскрою на кофточки зарю,
Радугу разрежу на косынки,
Небо на отрезы раздарю.

С красотою будет все в порядке:
Каждый профиль хоть в музей неси!
Ну, а чтоб какие недостатки
Я оставил! Боже упаси!

А для танцев и нарядов бальных
В виде дополненья к красоте
Я вручил бы каждой персонально
По живой мерцающей звезде.

Ну, а чтобы не было примеров
Ни тоски, ни одиноких слез,
Я по сотне лучших кавалеров
Каждой бы на выбор преподнес!

Я волшебной утвердил бы властью
Царство весен, света и стихов,
Чтоб смеялась каждая от счастья
В день от трех и до восьми часов!

Эх, девчата! Чтоб во всем удача,
Чтоб всегда звенели соловьи,
Хлопочите, милые мои,
Пусть меня волшебником назначат!

******************************

Он не страдал, он не ходил за нею.
Не объяснялся, кепку теребя...
Она сама, однажды, чуть робея
Ему сказала: "Я люблю тебя".

Его друзья томились в ожиданье.
Худели от бессонницы и дум.
А вечером просили для свиданья
Его же новый, синенький костюм.

А тут сама в морозы прибегала.
На стул бросала шапку и пальто.
И он решил: ему такого мало.
И он решил, что это всё не то.

Ушёл, уехал, ждал особой встречи.
Других красивых провожал домой.
Ловя себя на том, что каждый вечер
Он, засыпая, думает о той.

Ей написал письмо на трёх страницах,
А через месяц получил назад.
Ну что с такой обидою сравнится,
Чем эта надпись "Выбыл адресат".

Вдруг стало всё бесцветным...
Не клеилась работа как на грех.
И виноват никто, как будто, не был,
Но счастье стало трудным, как у всех.


Э.Асадов

Платье для Любви
А весна наступает нехотя.
Неулыбчива. Не торопится.
У любви одежонка ветхая
Истрепалась – до одиночества.

Мне бы шёлка, как пламя алого,
Я бы сшила ей платье новое.
С кружевами из снега талого,
С тонкой вышивкой васильковою.

Я так здорово всё придумала:
Поцелуи, глаза горящие...
Разговоры, дорожка лунная...
Серебристая! Настоящая!..

Серебром – подпояшем платьице,
Жемчугами – украсим волосы,
Будет наша любовь красавицей!
Без неё весной – как без голоса...

Да весна без неё бессмысленна –
Что за радость в дождях и слякоти?..
Без любви и дышать – немыслимо,
А с любовью – любые тяготы...

Не боюсь я ни злого умысла,
Ни грозы, ни врага заклятого.
Я такую любовь придумала!
А в глаза вот... боюсь заглядывать...
Елена Павленко

Когда-нибудь придёт матриархат
На Землю, полосованную дымом,
И каждый будет бесконечно рад
Тому, что наступила всетерпимость.

Мужчина – что?
Пришёл и победил.
Потом ушёл иной забавы ради,
Вины не ощущая ни в груди,
Ни в подсознанье, будто так и надо.

У женщин благороднее сердца,
Им жалость -- за любовь, за постоянность,
А магия венчального кольца
В любом тысячелетии желанна.

Я всей душою за матриархат!
Готов побыть пластиной пластилина:
Из этого аморфного греха
Лепите настоящего мужчину!

И наложите вето на войну,
Пришла пора разбросанные камни
Собрать для возвращенья в тишину,
Где кровь не льётся на земной подрамник…

По маслу сыр, на хлебушек икру…
Чего ещё желать вам, подскажите?
Вам начинать, нам продолжать игру
Из общих перепутанных событий…

Человек переносит любую беду,

Он сгорает в болезненном жарком бреду,

И заносит его обезумевший снег-

Все равно переносит беду человек!

Но как трудно, как трудно бывает тогда,

Если рядом случится чужая беда!

Если кто-то страдает у вас на виду,

И, душой проникая в чужую беду,

Вы не в силах пройти стороною и прочь,

Но не в силах ничем человеку помочь!

Николай Рубцов.

Вам досталось много лестных слов:
И глаза и голос Ваш хвалили
И, что взгляд опаснее клинков-
Тоже ведь, наверно, говорили.

Вряд ли Вы когда-нибудь считали,
Сколько Вам подарено сердец,
Сколько их, влюблённых, как колец,
Вы на острый пальчик нанизали.

Спору нет: Вы очень хороши.
Это и младенцу очевидно.
Ну а то, что нет у вас души,-
Не волнуйтесь. Этого не видно!

Э. Асадов

Друг друга перестали понимать.
Беречь друг друга надобно учиться.
Но и в бреду я буду повторять -
Мы не должны с тобою разлучиться.

И в радости и в горе, милый мой,
Друг другу мы поддержка и опора.
Мне очень плохо без тебя одной -
Хочу сказать. Но вот скажу ли скоро?

Уходишь ты. Вернешься ли опять?
Мы воздвигаем меж собою стену.
Ужель друг друга нужно потерять,
Чтоб мы могли узнать друг другу цену?
ответить (с цитатой)

Любовь

И. Снегова



У нас говорят, что, мол, любит, и очень,

Мол, балует, холит, ревнует, лелеет…

А помню, старуха соседка – короче,

Как встарь в деревнях, говорила: жалеет.

И часто платок затянувши потуже

И вечером в кухне усевшись погреться,

Она вспоминала сапожника-мужа,

Как век он не мог на неё насмотреться.

- Поедет он смолоду, помнится, в город,

Глядишь – уж летит, да с каким полушалком!

А спросишь: чего, мол, управился скоро?

Не скажет… Но знаю: меня ему жалко.

Зимой мой хозяин тачает, бывало,

А я уже лягу, я спать мастерица,

Он встанет, поправит на мне одеяло,

Да так, что не скрипнет под ним половица.

И сядет к огню в уголке своем тесном,

Не стукнет колодка, не звякнет гвоздочек…

Дай Бог ему отдыха в царстве небесном! –

И тихо вздыхала: - Жалел меня очень.

Ты говоришь,
в России снова дождь,
И небо в клочья порвано грозою.
А здесь тепло. Днем тени не найдешь -
Так светит солнце. Но оно чужое.

Ты говоришь, в России жизнь – тоска,
А здесь повсюду радостные лица,
Но почему-то ломит у виска,
И так по-русски хочется напиться.

Здесь все красиво, ярко, как в кино,
И ночь переливается огнями,
И люди здесь добрее наших, но
Я так скучаю по тебе и маме.

Ты говоришь, мне очень повезло?
Какой бы мерой мерить то везенье…
Отдать бы все за губ твоих тепло,
За тяжесть твоего прикосновенья.

Вчера была в горах. Туман… Река,
Где гризли ловят рыбу. Там красиво…
А мне наш город снится, и закат,
И над рекою плачущие ивы.

Ты говоришь, в России снова дождь,
И я его так ясно представляю!
Глаза закрою и мечтаю, что
Лицо ему под капли подставляю.

Добрый Филя

Я запомнил, как диво,
Тот лесной хуторок,
Задремавший счастливо
Меж звериных дорог...

Там в избе деревянной,
Без претензий и льгот,
Так, без газа, без ванной,
Добрый Филя живет.

Филя любит скотину,
Ест любую еду,
Филя ходит в долину,
Филя дует в дуду!

Мир такой справедливый,
Даже нечего крыть...
— Филя, что молчаливый?
— А о чем говорить?

Николай Рубцов.

Милый голос, теплота руки –
Вот и все: науки и законы,
Александры и Наполеоны,
Все это – такие пустяки.

Милый голос, чуточку усталый,
И улыбка тихая во мгле,
Чтобы стать счастливым на земле,
Сердцу надо до смешного мало.

Пусть же разорвут меня на части
И на всех соборах проклянут
За нечеловеческое счастье
Этих изумительных минут.

Милый голос, теплота руки –
Вот и все: моря и океаны,
Города, пустыни, царства, страны,
Все это – такие пустяки.
Милый голос, теплота руки…

Рюрик Ивнев. 1926 год.

***
мой бешеный апрель почти издох (с) внутри девчоночка повесилась на рее, я уезжаю ночью на восток, чтоб только не смотреть как ты стареешь. чтоб только не касаться нежных век, которые колдуют над рассудком, и без которых я на день, на век усну, чтобы проснуться через сутки. проснуться обессиленой, немой, в слепящем кураже твоих объятий, проснуться и понять, что ты не мой, и не смотря на трудности приятий, сближений, отторжений естества, и несмотря на нежность поколений, понять, что мне важней всего слова и отрицание того, что я не гений. а ты не говоришь мне "я люблю", ты не гадаешь по моим ресницам, ты пишешь сказочки другому королю, и только он тебе ночами снится...
мой май наступит через сорок шесть часов, которые наполнены другими, которые дадут мне горький сок и новое сомнительное имя. я уезжаю, чтобы не болеть, не плакать горлом, не страдать от ломок, не изучать ногами тех аллей, что все еще ведут от дома к дому... что в двадцати минутах от меня, и что сложнее мне - дойти или остаться? не отвечай, попробуй догадаться, и запиши ответы на камнях. я уезжаю, чтобы позабыть, что ты прекраснее, нежней и невозможней чем все, что у меня могли бы быть, что мое чувство так же непреложно, как шестьдесят пять лун тому назад... что ты умней, отважней, справделивей, что ты внутри меня бушуешь словно ливень, что ты внутри меня гремишь как камнепад.
мой бешеный апрель почти издох, я проклинаю все, что мы имели.... и в бесконечной нежности к апрелю (читай - "к тебе"), я снова уезжаю на восток.




***
и не важно сколько проходит месяцев или лет,
и не важно сколько проходит зарплат, распродаж и зим
ты все равно для нее не делаешься неуязвим,
не припрятываешь в рукаве заточку или стилет

и не важно сколько проходит других протекает сквозь,
занимает место в телефонной книжке, в постели и в голове
ты все равно не делишь себя на две
и каждой следующей высказываешь: не срослось.

и не важно ни почему, ни как, ни куда идти,
просто кто-то однажды свел вас, скрестил, смешал,
и устроил такую концентрированную нежность и оплошал
в какой-то момент руку с пульса трагически отпустив.

вот поэтому и не важно сколько месяцев, лет и снов,
вот поэтому и не важно, что там пишут другие тебе теперь
ты идешь проверять плотно ли приоткрыта дверь,
чтоб она не смогла пропустить ее, если захочет вернуться. но....

МАРТА ЯКОВЛЕВА

Я окно открою в теплый вечер,
В запах лип и в музыку вдали.
Говорят, что время раны лечит,
А моя по-прежнему болит.
Все сбылось, но позже, чем хотелось,
И пришел не тот, кого ждала.
Моя песня лучшая не спелась
И в давно забытое ушла.

А старые липы печально молчали
О том, что в начале, о том, что в конце.
А старые липы ветвями качали,
И былое кружилось в золотистой пыльце.

Я окно открою в чьи-то тени,
В чей-то смех и в чьи-то голоса.
И опять вечерним наважденьем
Мне твои пригрезятся глаза.
Не твоя там тень в руке сжимает
Тень цветов, как тень ушедших лет.
Это просто ветер налетает
И срывает с лип душистый цвет.

Лариса Рубальская

О душе.

Вот и всё- обсудили! Стонать я тебе не позволю!
Хоть и больно тебе, но на помощь к себе не зови...
Я по горло сыта твоим стоном- насытилась вволю!
Если хочешь во мне ты остаться, то молча живи!

Что с тобою, душа? Почему ты меня беспокоишь?
Вроде всё хорошо, а ты тело по-дикому рвёшь...
Ты как рана, внутри, не зажившая- ноешь и ноешь...
Не даёшь мне вздохнуть,и спокойно мне жить не даёшь...

Неужели не помнишь, я столько уже отстрадала...
Значит, дай мне пожить, хоть немного, как я захочу...
Не бери за грудки...Я и так сумашедше устала...
Не хочу больше так..Понимаешь меня? Не хочу!

Как червяк дождевой, под ногами у многих валялась...
Чудом выжила я...Но такое уже не забыть...
Ты же видела всё, но, втихушку, внутри ухмылялась...
Боже, как мне хотелось руками тебя задушить...

Так чего же теперь, когда я поднялась, отряхнулась,
И возможность дала, чтобы ты оставалась живой,
Снова стонешь во мне? Замолчи! Я не буду, сутулясь,
Наклоняться к тебе...Да, я злая...Я стала такой!

Тебе больно? Терпи! Ты сама же меня научила
На осколки стекла наступать только бОсой ногой...
Огрубеть помогла...Просто в хамку меня превратила...
Посмотри на меня...Что, не нравлюсь? Я буду такой!

Насмешница моя, лукавый рыжий мальчик,
Мой нежный враг, мой беспощадный друг,
Я так влюблён в Ваш узкий длинный пальчик,
И лунное кольцо, и кисти бледных рук,

И глаз пленительных лукавые расстрелы,
И рта порочного изысканный размер,
И прямо в сердце мне направленные стрелы,
Мой падший Ангел из "Фоли Бержер".

А сколько хитрости, упрямства и искусства,
Чтоб только как-нибудь подальше от меня
Запрятать возникающее чувство,
Которое идёт, ликуя и звеня.

Я верю в силу чувств. И не спешу с победой.
Любовь - давление в сто тысяч атмосфер,
Как там ни говори, что там не проповедуй,
Мой падший Ангел из "Фоли Бержер".
А. Вертинский