Любимые стихи

Лара
Я пробовала искать автора в интернете, но попытка не увенчалась успехом.

Бог его знает, что там намешано,
В нашей загадочной женской душе?..
Нитью искристою соткана женщина,
Временем гулким на вираже.
Нитью небесною - солнечной, звездною
Вывязан женщин изящный узор.
То мы смешливые, то мы серьезные,
Умные и говорящие вздор,
Мягкие, добрые , нетерпеливые,
Легкие, теплые, неотразимые,
Непредсказуемые и страстные,
Дерзкие, вспыльчивые, опасные...
Разные мы, ах, какие мы разные!
В каждой оркестрик для счастья живет:
Тронешь любовью, и песней прекрасною,
Нежная скрипка в душе запоет.
Бог его знает, что там намешано?..
Только любви быть должно - через край!..
Вечная музыка в сердце у женщины,
Мир окрыляя, играй же, играй!

Упало счастье... и ударилось,
Оно... побито-перекошено,
Оно... не то чтобы состарилось,
Оно... не то чтобы заброшено!
Ещё вчера... сияло глазками,
И целовало... сладко губками,
Всё приставало... нежно с ласками,
Улыбчиво... сверкало зубками!
Оно... такое было милое,
И уж почти всего добилось,
Его... наверно утомила я,
Оно... упало и разбилось!
Лежит оно... теперь несчастное,
На счастье... вовсе не похожее,
И равнодушно-безучастное,
Слегка косится... на прихожую!
А я... из двери ключик вытащу,
И быстро выкину в окошечко,
А счастье... ни за что не выпущу,
Его... кормить я буду с ложечки!
А также буду... гладить ручками,
И... целовать во все ранения,
И... окончательно замучаю
До полного... выздоровления...

**

Человеку
надо мало:
чтоб искал и находил.
Чтоб имелись для начала
Друг - один
и враг - один...
Человеку надо мало:
чтоб тропинка вдаль вела.
Чтоб жила на свете мама.
Сколько нужно ей - жила...
Человеку надо мало:
после грома - тишину.
Голубой клочок тумана.
Жизнь - одну.
И смерть - одну.
Утром свежую газету -
с Человечеством родство.
И всего одну планету:
Землю! Только и всего.
И - межзвёздную дорогу
да мечту о скоростях.
Это, в сущности, - немного.
Это, в общем-то, - пустяк.
Невеликая награда.
Невысокий пьедестал...
Человеку мало надо.
Лишь бы кто-то дома ждал.



Я пишу тебе, мама, без ответа письмо,
Без обид, без обмана ты получишь его.
Где-то сядешь устало, прочитаешь его...
Я пишу тебе, мама, без ответа письмо.

Напишу, что скучаю,
Что одной быть нет сил,
Мне тебя повидать бы,
Мне бы душу излить...

Далеко, недоступна
Ты сейчас от меня,
Мне так трудно, так трудно
Жить вдали от тебя.

Нет со мною глаз нежных,
Рук, что солнца теплей,
За меня билось сердце,
Билось чаще, сильней!

С той же силой огромной
И сильнее еще
Успокоилось сердце
И затихло оно.

Ты меня не обнимешь,
Не согреешь любя.
И лишь имя, лишь имя,
Все, что есть у меня!

Если было б возможно,
Если только б дошло,
Мной написано с болью
Без ответа письмо!

Береза с ветром целовалась,
Манила хрупкостью своей.
Её, тревожа, ветер рвался
Увидеть наготу ветвей.

И, словно в танце, стан березки
Он нежно гнул и обнимал.
Она же, приодев сережки,
Внимала, что он ей шептал.

Был ветер сильным и упрямым.
Она податлива была.
До поздней осени до самой.
Он приходил. Она ждала.

Когда, всю ночь, дразня собою,
Последний лист с неё сорвал.
Любуясь хрупкой красотою,
Шепнул «Люблю» и вдруг пропал.

Неделю плакала березка
И дождь ей вторил невпопад.
Ей снился ветер. Речка в блестках
И ветром сорванный наряд.

**

**

**

Девочки, какая тема чудесная! Я тоже из Асадова много наизусть помню.
А это стихотворение прочитала в журнале "Работница" в 1988 году. Больше публикаций этого автора в России не было. Когда появился интернет долго искала и всё-таки нашла его по двум словам - "неспелые абрикосы".
Ничего более красивого я не встречала.

Перо Зубац

Мостарские дожди

Той осенью в Мостаре я любил Светлану.
Если б мне знать,
кто с ней рядом сегодня,
если бы знать,
кто сегодня ее целует,
если бы знать,
кто сегодня срывает
мои неспелые абрикосы.

Я говорил ей, ты сопливая девчонка,
много всего говорил,
а она плакала в ответ на мои слова, на мои руки,
я говорил ей, ты ангел и чертенок,
ты уже большая, не строй из себя святую,
и всю ночь шли синие дожди
над Мостаром.

Не было ни птиц, ни солнца, ничего,
она спрашивала, есть ли у меня брат, где я учусь,
хорват я или нет, нравится ли мне Рильке,
спрашивала обо всем.
Спрашивала, мог бы я так с другой,
не дай Бог,
люблю ли ее, тихо спрашивала,
и всю ночь над Мостаром шли синие дожди,
в сумраке комнаты она казалась удивительно белой,
но не хотела этого делать,
не хотела или не смела,
черт ее знает.

Осень, та мертвая осень на окнах,
ее глаза птицы, ее бедра серны
и родинка,
не смею сказать,
маленькая лиловая родинка,
или мне так казалось.
Она спрашивала, хорват я или нет, есть ли у меня девушка,
нравится ли мне Рильке - спрашивала обо всем,
а на окнах, как рождественские колокольчики моего детства,
звонили капли,
и по Нижним кварталам тихо струилась ночная песня,
гей, вырастила мать Сулеймана.

Она рассыпала свои годы по паркету,
ее губы были полными, как спелые персики,
а груди теплыми, как маленькие щенята.
Я говорил ей, глупая, ну что ты важничаешь,
Светлана, Светлана, разве не знаешь, что атомный век,
Гагарин, де Голль и все в этом духе,
многое ей говорил,
она только плакала, плакала.

Я водил ее по Куюнджилуку, по харчевням,
водил повсюду,
мы прятались в пещеры и забирались на чердаки,
под мостами играли в жмурки, Неретва, как жеребенок,
под старым мостом я читал ей Црнянского,
как хорошо, шептала она, как хорошо.

Я рисовал ее ноги на влажном песке,
а она смеялась так ясно и так невинно,
как первые лилии,
я водил ее в мечети, под тяжелым надгробьем
давно мертв Караджоз-бег;
на могилу Шантича она положила цветы,
и плакала, как все женщины,
я водил ее повсюду.

Лето, и я совсем другой,
пишу стихи для одной газеты,
полколонки, подпись Перо Зубац,
и ничего больше,
а всю ночь над Мостаром
шли синие дожди,
в сумраке комнаты она казалась удивительно белой,
но не хотела этого делать,
не хотела или не смела,
черт ее знает.

Ни это небо, ни облака, ни эти крыши,
ни выцветшее солнце над Мостаром, солнце истомившегося мальчишки,
я не сумею забыть,
ни ее волосы, ни маленький язык, сладкий, как клубника,
ни ее смех, звучащий обещанием,
ни эту молитву в часовне на Белом холме,
Бог велик, она говорила, переживет нас с тобой,
ни эти тяжелые синие дожди
бесплодной осени, ее осени...

Она говорила о фильмах, о Джеймсе Дине,
говорила обо всем,
немного печально о Карениной,
говорила, что Клайд Гриффитс
и мухи не смог бы обидеть,
я смеялся - глупая, он убийца, ты ребенок;
ни эти улицы, ни этих продавцов свежего номера "Освобождения",
ни этот полувысохший виноград в витринах
не могу забыть,
эту бесплодную, горькую осень над Мостаром,
эти дожди,
она целовала меня всю ночь, ласкала,
и ничего больше,
Боже мой, и ничего больше.

После снова были осени, после снова лили дожди,
и только одно письмо,
кажется, из Любляны,
ни эти листья на тротуарах, ни эти дни
я не смогу, не сумею стереть.

В письме она спрашивала, что я делаю, как живу,
есть ли у меня девушка,
думаю ли хоть иногда о ней, об этой осени,
об этих дождях,
писала, что осталась прежней,
ей-Богу, совсем такой же,
божилась, чтоб я ей поверил, чтоб улыбнулся,
а я давным-давно проклял Бога,
зачем мне клятвы,
клянись, не клянись,
что толку лгать?

Я говорил ей о Лермонтове, о Шагале,
говорил обо всем,
она носила с собой потрепанную книгу Цвейга
и читала ее по вечерам,
в ее волосах запуталось лето,
желтое солнце и море,
в первую ночь ее кожа была чуть-чуть соленой
и в ладонях уснули рыбы;
мы смеялись над мальчишками,
прыгавшими в реку с моста за сигареты,
смеялись, потому что кончилось лето,
а они все прыгают - дети,
она говорила, они же могут разбиться
или схватить воспаление легких...

Потом умолкала и долго-долго молчала,
я свободно мог думать обо всем на свете, превзойдя Спинозу,
часами мог разглядывать других
или бросать гальку вниз на камни,
мог просто уйти куда-нибудь далеко,
мог умереть от одиночества у нее на коленях,
один в целом мире,
мог превратиться в птицу,
в воду, в камень,
мог все, что угодно...

У нее были длинные, хрупкие, нежные, но быстрые пальцы,
Мы ловили божьих коровок и гадали, и играли в прятки,
Светлана, выходи, вон ты за камнем,
я же не слепой и в своем уме,
давай-давай поторапливайся,
не то у меня получишь;
когда она водила, я мог спрятаться хоть в реку,
все равно находила сразу,
говорила, что по запаху,
что слишком хорошо меня знает.
Я никогда не верил,
наверное, просто подглядывала.
Она любила каштаны,
мы приносили их в комнату и развешивали на нитках,
она любила осенние розы,
когда мои розы засыхали, она клала их в коробку.
Я спрашивал ее, что она думает об этом мире,
верит ли в коммунизм,
хотела бы стать Наташей Ростовой,
спрашивал обо всем,
подчас глупо, еще как знаю, что глупо.

Спрашивал, хотела бы она иметь маленького сына,
скажем, белокурого,
она прыгала: хочу, хочу,-
потом вдруг становилась грустной,
как увядший цветок:
нет и нет, ни за что на свете,
посмотри на него, ему бы только это,
словно она свалилась с Юпитера,
да и кто такой Перо Зубац,
и почему именно он, а не другой,
этого еще не хватало.

Я говорил ей, глупая, ты же умница,
ты ангел и чертенок,
многое говорил.
Она ничему не верила.
Все вы мужчины такие,
вруны и обманщики,
и еще много всего говорила.
А над Мостаром шли синие дожди...

Я действительно любил Светлану
той осенью.
Если б мне знать,
кто с ней рядом сегодня,
если бы знать,
кто сегодня ее целует,
если бы знать,
кто сегодня срывает
мои неспелые абрикосы.

1965

Вероника Тушнова

Нельзя за любовь - любое,
Нельзя, чтобы то, что всем.
за любовь платят любовью
Или не платят совсем.

Принимают и не смущаются,
Просто благодарят.
или (и так случается!)
Спасибо не говорят.

Горькое... вековечное...
Не буду судьбу корить.
жалею тех, кому нечего
или некому подарить.

Мне цыганка предложила как-то раз:
-Хочешь, вызнаю твою судьбу сейчас,
Все, что было - разузнаю, расскажу.
Все, что будет, погадаю - укажу.

- За твои слова не дам я медный грош,
Все, что было, не воротишь, не вернешь,
Все, что будет, я не ведаю сама,
Ах, цыганка, не своди меня сума.

Усмехается ворожка: - Не спеши,
Больно карты выпадают хороши:
Что на сердце, что под сердцем - все печаль,
Даже мне тебя, подруга, право, жаль.

А до дому выпадают короли,
Встречи, ласки, поцелуи без любви.
Были: слезы, расставанья, боль потерь,
Счастья ж не было и нету - верь не верь.

- Эй, гадалка, перекрой колоду карт,
Чтобы было все иначе, все не так,
Чтобы дома был покой и благодать,
Чтоб о прошлом не жалеть, не вспоминать,

Чтобы сердце не металось, не рвалось,
Чтобы ночью слез напрасных не лилось.
Положи дорогу там, где грусть-тоска,
Чтоб по ней она ушла наверняка.

Что ж, ведунья, не ворожишь, что молчишь?
А она мне: - От себя не убежишь...

(c)

Бывает, судьба улыбается всеми зубами
И в жизни встречаются дивные, светлые люди...
Мы ласково этих людей называем друзьями,
И их безгранично и самоотверженно любим...
Они к нам приходят, казалось бы, из ниоткуда,
И, если везет, с нами вместе по жизни и дальше...
Они появляются, как небывалое чудо:
Весеннее, звонкое, яркое очень, без фальши...
Бывают друзья. Они греют душу, как в мае
Лукавое солнце. И в радугу жизнь превращают.
Чудесные люди, которые все понимают,
И нам наши срывы и глупую резкость прощают....
Бывают друзья, которыми можно гордиться.
В которых уверен, что не предадут втихомолку...
С которыми рядом приятно всегда находиться...
С которыми можно молчать и болтать без умолку...
Бывают такие, с кем можно не только в разведку,
С кем можно бездумно сорваться в далекие дали!!!
Бывают такие! Пускай и встречаются редко...
Как жаль, что за дружбу у нас не вручают медалей...

(c)

Я научилась просто, мудро жить -

Смотреть на небо и молиться Богу

И долго перед вечером бродить,

Чтоб утомить ненужную тревогу.

Когда шуршат в овраге лопухи,

И никнет гроздь рябины ярко-красной,

Слагаю я веселые стихи

О жизни тленной, тленной и прекрасной.

Я возвращаюсь, лижет мне ладонь пушистый кот,

Мурлыкает умильней,

И ярче загорается огонь на башенке озерной лисопильни.

Лишь изредка прорезывает тишь

Крик аиста, слетевшего на крышу.

И если в дверь мою ты постучишь,

Мне кажется - я даже не услышу.



А. Ахматова

не знаю, как это стало,
Чтобы мысли и чувства штыком.
Просто боль внутри нарастала,
Превращаясь в колючий ком.
Просто много на сердце было
мною выплаканных ночей.
Просто я еще не забыла
чьих-то жалостливых речей.
Просто...
Только не знаю, просто ли?
Не известно самой - хорошо ль?
Людям душу выстлала простынью.
Кто -то выспался и ушел...

(c)

Улыбнуться никогда не поздно,
Утопить друг друга в блеске глаз,
Утром жарким или в день морозный,
Каждый раз - как будто в первый раз.
Можно не читать чужие мысли
И спешить на крик почти немой
Вместо слов - писать друг другу письма
Каждый раз - дрожащею рукой
Никогда не поздно стать любимой
Жизнь за жизнь взамен не попросив
Слабой быть и быть немного сильной
Вечности немного пригубив
Можно не просить поклясться светом
Верным быть всему и вопреки
Отдавая время беззаветно
Молоды седые старики
Никогда не поздно быть нежнее
Болью не гасить чужую боль
Если щёки до сих пор краснеют
Значит, не играете вы роль
Можно не кричать о яркой страсти
Просто быть. И просто очень ждать
Можно быть свободной - но во власти
Каждый раз – учиться понимать
Можно вдруг счастливою проснуться
И увидеть - этот мир большой…
Никогда не поздно улыбнуться,
Только не губами, а ДУШОЙ!

(c)

В журнале Скатерть-самобранка № 2 от 2008 г. прочитала от Галины Индюховой (Москва), а она прочитала в автобусе в г.Тула следующее:
Не зли других и сам не злись.
И если что не так, смирись.
Будь поумнее, улыбнись.
Холодной думай головой.
Ведь в мире все закономерно:
Зло, излученное тобой,
К тебе вернется непременно!
Я с этим согласна. А выв?

Прости меня Сережка,
Мне нравится другой,
Тебя мне жаль немножко,
Ты вежливый такой,
Стихи писал мне часто,
На танцы приглашал,
Я над тобой смеялась,
А ты мне все прощал,
Прощал мне все обиды,
Прощал не говоря,
Ты думал так и надо,
Но это было зря,
Прости меня Сережка,
За слово Нет,прости,
Что слово Да другому
Смогла я унести.

Спасибо вам, девочки, за прекрасную тему, прочитала стихи, которие ви здесь цитировала - получила море удовольствия!!! И какая-то такая боль в душу залегла....грустно стало жутко...за маму, которую оставила одну на старости лет, за себя...ведь будучи или с мамой или с любимим - ето всегда наполовину счастлив, правда? У меня тоже "Человеку надо мало.." -одно из моих любих стихотворений. Ищу одно стихотворение, очень понравилось, но не знаю кто автор, слишала лишь раз и все... Помогите найти - било что-то наподобие:
Любил ли он меня? Нет. Но всегда когда засипала, укутивал меня пледом....и т.д. Думаю, что скорее по стилю ето Тушнова, но не могу его найти.

А ето мое любимое стихотворение Сергея Есенина, пишу по памяти, не серчайте если есть ошибки:

Я спросил сегодня у менялы,
Что дает за полтумана по рублю,
Как сказать мне для прекрасной Лалы
По-персийски нежное "Люблю"

Я спросил сегодня у менялы,
Тише ветра, ниже Венских струй,
Как сказать мне для прекрасной Лалы,
Слово ласковое - "поцелуй"?

И еще спросил я у менялы,
Робость в сердце глубже затая,
Как сказать мне для прекрасной Лалы,
Как сказать ей, что она моя?

И ответил мне меняла кратко:
О любви в словах не говорят,
О любви вздихают лишь украдко,
Да глаза как яхонты горят.

Поцелуй названья не имеет,
Поцелуй не напись на гробах,
Аллой розой поцелуи веют,
Лепестками тая на губах.

От любви не требуют поруки,
С нею знают радость иль беду,
"Ти моя" сказать лишь могут руки,
Что сривали черную чадру.

В.Тушнова

У каждого есть в жизни хоть одно,
свое, совсем особенное место.
Припомнишь двор какой-нибудь, окно,
и сразу в сердце возникает детство.

Вот у меня: горячий косогор,
в ромашках весь и весь пропахший пылью,
и бабочки. Я помню до сих пор
коричневые с крапинками крылья.

У них полет изменчив и лукав,
но от погони я не уставала -
догнать, поймать во что бы то ни стало,
схватить ее, держать ее в руках!

Не стало детства. Жизнь суровей, строже.
А все-таки мечта моя жива:
изменчивые, яркие слова
мне кажутся на бабочек похожи.

Я до рассвета по ночам не сплю,
я, может быть, еще упрямей стала -
поймать, схватить во что бы то ни стало!
И вот я их, как бабочек, ловлю.

И с каждым разом убеждаюсь снова
я в тщетности стремленья своего -
с пыльцою стертой, тускло и мертво
лежит в ладонях радужное слово.

В. Тушнова

Улыбаюсь, а сердце плачет
в одинокие вечера.
Я люблю тебя.
Это значит -
я желаю тебе добра.
Это значит, моя отрада,
слов не надо и встреч не надо,
и не надо моей печали,
и не надо моей тревоги,
и не надо, чтобы в дороге
мы рассветы с тобой встречали.
Вот и старость вдали маячит,
и о многом забыть пора...
Я люблю тебя.
Это значит -
я желаю тебе добра.
Значит, как мне тебя покинуть,
как мне память из сердца вынуть,
как не греть твоих рук озябших,
непосильную ношу взявших?
Кто же скажет, моя отрада,
что нам надо,
а что не надо,
посоветует, как же быть?
Нам никто об этом не скажет,
и никто пути не укажет,
и никто узла не развяжет...
Кто сказал, что легко любить?

Вот оказивается любимая песня моей мами, точнее ее текст тоже бил написан в. Тушновой:
Не отрекаются любя.
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
а ты придешь совсем внезапно.
А ты придешь, когда темно,
когда в стекло ударит вьюга,
когда припомнишь, как давно
не согревали мы друг друга.
И так захочешь теплоты,
не полюбившейся когда-то,
что переждать не сможешь ты
трех человек у автомата.
И будет, как назло, ползти
трамвай, метро, не знаю что там.
И вьюга заметет пути
на дальних подступах к воротам...
А в доме будет грусть и тишь,
хрип счетчика и шорох книжки,
когда ты в двери постучишь,
взбежав наверх без передышки.
За это можно все отдать,
и до того я в это верю,
что трудно мне тебя не ждать,
весь день не отходя от двери.

Мы жизнь воспринимаем не иначе,
Как поле из цветастых лоскутков.
Лоскутик боли, счастья и удачи...
Разнообразие – весь мир таков.
Он, словно ткач, вплетает в одеяло
По ниточке историю судьбы.
И каждому из нас всей жизни мало,
Чтобы узнать итоги ворожбы.
Взрослеем мы различными путями,
Встречаем замечательных людей,
Что могут поделиться счастьем с нами
И превратиться в преданных друзей.
Жизнь не прожить в одном диапазоне,
В ней сто оттенков ярких, сто дорог.
Душа трепещет светлым перезвоном
И гаснет, увядает от тревог.
Вся наша жизнь – одна дорога к счастью:
Терниста, разноцветна, нелегка.
И дай нам Бог терпенья и участья,
И яркого для жизни лоскутка!!!

Он моросил по скатам черепиц
И слышал в адрес свой одни упрёки,
Его ладони – тёплые потоки –
Касались недовольно хмурых лиц.
Сердито фыркнул даже грузовик,
Сочувствуя промокшим невезучим.
С восторгом, несмотря на дождь и тучи,
Шла женщина по лужам напрямик.
Сняв туфельки, минуя поворот,
Она плыла, прикрыв блаженно веки,
Без зонтика от вывески аптеки…
Опешив, как в немом кино, народ
Смотрел ей вслед, не отрывая взгляд.
И вдруг... всем захотелось сделать то же,
И лица стали счастливо похожи!
А дождь хлестал, усилившись стократ.
Она же шла, как в детстве, босиком,
На время выйдя из повиновенья,
С давно забытым светлым упоеньем
В объятиях с дождём холостяком...